Весь кодекс был делом рук одного писца. По палеографическим данным он относится к V веку нашей эры — он был изготовлен при жизни родителей Флавия Диоскора.
Писец кодекса ставил иногда ударения и придыхания; помимо этого, какой-то читатель проставил над стихами 258–280 пьесы «Отрезанная коса» ударения и придыхания более бледными чернилами. Он ставил эти знаки не над гласными, над которыми они должны были бы стоять, а над следующими за ними согласными. Писец также использовал и знаки интерпункции — точку вверху строки, разделяющую предложения, двоеточие (особенно тогда, когда говоривший обращался к новому действующему лицу). Эти же знаки применены для отделения реплик различных действующих лиц, вместе с чертой («параграфом»), которая ставилась на левом поле под стихом. Имена действующих лиц даны в сокращении, на левом поле страницы, иногда — в середине между стихами. Но если стих разорван между двумя действующими лицами (часть произносит один, часть — другой), имя действующего лица пишется в таком случае справа.
Кодекс не предназначался для ученого грамматика — в нем нет и следа ученых примечаний («схолий»), которые обычно встречаются в изданиях такого типа.
Писец кодекса был не очень грамотным человеком, и это видно из того, что он иногда путал долгие и краткие гласные (есть даже случаи написания φ вместо π и т. д.). Однако, если мы сравним текст, открытый в кодексе, с теми же стихами, открытыми в других фрагментах, то мы легко убедимся в том, что Каирский кодекс сохранил нам текст пьес Менандра во вполне удовлетворительном состоянии.
Находки папирусов с текстами Менандра на этом, однако, не ограничились. В 1956 году известный швейцарский коллекционер Бодмер приобрел на частном рынке в Александрии остатки другого папирусного кодекса — одиннадцать листов папируса, исписанного с обеих сторон (кроме последнего листа, исписанного лишь с одной стороны). Папирус Бодмера содержал полностью сохранившуюся пьесу Менандра «Угрюмец» — первую пьесу драматурга, сохранившуюся целиком[88]. Текст комедии вводился кратким изложением содержания, написанным ученым грамматиком Аристофаном. Из этого же введения видно, что комедия была поставлена в 317/316 г. до н. э. и получила первую награду. На листах сохранились следы пагинации — «ректум» первого листа помечен 19 номером. Отсюда можно сделать вывод, что в кодексе комедии «Угрюмец» предшествовала другая комедия, уместившаяся на 18 страницах.
Формат кодекса был обычным для античных книг — 27.5×13 см. Листы сохранились сравнительно хорошо, поврежденными оказались лишь верхушки и некоторые края, отчего пострадали ряд строк текста через более или менее регулярные интервалы. Первая сторона («ректум») десятого листа, содержавшая стихи 850–887, оказалась написанной другой рукой, и это обстоятельство следует считать счастливым: почерк этого писца приближался к курсивному письму, что давало возможность сопоставить эту страницу с датирующимися документами[89]. Мартен, которому принадлежит первое издание комедии, датирует кодекс, о котором здесь идет речь, первой половиной III века нашей эры[90]. Профессор Хунгер, хранитель отдела папирусов Венской Национальной библиотеки, показывал Краусу папирусные документы, точно совпадающие по характеру письма с этой страницей: они относились к 250–260 гг. нашей эры. Напротив, другой издатель комедии «Угрюмец», Хэндли, склонен относить изготовление кодекса к концу III или даже началу IV века[91].
Текст комедии имеет титул в самом начале — ΔΥΣΚΟΛΟΣ. Титул повторяется и в конце текста в форме ΜΕΝΑΝΔΡΟΥ ΔΥΣΚΟΛΟΣ, — причем эти слова заключены в своеобразную рамку из отдельных завитушек. Рядом с этой рамкой писец нарисовал виньетку в виде семиконечной звезды, состоящей из отдельных штрихов, чтобы подчеркнуть, по-видимому, окончание текста.
Папирус написан хорошо читающимся, хотя и несколько беглым «книжным письмом» с известными колебаниями в размере и форме букв, а также в расстояниях между буквами. Писец работал недостаточно тщательно и иногда путал буквы сходных начертаний — пи, тау, гамму. В двух местах — стихах 913, 931 — им пропущены целые слоги и для них оставлено место. Это говорит о том, что оригинал, с которого делался список, был или неразборчивым или поврежденным. Пропущенные писцом слоги восстанавливаются без труда — свидетельство того, что писец не вдумывался в смысл текста, который он копировал. Ошибки, которые он допустил, свидетельствуют также о том, что он не обращал внимания и на метрику стиха, искажая формы отдельных слов в ущерб метру.
Орфография текста в основном выдержана, и обычные для того времени, когда писался кодекс, смешения ε и αι, ε и η, ο и ω встречаются не очень часто.
Имена действующих лиц комедии обозначены (часто в сокращении) на полях слева, и два раза — над строкой. Реплики их отделены параграфами — небольшой горизонтальной чертой слева под последней строкой реплики. Применяются также двоеточия («диколон»), ставящиеся в конце реплики, иногда в середине стиха — в том случае, когда вторую часть стиха произносит другое действующее лицо. Там, где принадлежность реплики другому лицу не бросается в глаза, параграфы имеют большое значение.
Обозначение действующих лиц на полях текста драмы считалось ранее, под влиянием авторитета Виламовица, изобретением грамматиков Александрийской эпохи. Этот взгляд подвергся пересмотру в работе Штессля, посвященной смене действующих лиц в пьесе «Угрюмец»[92]. Признавая, что в этом папирусе Менандра иногда отсутствуют параграфы и двоеточия там, где они должны были бы стоять, и что они иногда стоят не на своих местах, автор тем не менее убедительно доказывает, что в сохранившемся тексте комедии нельзя с полной уверенностью указать на случай, когда имена действующих лиц неверно указаны на полях текста[93]. Система обозначения имен действующих лиц, по мнению исследователя, удивительно рациональна: они обозначены лишь там, где они выступают впервые, или вступают в диалог в качестве третьего действующего лица. Когда же диалог идет между двумя действующими лицами, их реплики отделены друг от друга параграфами или двоеточиями.
Кодекс, часть которого составляла приобретенная Бодмером пьеса «Угрюмец», содержал и другие произведения Менандра, но какие именно — сказать трудно. Как подчеркивает Хэндли, одна главная черта папируса не может вызывать сомнений: ошибки, в нем встречающиеся, принадлежат к числу таких, которые обычно имеют место при небрежном копировании[94]. Отсюда можно заключить, что этот кодекс не был книгой, изготовленной на продажу, и был изготовлен по заказу для частного лица не очень старательным копиистом.
Частые находки фрагментов комедий Менандра в песках Египта говорят о большой популярности этого драматурга в эллинистическую и римскую эпохи. В 1901–1902 гг. французский археолог Жуге производил раскопки в Фаюме, в местности Мединет-Горан, где открыл целое кладбище мумий. Многие из них были покрыты декорированными одеяниями, изготовленными из холста, пальмовых волокон, и частично из листов папируса, соединенных в картонажи. Начав демонтаж этих картонажей, Жуге обнаружил остатки свитка, содержавшего текст какого-то произведения драматургии. Познакомившись внимательнее с этим текстом, ученый предположил, что на этом папирусе записан текст пьесы Менандра, но не встретил поддержки в кругах научной общественности. Исследование свитка не было им закончено. Только спустя 60 лет известному французскому папирологу Андрэ Батайлю удалось развернуть десять кусков папируса, принадлежавших тому же свитку, который начал исследовать Жуге. Предположение Жуге блестяще подтвердилось, нашлась и заключительная колонка текста с колофоном: «Сикионец Менандра». Здесь же было указано число стихов комедии (числовой знак для тысячи).
