Август основал и другую библиотеку, в портике Октавии, как сообщает Светоний в его биографии (29). Ее возглавлял некий Мелисс, вольноотпущенник Мецената, пользовавшийся покровительством и самого императора. Библиотека была названа так в честь сестры Августа, и в Риме ее обычно называли «Библиотека Октавии»[220]. В ней хранились греческие и латинские книги. Несмотря на то, что при строительстве этой библиотеки были приняты противопожарные меры, она сгорела в 80 г. н. э. Светоний в биографии Домициана рассказывает, как этот император пытался восстановить библиотеки Рима, пострадавшие от пожаров, с помощью книжных богатств Александрии, куда были посланы люди специально для переписки и редактирования книг.

В биографии Тиберия (гл. 74) Светоний рассказывает о строительстве храма «божественного Августа», которое было начато вдовой Августа Ливией и закончено Калигулой. Храм этот называли просто «Новый храм» (Templum novum). В этом храме Тиберий открыл библиотеку, посвященную Музам[221]. Марциал, обращаясь к своей книге, которую он посылал в Рим из далекой Испании, велит ей смело отправляться к порогу «Нового храма»:

Императоры последующих династий, сменившие Юлиев-Клавдиев, также стремились увековечить свои имена открытием новых библиотек. Веспасиан использовал для этой цели храм Мира, построенный в 75 году в память победы над Иудеей. «Библиотека Мира», как стали ее называть в Риме, вскоре приобрела широкую известность; в ней сохранялись главным образом произведения ученых грамматиков. Это был прообраз научной библиотеки со специализированным профилем[222]. Из одного замечания Требеллия Поллиона (Hist. Aug. trig. tyr., 31, 10) видно, что она существовала еще в III веке нашей эры, и там собирались литераторы и грамматики для ученых бесед.

^{Император Веспасиан Флавий (годы правления 69–79 нашей эры).}

^{Копенгаген, Глиптотека.}

Император Траян основал названную его именем «Ульпиеву библиотеку», которая вначале располагалась на форуме Траяна[223]; позднее, согласно Флавию Вописку (Prob. II, 2), она была перенесена в Термы Диоклетиана[224]. Она продолжала существовать еще в пятом веке нашей эры, и в ней сохранялись обычные два отделения, для греческих и латинских книг. Вописк в биографии императора Тацита (гл. 8) упоминает о книге из слоновой кости, которая хранилась там в шестом шкафу (следовательно, шкафы в этой библиотеке были пронумерованы![225]). В этой книге был записан сенатусконсульт, подписанный рукой самого императора Тацита. В биографии Аврелиана (I, 7—10) Вописк вновь упоминает об этой библиотеке, рассказывая о том, как префект Рима Юний Тибериан приказал выдать историку так называемые «полотняные книги», содержавшие записи о деяниях императора (записи эти делались по приказу самого Аврелиана). Здесь же Вописк сообщает о находке важного документа — письма «божественного Валериана», оказавшегося все в той же Ульпиевой библиотеке. Мы вправе поэтому предположить, что эта библиотека носила официальный характер — в ней хранились документы государственной важности и архивы цезарей. Но государственным архивом, по всей видимости, она все же не была. В уже упоминавшейся здесь биографии Аврелиана говорится, как об особо существовавших архивах городской префектуры Рима (IX, 1).

Крупнейшая библиотека была основана императором Константином в Константинополе. Впоследствии она была увеличена стараниями Констанция и Феодосия II. В V веке она заключала в себе более 120 000 книг, среди которых были уникальные экземпляры — как, например, огромный свиток из пергамена длиной около 37 метров, на котором золотыми буквами были записаны поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея» (Zonar., XIV, 2).

Обладали библиотеками и провинциальные города огромной римской империи. Наиболее выдающимися были книгохранилища таких городов, как Афины, Коринф, Дельфы, Смирна, Галикарнасс и многих других, обладавших древними культурными традициями. Очень часто библиотеки были соединены с гимнасиями, что косвенным образом подтверждает ту большую роль, которую эти библиотеки играли в образовании молодого поколения. Но, конечно, самое большое количество публичных библиотек находилось в городе Риме — в период от Августа до Адриана общее число их достигло 28[226].

Эти библиотеки имели особый штат обслуживающего персонала. Во главе каждой из них стояли прокураторы, как можно увидеть из тех римских надписей, которые имеют отношение к библиотечному делу. Этим чиновникам подчинялись рабы, принадлежавшие государству или императорскому дому. Старший из них носил звание магистра. С эпохи Клавдия мы находим указания на существование централизованного управления императорскими библиотеками Рима во главе с «прокуратором библиотек». При Адриане эту должность занимал известный филолог Л. Юлий Вестин, ранее бывший главой Александрийского Музея. Отсюда мы вправе заключить, что эта должность предоставлялась людям науки. Существовали и специальные лица, следившие за порядком в библиотечных помещениях («вилик библиотеки»)[227].

Последнее упоминание о персонале императорских библиотек содержится в кодексе Феодосия (XIV, 9, 2). Это эдикт императора Валента от 372 года «Об антиквариях и хранителях Константинопольской библиотеки». Там в числе прочих мер предписывается назначить четырех греческих и трех латинских антиквариев, специалистов по реставрации и переписке старинных книг, для изготовления новых книг и восстановления старых.

Многочисленные книгохранилища, частные и общественные, рассеянные по городам римской империи, говорят о возросшей роли образования в дряхлеющем греко-римском мире. Повсюду возникают учебные заведения повышенного типа, где преподают, как правило, греческие профессора, риторы, литераторы, историки и философы. Одним из наиболее выдающихся был Дионисий Галикарнасский, поселившийся в Риме после гражданских войн и преподававший там свыше двух десятков лет. Он был великолепным литературным критиком и оставил нам блестящие очерки, посвященные творчеству Фукидида, Демосфена и других древних ораторов и писателей. Он глубоко интересовался и древней историей Рима, оставив нам «Римскую археологию».

Вплоть до самых поздних времен империи продолжали жить древние философские школы, в которых учились юноши из обеспеченных семейств Рима и Италии, Испании и Галлии, Северной Африки и городов провинции Ахайи, как стала называться материковая Греция. Главными центрами просвещения по-прежнему оставались Александрия, Афины, Родос. Как метко заметил некогда Гиббон, «самый последний из афинян обладал живостью ума, изяществом вкуса и языка, привычкой к общению и, по крайней мере на словах, некоторыми признаками того душевного величия, каким обладали его предки».

«Находившиеся в городских предместьях академия платоников, лицей перипатетиков, портик стоиков и сад эпикурейцев были усажены деревьями и украшены статуями, а сами философы, вместо того, чтобы запираться в своей школе, как в монастыре, поучали среди широких и красивых аллей, которые отводились в различные часы то на умственные занятия, то на физические»[228].