- И она, конечно, тут же ринулась к тебе на помощь? Оборонять от страшных заноз? - она перевела свой фирменный взор на Лили, но обращалась по-прежнему не к ней.

Северус заметил, что неосознанно заслонил Лили плечом. Не то чтобы он боялся, что мать сотворит с ней что-нибудь чудовищное – просто волшебники ее поколения и социального слоя умели разговаривать с нашкодившими отпрысками только на языке кары. В чистокровных семьях вроде той, из которой происходила она, для наказания существовал целый ряд специальных заклинаний. Мать обычно начинала с того, которое стегало как кнут; дальнейшая экзекуция обычно уже не требовалась – в детстве он настолько сильно боялся невидимого хлыста, обжигающего ладони, что тут же становился паинькой. Для матери они с Лили до совершеннолетия остаются детьми; дети заслуживают наказания, если ослушаются родителей. Да, до его семнадцатилетия оставалось каких-то две недели, но это весьма спорный аргумент – сейчас-то ему всего шестнадцать, и он все еще несовершеннолетний. В чистокровных семьях было принято подходить к определенным вопросам с известной долей… формализма.

- В разговоре обсуждалась неприятная тема, - произнес он выжидательно; сам того не желая, глядел он при этом на ее волшебную палочку. Мать держала ее в руках, хотя ни на кого и не направила – однако это еще ни о чем не говорило, по-маггловски выражаясь, она умела “стрелять навскидку”. Если ее палочка начнет двигаться к бедру…

- И поэтому она кинулась тебе на шею? - голос матери был ниже, чем температура в доме, и холоднее, чем черная наледь на мостовой. Северус почувствовал, будто ступает по замерзшему озеру – так шел по льду прошлой зимой мальчишка, следуя за призрачным сиянием чужого патронуса.

- Нет, - сказал он, - это случилось из-за поломки стула.

Взгляд его метнулся к волшебной палочке, потом снова к лицу матери. Его выражение чуть изменилось; это был уже не тот ее фирменный взор, а другой – прохладный, взвешивающий и все еще недружелюбный. За плечом Северуса Лили не двигалась и, кажется, даже не дышала. И хорошо – не хватало еще, чтобы она выкинула что-нибудь гриффиндорское и получила хлыстом по рукам.

Мать смотрела на него холодно; запугать нарочно она, однако, не старалась – ее гнев сам по себе так действовал. Потом волшебная палочка пришла в движение – неспешное хлоп… хлоп… хлоп… о бедро; Северус осознал, что не может отвести от нее взгляд. Просто поразительно, каким ребенком он себя чувствовал – словно ему снова девять, и мать застукала его за чтением книг по Темным искусствам. Зачем ты так поступил, Северус? Почему проигнорировал мои недвусмысленные предупреждения? Неужели ты считаешь, что заслуживаешь снисхождения? Отвечай, Северус!

- На сей раз я проявлю снисходительность, - ледяным тоном сообщила мать. - Но она сейчас уйдет – незамедлительно – и больше сюда не вернется. Неподобающим ты будешь заниматься не под этой крышей – если, конечно, найдешь хозяев, достаточно глупых, чтобы это позволить.

- Благодарю, матушка, - услышал он собственный голос; интонация напоминала ту, с какой он благодарил Темного Лорда за очередное мерзкое поручение.

Мать направила палочку на Лили, и он едва удержался, чтобы не достать собственную – и правильно сделал, судя по всему, потому что она бы им такое устроила…

- Уходи, - сказала она, обращаясь к Лили в первый раз за все это время.

Дважды ей повторять было не надо. Северусу почудилось легкое прикосновение к спине – но через мгновение Лили была уже на другом конце комнаты и пыталась дотянуться до куртки, которую он повесил на окно. Потом она развернулась, чтобы уйти, но остановилась, заметив, что его мать все еще стоит в дверях.

Неуверенно Лили перевела взгляд на Северуса – и, воспользовавшись неловкой паузой, принялась натягивать свою куртку.

- Попомни мои слова, Северус, - промолвила мать, начисто игнорируя Лили, словно той уже не было в комнате. - Симпатичные богатенькие девочки обращают внимание только на симпатичных богатеньких мальчиков.

Северус моргнул. Лили поперхнулась воздухом. Мать задержала на ней взгляд; губы ее чуть тронула улыбка – насмешливая и сытая.

- Вон, - сказала она негромко, указывая Лили на дверь. Та оцепенела на несколько долгих, мучительных мгновений – а потом выскользнула из комнаты, не удостоив хозяйку дома даже взглядом. В глазах матери был вызов; она будто подначивала Северуса вмешаться.

Он промолчал, зная, что должен проводить Лили до дому. Даже в Рождество – нет, особенно в Рождество, когда у пьяных соседей праздничное настроение – он не должен был позволять ей идти по улице одной, но словно прирос к месту, не в силах шевельнуться.

Внизу зазвонил телефон, завершая этот постыдный эпизод и раскалывая застывшую в комнате тишину. Вырвавшись из ступора, Северус схватил с комода банку с огоньками, вихрем пронесся по лестнице и успел перехватить Лили у самой двери, пока она воевала с задвижкой в темноте.

- Подожди во дворе, - выдохнул он, сунул ей в руки волшебный обогреватель и, цапнув телефонную трубку, рявкнул в нее:

- Что?

- Здравствуйте, - хладнокровно сказал мужской голос на другом конце провода. - Меня зовут доктор Бун, я из больницы Святого Иосифа. Могу ли я поговорить с миссис Снейп?

- Я ее сын – можете поговорить со мной. Из больницы Святого Иосифа? - переспросил Северус. Его мать скорее сгнила бы по частям, чем обратилась в маггловскую больницу.

- Извините, молодой человек, но мне необходимо переговорить с вашей матерью. Вы не могли бы позвать ее к телефону?

- Матери нездоровится, - он развернулся, заметив какое-то движение, но это оказалась всего лишь Лили, которая подобралась к самому его локтю. Банка подсвечивала ее лицо снизу – золотистый отблеск волшебных огоньков пятнышками ложился на щеки, заставлял лучиться глаза. - Что вы хоти…

Северус осекся. “Рождество, - вспомнил он, - это случилось на Рождество”. Какого именно года – он забыл… судя по всему, этого.

- Мой отец, - услышал он собственный голос, едва удержавшись, чтобы не добавить “его сбила машина”. - Это насчет моего отца, верно?

В локоть впились пальцы Лили. Доктор Бун помолчал – и наконец произнес все тем же успокаивающим тоном:

- Да, сынок. Можешь ли ты попросить свою маму перезвонить мне, как только она сможет?

- Посмотрим, что удастся сделать, - ответил Северус и без лишних слов повесил трубку.

Он повернулся к Лили и увидел, что мать спустилась со второго этажа и остановилась на площадке у подножия лестницы.

- Чего хотел этот маггл? - спросила она почти безмятежно.

- Тобиаса сбила машина, - процитировал по памяти Северус. В голове его замелькали воспоминания – словно перед ним прокручивался маггловский фильм… вот отец выходит из дома своего друга, хорошенько набравшись в честь праздника… пошатываясь, он переходит дорогу, и не видит автомобиль… дорога была скользкой, и водитель не успел затормозить… С течением времени из памяти стерлись неважные детали – такие, как сколько Северусу тогда было лет. Неожиданно он вспомнил, что ответил на звонок и в тот раз – не исключено, что и разговор протекал по тому же сценарию…

Лили издала еле слышный беспомощный звук. Ее пальцы больно впивались в локоть. Мать ничего не сказала – только глядела на него с окончательной, неподъемной умиротворенностью, бьющей со дна души, из неиссякаемого родника окклюменции.

- Он мертв? - наконец спросила она, и голос ее журчал, как бегущая вода.

- Да, - ответил он.

***

Лили объяснила, где находится больница Святого Иосифа. Мать взяла его под руку, словно собираясь на прогулку – хотя они никогда не гуляли – и Северус аппарировал их в переулок неподалеку от нужной улицы. Лили появилась там секундой позже – зубы упрямо стиснуты, сама бледная и решительная. Мать ее не заметила – она, похоже, вообще ничего и никого не замечала – и все так же машинально проследовала за ними к пешеходному переходу и пересекла улицу по светящейся “зебре”.

- Нам не сюда, - сказала Лили, когда Северус свернул к главному входу – или к тому, что счел главным входом. Он не заходил в маггловскую больницу… кажется, с тех самых пор, как это случилось в первый раз. Лили тронула его за локоть.