– Это откуда показал мужик топор? – оживился Кутя.

– Тьфу ты, откуда ты такого нахватался?

– Да всякие тут по дорогам шляются. Сначала нажрутся, потом песни орут. Ну, так что там с твоим Большим Джо?

– Большой Джо у нас – первый на кухне. Маленький, но лучший дубинщик в охране. А вот Средний – отменный виночерпий! Есть еще один Джо, но про него я тебе не расскажу – молодой еще. Ну вот, а Средний раньше жил в далекой стране, которую вообще никто не верит. Там все ходят на головах. И вот как раз у них есть такой национальный злодей – Килькавмас. У него зеленая морда и черный костюм. И рот не открывается. Поэтому он говорит животом. И смеется вот так: «х-х-х». Что ни день, то новые ужасы! – удовлетворенно заключил Причард, окончательно вылезая из бузины.

– Какие мы впечатлительные, – буркнул я.

– Я о прадеде еще расскажу, – поспешил вмешаться мохнач. – Он был из нас самый хищный. Только у него всего четыре лапы было – подрался там с одним тезаурусом…

– А он тоже разговаривал? – удивился я.

– А как же! – Восхищенно сказал Штуша. – Он даже пел. Вот послушай.

И Кутя расплясался, грузно топая ногами и время от времени выкрикивая:

– Времена у нас!

– Первобытные!

На третьей строчке он сбил хвостом Громобоя, и тот с прощальным ржанием влетел в ельник.

– Э! Э! – возмутился Прич. – Тоже мне – вегетарьянец! А я на чем поеду?

– На Бозо, – моментально отозвался я. – Вы двое – как один.

– А ты за нами побежишь? – ехидно спросил Прич.

– Нет, – вдруг сказал Штуша. – Он поедет на мне.

– На чем?

– На мне. И не на чем, а на ком. Я сильный, выдержу. Скучно мне здесь сидеть. Поговорить-то не с кем. А везти кого-то мне не тяжело. Особенно если этот кто-то – такой щуплый, как Герман.

– М-м, – неопределенно отозвался Прич и полез в ельник. Мы думали – прощаться, но Причард вскоре вернулся с седлом.

– Пригодится, – сказал он. – Да и украшения можно будет на деньги обменять.

– Так вы меня берете? – напомнил о себе Штуш.

Мне сразу стало легче. Я уже пять минут мучительно соображал, чем я буду освобождать Хрунгильду. Пальцами? Перстами? А с этаким-то хвостатым тараном я вмиг всех великанов раскидаю. И вернусь домой с триумфом. Надеюсь, потеряю по дороге Прича… Будущее неожиданно расцвело яркими цветками.

– Конечно, поедем! Втроем веселее! А за тебя я королю словечко замолвлю. Будешь у него боевым драконом.

– Тогда уж – боевой штушей, – съязвил Прич. Но Кутя не обиделся, а весело заурчал, махая хвостом. Во все стороны полетели ветки, камни и куски дерна.

– Можно, да? Можно, да? – подпрыгивал он в возбуждении.

– Пусть его, – барски заявил Причард. – Не объест. Травы много.

– Даже если кончится трава, – поддержал его Штуша. – всегда есть наш друг Прич!

Верный оруженосец сменил цвет лица.

– Это мы так шутим, – сухо сказал я. – Штуш, а как же я на тебя…

Закончить я не успел – мощный хвост, неожиданно обвившись вокруг моего туловища, поднял меня в воздух и опустил аккуратно на шею Куте.

– Удобно? – поинтересовался голубоглаз, осторожно потягиваясь.

Мне было неудобно, но на Бозо лезть не хотелось, хотелось же подразнить Прича, поэтому я с чувством сказал:

– Не то слово! Как в кресле!

– А старина Прич должен трястись на больном на голову коне, – завистливо проворчал Причард.

– А старина Прич, между прочим, оруженосец и права голоса не имеет, – отрезал я. – Двинули, – и мы с Кутей затопали вперед. Прич, бормоча проклятия, затрюхал за нами.

Ехать на мохнатом Штуше было довольно забавно, хотя и тряско. Самого Кутю мой вес не слишком заботил, так что почти два часа он сочным баритоном распевал загадочные песни на штушевом языке. Гортанные звуки, неожиданно ритмичные, с неизменным резким взревом в конце каждого «куплета» не давали мне заснуть и здорово подстегивали Бозо, который после каждого «Хар-р!» торопливо прибавлял ходу, а его тупоголовый наездник вздрагивал, делал движение соскока – соспрыга с коня, а потом мрачно грозил нам кулаком.

Так мы проехали почти неделю. Пейзажи сменялись, погода не портилась, а еды в лесу хватало. Но без приключений не обошлось. На исходе восьмого дня чуткие уши Кути навострились, и он втянул носом воздух, обнажив устрашающие и несколько несвойственные вегетарианцам саблевидные клыки.

– Скачет кто-то, – озабоченно сказал Штуша. – За нами скачет. Торопится.

– Что будем делать? – нервно спросил Прич. Я-то уже заметил, как он вынул ноги из стремян и съежился.

– Ты можешь… хмм, увести своего коня и спрятать его вон там, в лесочке, – посоветовал я.

– А вы как же? – обеспокоился наш смелый друг. Я уже было подумал о том, что трудные испытания меняют людей, но оказалось, что я просто не дослушал до конца.

– А вдруг я спрячусь, – развивал свою мысль Прич, – а вы удерете. Кому по морде попадет? Любезному Причарду! – и он уселся с надутым видом.

– Да мы же о тебе беспокоимся, глупый, – пробасил Кутя. – Вот будем драться – а ну как зашибем ненароком?

– Конечно, ненароком, – пожал плечами Прич. – Для этого есть хвост! Вот он! – и он показал на Штушу. – Как даст – и ваших нет! То есть, меня. Я пошел. Только смотрите мне!

Бравый оруженосец, невнятно бормоча какие-то обещания и угрозы, слез с коня и потащил его в лесок. Бозо упер передние копыта в землю и сел на задние ноги, откровенно смеясь над своим седоком. Едва проклятья Прича стихли за деревьями, как и я услышал топот копыт. Кто-то проламывался через кусты. Кутя ощетинился, встал на четыре ноги, передние две поднял в воздух, одновременно закрутив над головой хвост. Вдобавок он еще оскалил пасть и издал пробный рык. Я чуть не свалился. Хорошо, что это чудище с душой ребенка на моей стороне!..

Нет, потом я все-таки упал. И покатился по земле, ругая себя за неуклюжесть. И тут раздался голос:

– Эй! Чучело хвостатое! Отойди от моего брата, ты, ублюдок!

Более ошеломленного выражения лица, чем у Кути, мне видеть не приходилось. Разве что у барона Дросселя, который провалился у нас в сортире по пояс, наступив на гнилую доску. Штуша, от того, что его ни за что назвали ублюдком и чучелом, вытаращил глаза, обмяк лапами, одними губами сказал: «Вон оно как!» и плюхнулся на свой объемистый зад. Хвост его, как бы живя собственной жизнью, так и свисал над его косматой головой этаким плюмажом. Обо мне можно вообще ничего не говорить – я стал похож на рыцаря, не допущенного на финальный турнир из-за штанов неправильной расцветки. Ошалело хлопая глазами, я уселся возле Кути. Ну а как, скажите на милость, я должен реагировать на явление из кустов ее рыжей светлости Матильды в доспехах, рогатом шлеме и верхом на Гвадалквивире – огненном жеребце (в просторечии Вадике), мало в чем уступающем бедняге Громобою.

– Он тебе очень идет, – слабо сказал я, указав на коня. – Только вот беда – веснушек нет.

– Нет, вы только подумайте! – уперла руки в бока Тильда. – Едешь, едешь ему на подмогу, а потом – бац! Он выгоняет оруженосца – кстати, где он? Он бросает доспехи под кустиком – ха! Он нещадно расправляется с несчастным конем – что он тебе сделал, изверг? И, наконец, он заводит дружбу с драконами…

– Мадам! – начал было возмущенный Кутя. – Собственно говоря…

– А ты помолчи, патлатый, пока глаза твои бесстыжие не выцарапала! – отрезала Тильда и, повернувшись ко мне, закончила: -… и пугает свою почти единственную и неповторимую сестричку! Кто ты после этого? Кто он после этого? – вопросила она, обращаясь к лесу.

– Дурак он, вот и все, – отозвался лес, заставив Матильду подпрыгнуть от неожиданности, – Дурак и есть. И ящерица его шестиногая – тоже дурак. И конь придурошный. Все они такие, от них вся беда, – и из лесу выехал Причард. Матильда полыхнула и отвернулась.