Их “приятно познакомиться” прозвучало в унисон; короткое рукопожатие – и Лили снова взяла Северуса за руку.

Миссис Торн проследила за этим движением, но сказала только:

- Не волнуйся, в машине всем хватит места – Бонни поедет с Ирвингом.

Северус отвел мать к переднему сидению “Гремлина”, а сам вместе с Лили сел на заднее. Ноги едва влезли, в скрюченном виде умостившись в промежутке между сидениями. Дворники счистили наледь с переднего стекла, и миссис Торн вывела машину с автостоянки, пристроившись в кильватер к катафалку. Вслед за ними в похоронную процессию вытянулась цепочка где-то из пятнадцати автомобилей. Лоррейн и мать молчали всю дорогу; Северус и Лили тоже не разговаривали. Раздобыв где-то бумажный носовой платок, Лили растерзала его на клочки, испятнав свою черную шерстяную юбку белоснежным бумажным пухом.

День выдался холодный и почти безоблачный; дул резкий пронизывающий ветер. Кладбище располагалось на открытом склоне холма, где не росли деревья – ветер от этого только больше свирепствовал. Мать шагала вперед по заиндевевшей траве – ни с кем не разговаривая, ни на кого не глядя. Позади развевалась черная вуаль.

От внимания Северуса не ускользнуло, что гости подходили выразить свои соболезнования либо к лучшему другу отца, Джону Лэндри, либо к миссис Торн и Бонни. (Бонни при этом продолжала всхлипывать в носовой платок.) К нему самому, равно как и к матери, не подошел никто – то ли робели, то ли сочли, что Эйлин и Северус сами не рады своему вынужденному присутствию. Ни для кого не было секретом, что семейная жизнь у Тобиаса не задалась; старые друзья – те, кто знал его с той поры, когда Бонни была малышкой – так и не привыкли к мысли, что он еще раз женился больше пятнадцати лет назад. Ну да – Эйлин никогда не была склонна принимать участие в их дружеских посиделках.

Из-за холода ту часть службы, которая произносилась над могилой, пришлось урезать до минимума. Северус был этому рад, потому что вымотался до невозможности. К тому же у него начинала раскалываться голова – он был вынужден блокировать горе пятидесяти с лишним гостей.

Но вскоре все было кончено. Несколько слов над дырой, продолбленной в твердой земле, потом туда опустился гроб с россыпью цветов на крышке – и вот уже гости начали постепенно расходиться, наклоняясь против ветра и прижимая к горлу лацканы своих костюмов или придерживая рвущиеся с головы шляпы.

Эйлин стояла у изголовья могилы и глядела вниз, в эту мерзлую яму. Озябла она или нет, сказать было сложно – как и знает ли мать, что находится у могилы не в одиночестве. Северус стоял с ней рядом, скрестив на груди руки в бесплодной попытке защититься от ветра, и не знал, что теперь делать. Он совершенно не помнил, как все это происходило в первый раз; скорее всего, он хмурился, пинал комки земли и мечтал, чтобы она прекратила маяться всякой безумной хренотой и увела их всех домой с этой холодрыги.

- Скажи миссис Торн, чтобы она ушла, - не оборачиваясь, тихо произнесла мать. - Скажи ей, что я ненадолго останусь.

Он подошел к Лили – та стояла у розоватого надгробного камня, обхватив себя руками, и дрожала, несмотря на пальто, траурное платье и теплые черные колготки. - Миссис Торн тебя заберет…

- Помнишь, что сказал в часовне? - сказала она, утирая нос и, должно быть, сожалея, что растерзала бумажный платок. - Что, уже забыл?

- Боюсь, что твоя простуда снова поднимет голову, - ответил он. Ему хотелось привлечь ее к себе и завернуть в эту безбожно теплую куртку, которую она ему подарила, но он знал, что это совершенно невозможно. - От количества соплей у тебя в носу зависит моя жизнь.

- Ха-ха, - Лили улыбнулась натужно – возможно, оттого, что замерзла. - Я тебя не брошу.

Надежда вспыхнула внутри, как спичка в темной комнате. Северус сказал себе, что хватит быть такой размазней. Она не это имела в виду. Конечно же, не это.

Он проводил миссис Торн до подножья холма. Та не слишком хотела уходить, но не нашла предлога остаться. Озабоченно оглядев Северуса с ног до головы, она притянула его к себе, слабо обозначив объятия, – в основном лишь прикосновением рук к его плечам.

- Если тебе что-то потребуется, - пообещала она, мельком взглянув на Эйлин, - любому из вас – только слово скажи. Мы с Ирвингом будем рады помочь.

- Спасибо, - хмуро поблагодарил Северус, прекрасно зная, что никогда у них ничего не попросит - точно так же, как и в прошлый раз. Похоже, она это почувствовала.

- Ну что ж, - сказала она, шмыгнув заледеневшим носом, - до свидания, Северус. Береги себя, милый.

А затем она присоединилась к мужу и дочери, и они втроем не спеша спустились по склону холма вслед за остальными – последние, кто задержался на кладбище, несмотря на пронизывающий ветер. Наверху, в запредельной высоте, облака расползлись, обнажая небо поразительной глубины и синевы, какая редко встречается под конец года.

Лили стояла у могилы, дожидаясь, пока Северус распрощается с Торнами – потом побрела к нему, засунув руки под мышки.

- Это твоя тетя или еще какая родственница? - спросила она. Если у нее застучат зубы – он аппарирует вместе с ней домой, и к черту все министерские запреты.

- Первая жена отца.

Лили щурилась на сильном ветру, но, услышав эти слова, удивленно распахнула глаза.

- Не знала, что твой отец… - Изумление сменилось смущением. - Извини.

- Откуда тебе было знать, если я никогда об этом не рассказывал?

Она ковырнула землю носком туфли.

- Значит, та, вторая, была твоя сестра?

- Да. Единокровная.

- Я так и думала – выглядит похоже… Она намного тебя старше, так? Сколько ей – уже под тридцать?

- Да, Бонни старше меня где-то лет на четырнадцать. Она родилась, когда они оба были еще очень молоды.

Ничуть не старше, осознал Северус с тошнотворной ясностью, чем Лили и Поттер, когда у них родился мальчишка.

И если события так и будут течь своим чередом и не свернут с прежней дороги, то через три года эти двое снова окажутся в той же точке своих отношений.

Если она снова выйдет за Поттера – да хули там, хоть под ручку с ним по улице прошвырнется – он тут же свалит на Киклады, и ебись все конем. А ведь так она и поступит. Она же так охуенно въебурилась в это сокровище, в отморозка своего великолепного – или все-таки нет?..

За эти несколько дней Лили не так уж часто его упоминала. И не ринулась на поиски сломя голову – от этой перспективы Северуса просто мутило. Он ждал, что она выползет из постели, несмотря на простуду, и примется искать это ничтожество, за которое вышла замуж. Разве они не обожали друг друга, блаженствуя во влюбленном угаре? А эти фотографии в газетах – счастливой улыбающейся пары; он вырывал их и сжигал – все, какие только видел… а эти разговоры на улицах – Поттеры то, Поттеры се, и каждое одобрительное слово – что нож в сердце…

Но сейчас голова у Лили была явно забита мальчишкой – настолько, что там не находилось места ни для кого другого. Нет, она, конечно, спросила и о сестре, и о Блэке, о Люпине и Лонгботтомах – но так или иначе, рано или поздно, все равно возвращалась к мальчишке. Северус счел, что лучше уж так – о да, в десять тысяч раз лучше – чем если бы она думала только о Поттере. Маловероятно, что у нее хватило бы чуткости, чтобы думать о нем, но придержать язык.

Знала ли она – сумела ли догадаться – отчего он так люто ненавидел Поттера-старшего? Матерь божья – он так надеялся, что нет. Единственное утешение, которое он пронес через все это – что она ничего не знала, никогда этого не видела – и все равно вышла замуж за того, кто его всегда травил, кто не мог не урвать у него и эту победу…

Ее волосы – яркая вспышка – привлекли его взгляд; ветер трепал развевающиеся пряди. Внутри у него все ныло – саднящая боль текла по венам вместе с кровью, пронизывая его до костей. Лили убрала за уши непослушные локоны.

- Мне показалось, что она…

Ох – речь все еще идет о Лоррейн. Он собрал свою боль и убрал ее под гладь окклюменции. Лили, скорее всего, недоумевает, отчего бывшая жена и дочь страдают от потери экс-мужа и отца куда сильнее, чем та семья, с которой он жил на момент смерти. Недоумевает, но считает этот вопрос слишком бестактным. Все элементарно – отец не питал отвращения ни к Лоррейн, ни к Бонни – к маггловской своей семье…