- М-м-м… Кофе? - произнесла Лили таким тоном, словно спрашивала разрешения. Официантка молча отправилась за кофейником. С ее уходом замешательство на лице Лили стало вновь уступать место досаде; Северус поймал себя на том, что внезапно заинтересовался костяшками собственных пальцев – откуда там мог взяться этот порез? Он так и не проронил ни слова; молчала и Лили.
Наконец официантка принесла кофе и его обед, который наверняка был обозначен в меню как завтрак. Яйца плохо прожарились – плевать, вкус еды его мало заботил. Ему почти всегда было все равно, чем питаться – если не считать нескольких лет в промежутке между сме… между событиями восемьдесят первого и тем годом, когда школа пала к ногам безалаберного отпрыска Лили. Монотонная обыденность учительского существования, не нарушаемая ничем, кроме здорового соперничества с Минервой, – которое иногда доходило до того, что они начинали шипеть друг на друга, как кошки, – только в это время он сумел расслабиться настолько, чтобы научиться ценить вкусную пищу.
- Что-нибудь будешь? - спросил Северус тем невыразительным тоном, который означал, что он полностью закрылся окклюменцией.
Лили – она благодарно улыбалась официантке – непонимающе моргнула.
- Что?
Вместо ответа он указал на тарелку.
- О нет, я сыта. Петунья приготовила обед, как невероятно это ни прозвучит; я совсем забыла, как она… - Лили осеклась, словно только что осознала, что ведет с ним светскую беседу – так, будто он не Пожиратель Смерти, который когда-то назвал ее грязнокровкой, а она не…
- Хорошо, - ответил он безразлично и принялся нарезать вилкой яйца на полоски. Официантка ушла; в течение нескольких секунд был слышен только скрип металла по керамике.
- Северус, - произнесла Лили тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Он поднял на нее глаза; окклюментные щиты его были прочны, как камень, и от одного взгляда на ее лицо в них разверзлась трещина шириной с Нил. В семнадцать он ни за что не разобрался бы в вихре ее эмоций, да и в тридцать восемь не до конца их понимал, даже с помощью легилименции – такая это невозможная была мешанина гнева, отвращения и… скорби. Кажется, скорби.
- Я хочу знать, почему, - сказала Лили. К чуть теплому кофе она не притронулась; над ее чашкой даже не поднимался пар. - Я осталась, потому что хочу спросить тебя, почему…
Северус отхлебнул кофе, выжидая. От влаги ее рыжие волосы завивались на концах, и она не принесла с собой зонтик. Сердце так громко колотилось у него в груди – почти до головокружения, – что он бы не удивился, если бы и она расслышала эти гулкие удары.
- Ладно, я хочу спросить тебя много о чем, - сказала она, - но прежде всего – отчего ты назвал меня… тем словом?
Северус опустил чашку на стол – вдумчиво и аккуратно, стараясь сконцентрироваться на этой вещице. Он столько раз проигрывал в мыслях этот диалог, представляя тысячи всевозможных сценариев в безопасном уединении собственного разума – но сейчас не мог вспомнить из них ни слова, был не в силах придумать для нее ни единого ответа.
- Я мог бы попробовать объяснить, - произнес он так же осторожно, как отставил в сторону кофе, - но ты не поймешь.
- Если ты не прекратишь говорить со мной свысока…
- А может, и поймешь, - негромко перебил он. - Что ты сказала тогда на прощание? “На твоем месте я бы постирала подштанники, Сопливус”. Что-то в этом духе, если мне не изменяет память.
Лили побледнела – только скулы вспыхнули алым.
- Что? Ты – что?.. - похоже, она и впрямь растерялась.
- Ты обиделась. Выбрала самое язвительное, что смогла придумать в ответ, и сказала это. Защитная агрессия, - он взял вилку и подцепил желток, размазывая его по яичнице. Лили молчала.
- И ты ждешь, что я в это поверю? - наконец произнесла она; он не смог интерпретировать эту интонацию.
- Я ничего не жду. И уж тем более не несу ответственность за то, во что ты решишь поверить. Ты спросила – я ответил. Остальное твое дело.
Закрывшись окклюменцией, он говорил прохладно и бесстрастно – а внутри его мутило и корежило, все тело выкручивало, как мокрую тряпку. Сколько раз он мысленно молил ее о прощении, заклинал понять, выворачивал наизнанку каждый неприглядный закоулок души – и все только для того, чтобы при встрече швырнуть в лицо те старые обидные слова? Он и сам себя не понимал; должно быть, это окклюменция – с ней все становилось далеким и неважным, словно эмоциям перекрывало клапан.
- И где же здесь связь, - в лоб спросила она, - со всеми этими… - на этих словах ее голос понизился до шепота – сердитого и испуганного, - со всеми этими мерзкими Пожирателями Смерти?..
- Да, этим словом пользуются Пожиратели Смерти, - ответил он все тем же отрешенным голосом, - а также чистокровные снобы. Равно как и те, кто…
- Те, кто что, Северус? - спросила Лили запальчиво; на ее щеках все еще играл румянец.
- Те, кто хотели бы стать Пожирателем или чистокровным снобом, - закончил он самым равнодушным голосом из всех возможных.
- И к какой из этих категорий ты относишь себя?
О Господи – она была готова заплакать. Она сверкала глазами, словно собиралась оторвать ему нос заклинанием, но на самом деле чуть не плакала. Ему захотелось срочно умереть, потому что по сравнению с такой жизнью это было почти что безболезненно. Так что он сказал правду.
- Понятия не имею.
Лили взглянула на него в упор; презрительно фыркнула, скривив губы в неприязненной усмешке.
- Что ж, ты хотя бы не врешь.
Северуса мгновенно захлестнуло бешенство – столь всепоглощающее, что он лишь чудом не расколотил о стену тарелку и не разнес все окна в забегаловке одним взмахом волшебной палочки. “Я лгал, - едва не выкрикнул он, - я лгал семнадцать лет – семнадцать лет этой ебаной мудистики – чтобы защитить твоего пизданутого сыночка, и на хуя все это было нужно? На-ху-я?”
На мгновение мир заволокло белесой пеленой – потом исступление кончилось – прошли какие-то секунды, не больше – и он снова обрел над собой контроль и увидел наконец дрожащую и совершенно белую Лили.
Он попытался что-то сказать – успокоить ее или вспомнить что-нибудь из того, что повторял ее призраку семнадцать лет, но получилось только прошептать:
- Может, хватит говорить со мной снисходительно?
Лили медленно поднялась с диванчика. Ее трясло. Он не мог шевельнуться. Он стал льдом. Стал камнем.
Затем она развернулась и помчалась к выходу; с силой рванула на себя дверь – колокольчик залился истошным звоном – и дверь захлопнулась.
Бесконечное мгновение Северус сидел и просто смотрел на ее нетронутый кофе. Потом он вытряхнул из бумажника все деньги, какие там были, швырнул их на столик рядом с тарелкой и побежал за Лили.
========== Глава 2 ==========
Ледяной дождь хлестал в лицо, но Лили была ему даже благодарна: это позволяло не думать о том, что только что случилось. Машинально пригнув голову – холодные капли окропили темечко – и подняв воротник дубленки, чтобы хоть как-то прикрыться от воды, она все торопилась вперед, не зная, что будет делать, если Сев – если Снейп – ее догонит. Может – вскрикнет и запустит в него каким-нибудь глупым проклятием, может – разревется; но ни того, ни другого ей не хотелось, потому что этот чертов Северус Снейп…
- О-ох, - только услышав это, она осознала, что с кем-то столкнулась.
- Простите, - выдохнула она, пытаясь обогнуть неожиданное препятствие, но плечо сдавили чужие пальцы. На мгновение ей померещилось, что это Сев – Снейп! Черт побери, этот окаянный Снейп даже не извинился за то, что обозвал ее грязнокровкой и хотел присоединиться к Пожирателям Смерти, а она никак не могла…
- Куда торопишься, лапушка? - лицо обдало пивным дыханием.
О, Мерлин. Ее угораздило нарваться на пьяных. Что ей грозит, если она нарушит запрет на магию для несовершеннолетних и вмажет этим магглам по яйцам только за то, что они приставали к ней на улице?
- Подальше от вас, - отрезала она, пытаясь выдернуть руку, но он только ухмыльнулся и, покачнувшись, подступил к ней на шаг. Его дружки пьяно загоготали – вот извращенцы…
