- Ты говорил, его сбила машина? В таком случае его забрала неотложка – тогда нам в отделение неотложной помощи.
Убедившись, что мать не отстала, он свернул вслед за Лили за угол прямоугольного здания. На бетонном выступе была видна надпись “Неотложная помощь”. Перед входом стояло несколько маггловских транспортных средств – машины скорой помощи, вспомнил он. Дверцы их были открыты; туда и сюда сновали магглы в униформах, то и дело вспыхивали и гасли красные мигалки, но сирены молчали.
- Как звали того доктора? - спросила Лили.
- Бун, - ответил он, наблюдая за матерью. Мимо них промчалась очередная пара магглов в униформах; перед собой они толкали пустую каталку – ее колеса дребезжали по дороге. Остановившись перед распахнутыми дверцами скорой, они сложили тележку и внесли ее в машину со слаженным проворством многолетней практики.
Лили первой взбежала по бетонным ступенькам и прошмыгнула в раздвижные стеклянные двери. Северус на мгновение потерял ее из виду в этом бурлящем людском потоке – положительно, это место напоминало сумасшедший дом. Рядом с его локтем зашлась в истерике какая-то женщина; маггловский доктор или его ассистент – или как там эта хуебратия называлась? – догнал ее и повел прочь. Между Северусом и Лили тут же втиснулся мужчина с вопящим младенцем, чья ножка была обернута окровавленным полотенцем; Северус едва сдержался, чтобы не запустить в него проклятием.
Окклюментные щиты трещали под бешеным напором чужих эмоций. Пришлось подхватить мать под руку и подвести к стене.
- Подожди здесь, - скомандовал он. Она молча остановилась, уставившись в никуда, словно сомнамбула, и только кивнула в ответ на просьбу – этим ему пришлось и удовольствоваться.
Протолкавшись сквозь группку спорящих магглов, Северус зашарил глазами по беснующейся толпе в поисках знакомой темно-рыжей шевелюры. Ага, а вот и Лили, уже проторила дорогу к регистратуре и нагнулась, чтобы задать – а точнее, проорать – свой вопрос рецепционистке в белом халате. Маггла выпрямила руку, показав на противоположный конец комнаты; другой рукой она прижимала к уху трубку.
Лили отвернулась от регистратуры, пробравшись мимо мужчины с его верещащим и завывающим младенцем. Северус сгреб ее за локоть и выдернул из толпы – они почти врезались в ассистентку, которая катила перед собой тележку с какими-то прямоугольными маггловскими приборами; та ловко увильнула в сторону и скрылась за мятно-зеленой занавеской, по которой плясали беспокойные тени.
Лили потянулась к Северусу, чтобы перекричать общий гам – влажный локон защекотал ему ключицу.
- Она говорит – доктор Бун там, - сказала Лили прямо в ухо, указывая в том же направлении, что и маггловская женщина.
Мать нашлась у той стены, где он ее оставил – стояла неподвижно, с отстраненным интересом наблюдая за тем, как маленькая девочка рыдает и жмется к бабушке. Он взял мать под руку и подтолкнул ее вслед Лили, которая явно разбиралась в этой процедуре.
Северус припомнил, что ее отец скончался прошлым летом. Сердечный приступ. Наследственная предрасположенность, о чем Лили ему рассказывала задолго до этой смерти, потому что когда все произошло, она с ним уже не разговаривала. Не заключила со своим гневом временное перемирие даже для того, чтобы сообщить Северусу, что осиротела. Но он видел ее в черном платье – следил за домом издалека и наблюдал за похоронной процессией; видел и катафалк, и как она садилась в лимузин вместе с матерью и сестрой. Петунья так отчаянно ревела, что ее всхлипывания были слышны даже с другой стороны улицы; их мать погрузилась глубоко в себя, замкнувшись в собственном горе – будто часть ее тоже ушла с этой потерей. Лили плакала, широко распахнув глаза – слезы струились по лицу, и она их не вытирала.
Неужели ей тоже пришлось прийти в больницу, проталкиваясь сквозь стадо орущих магглов, чтобы попасть к отцу? Если так, то знала ли она, что в конце пути ее ждет лишь бездыханное тело? Или же она приехала тогда, когда еще оставалась какая-то надежда – только для того, чтобы потерять ее через несколько минут?
Он не должен был позволять ей сюда приходить. Слишком эгоистично. И жестоко. Он даже не будет тосковать по отцу – эта смерть была облегчением тогда, будет облегчением и на сей раз. Слишком убогая у отца была жизнь.
Как и у него самого. Он тоже думал, что смерть станет для него облегчением.
Как выяснилось, его ад был соткан из психованных магглов, материнских угроз и Лили, которая любила Джеймса Поттера и требовала рассказать ей о сыне.
***
Вооружившись одной из этих занятных маггловских ручек, Северус уставился на лист бумаги с кучей разных граф – эту анкету ему велела заполнить медсестра. Он пристроил планшет с зажимом на колено, пытаясь не выронить пачку брошюр – их ему вручила какая-то дама, назвавшаяся консультантом по утрате близких; негромким, убедительно-сочувствующим голосом она перечислила все необходимые для похорон приготовления.
- Тебе помочь? - шепнула Лили. Она сидела с ним плечом к плечу на таком же поразительно неудобном пластиковом стуле – по мнению магглов, они как нельзя лучше подходили для нужд государственных организаций – и дрыгала ногой, то и дело толкая его под руку. Ему хотелось поймать ее за колено, чтобы заставить угомониться.
- Ни хера не помню, - проворчал он. - Даже его второе имя, ебись оно конем.
Словно сговорившись, они оба посмотрели на его мать – та сидела на таком же стуле на другом конце короткого коридора, невидяще уставившись на безвкусную картину над их головами. Северус подумал, что она смахивает на сумасшедшую – помимо всего прочего, она так и вышла из дома в одеянии ведьмы. Что ж, по крайней мере, магглы не слишком удивятся, когда в заполненной анкете не обнаружится ничего полезного.
- Ну тогда заполни, что помнишь, и подпишись, - посоветовала Лили. - У тебя дома есть его свидетельство о рождении? Можно будет завтра принести.
- Тебе домой надо, - не глядя на нее, произнес Северус, убористым почерком вписывая в соответствующие графы имя, фамилию и адрес. - Нечего тебе здесь делать.
Лили застыла, и он в очередной раз обругал себя за полную несостоятельность в таких вещах.
- Я имею в виду – не стоит тебе здесь быть, тут охуеть как ебаторно.
Было приятно снова ругаться, не заботясь о том, что у кого-нибудь уши свернутся в трубочку от таких выражений. На конструкциях вроде “ступки и пестики” душу как следует не отведешь.
- Да, здесь муторно, - признала Лили. Она склонила голову набок… словно хотела пристроиться к нему на плечо, но передумала – Боже, как же он жалок… - Я все пытаюсь понять, было ли так же плохо той ночью, когда… ну, ты меня понял… по-моему, да – просто в одном случае охренительно плохо становится сразу, а в другом – постепенно.
- Я вижу определенную резонность в собственном страдании, - сказал Северус, занося в анкету сведения о ближайших родственниках. Ему хотелось как-нибудь связаться с первой женой отца – наверняка она куда лучше бы справилась с этой задачей. - Но не в твоем.
Лили помолчала.
- Нет в твоих страданиях никакого резона, - вымолвила она наконец, понизив голос. - Особенно… в таких, как сейчас.
- Смерть освободила его от бремени ненавистной жизни, - Северус изобразил в соответствующей графе подпись матери. В поле его зрения появилась ладонь Лили и бережно накрыла его руку.
- Ты сейчас об отце? - спросила она, еще тише, чем прежде. - Или о себе?
Он сидел неподвижно. Руки Лили были холодны.
- Столько людей погибло, Сев, - сказала она шепотом. Негромко переговариваясь, мимо них прошли доктор с медсестрой; где-то в хитросплетениях неярко освещенных, кремово-белых коридоров пиликал телефон, дребезжали колеса каталки. - Погибло столько людей, и я устала – так устала… думала, когда умру, то хотя бы перестану гадать, кто же следующий – но и в этом ошиблась… Я лишь… хочу, чтобы все это прекратилось. А ты?
- Ну разумеется хочу, - ответил он таким же сбивчивым шепотом. Снова нахлынуло изнеможение, такое же, как прошлой ночью – впрочем, по-настоящему оно никуда и не уходило, изнеможение пропитало его до самых костей – даже таких молодых, как эти, потому что было частью его души, и могло только подниматься и опускаться, как прилив и отлив.
