Над городом висела большая луна - желтая и выпуклая, как глаз яичницы. Стасик снова выглянул из куста, свистнул и хотел было опять спрятаться, но тут на восьмом этаже приоткрылось окошко и высунулась знакомая челка. Анна-Мария помахала рукой и скрылась. А через минуту пискнул домофон подъезда - Анна-Мария открыла ему дверь. Стасик крадучись зашел в подъезд и поднялся на восьмой - вызывать лифт он побоялся.

Анна- Мария ждала его у квартиры. Поверх белой ночной рубашки она накинула зимнюю куртку, а на ногах у нее были шлепанцы.

– Что, так и пойдешь? - удивился Стасик.

– Если буду искать одежду, мама с папой проснутся. Пошли! - Анна-Мария решительно взяла его за руку, и они тихо зашагали вверх по лестнице.

Люк чердака был приоткрыт, стояла тишина. Из щели, сквозь клочья пыльной ваты и ржавые скобы, сочился теплый воздух, пахнущий летом, древесиной и голубями. Анна-Мария зажгла красный фонарик-светлячок, и они пролезли на чердак.

В дальнем углу стояла картонная коробка, и в ней на подстилке из мятых газет лежал ребенок. Глаза его были закрыты, а тельце в тусклом лунном свете казалось совсем синим. Анна-Мария посветила фонариком.

– Потрогай его! - сказала она шепотом.

– Сама потрогай! - прошептал Стасик.

– Боишься, что ли?

– Не знаю…

– Ну и потрогай!

Стасик осторожно склонился и положил палец на живот малыша. Живот был почти холодный.

– Может, укрыть его? - спросил Стасик. - Газетой?

– Он не умер? - Анна-Мария с любопытством осветила фонариком крохотное бледное личико. - Возьми его в руки!

– А чего я? - возмутился Стасик.

– Ну ты же у нас бесстрашный герой, Майор Богдамир?

Стасик шмыгнул носом, опасливо засунул ладони в коробку и вынул крохотное тельце.

– Дышит? - спросила Анна-Мария.

Стасик осторожно поднес тельце к уху.

– Не знаю, - сказал он. - Кажется, нет. Или дышит?

– Теплый? - Анна-Мария, не дожидаясь ответа, коснулась малыша ладошкой. - Чуть теплый. Смотри, смотри, кровь! Ему ногу голуби поклевали, бедный!

– Фу. - Стасик положил малыша в коробку и выпрямился. - Если он умер, то его надо закопать.

– А если не умер?

Стасик задумался. Анна-Мария оглянулась и подняла фонарик-светлячок.

– Идея! - сказала она. - Мы сейчас положим его на дощечку и пустим по реке! Так поступали викинги с погибшими. Он будет герой-викинг!

– Круто! - обрадовался Стасик.

Они стояли на гранитном парапете набережной, на ступеньках, спускающихся к самой воде. Стасик, вооружившись щепкой, сосредоточенно чистил дощечку от голубиных перьев. Дощечка была бурая и заляпанная, они нашли ее в глубине чердака. Анна-Мария держала на руках младенца. Стасик подумал, что вот так, в лунном свете, на фоне тихой воды канала, Анна-Мария очень хорошо смотрится - в белой ночной рубашке и пухлой куртке на плечах, с маленьким лысым человечком, прижатым к груди. На виске младенца темнела звездочка - не такая ровная, как рисовали, но вполне четкая.

– То мне кажется, что дышит… то не дышит, - задумчиво сказала Анна-Мария, тихонько опуская малыша на дощечку. - А как мы его назовем?

– Герой, - просто сказал Стасик, опуская дощечку на воду. - Наш герой.

– Классно. Пускай плывет. - Анна-Мария улыбнулась.

Дощечка мирно покачивалась на воде, и от этого казалось, что младенец тихонько шевелит ручками. Стасик наклонился над водой и собирался оттолкнуть дощечку, но Анна-Мария взяла его за рукав.

– Подожди! Так будет еще красивее! - Она размотала с запястья шнурок фонарика-светлячка, включила его и опустила на дощечку рядом с головой малыша.

– Отлично! - улыбнулся Стасик и оттолкнул дощечку.

Дощечка уплывала все дальше от берега, а Стасик и Анна-Мария стояли, взявшись за руки, и завороженно смотрели на сонную поверхность канала и на пропадающий вдалеке призрачный свет красного маячка.

– Ну что, по домам? - наконец облегченно улыбнулась Анна-Мария и поежилась.

– По домам, - кивнул Стасик. - Я провожу тебя.

Взявшись за руки, они поднялись по гранитным ступенькам, прошли по бульвару и углубились в переулки. Город был тих и пуст, лишь проехал мимо первый робот-подметальщик, гудя и мигая желтой лампой. Стасик и Анна-Мария шли молча, держась за руки и улыбаясь. Иногда останавливались и смотрели на луну, когда та появлялась в прорезях между зданиями.

Возле своего дома Анна-Мария повернулась к Стасику и серьезно посмотрела ему в глаза, мотнув челкой.

– Но мы же никому-никому об этом не скажем?

– Сто процентов не скажем, - подтвердил Стасик.

– Не горюй, - кивнула Анна-Мария. - Когда мы вырастем, то сделаем нового ребенка. Нашего героя!

– Сто процентов, - кивнул Стасик. - Или нашу фею.

Они еще немного постояли в неловкой тишине, а потом Анна-Мария неожиданно чмокнула его в щеку, развернулась и поскакала к подъезду. И Стасику это совсем не показалось стыдным. Может быть, потому, что никто не видел?

 Весна 2003, Москва

В вену воткнулась новая игла.

– Сестра, адреналин.

– Мы теряем его! Электрошок.

Впереди, насколько хватало внутренних глаз, простирался синеватый коридор, местами пошарпанный, загибающийся кольцами и похожий на внутренность космического дождевого червя или какую-то кишку. Внезапно коридор потряс разряд молнии. Это меня абсолютно не волновало.

– Еще электрошок!

Коридор снова вспыхнул, но не остановился - его кольчатые стенки летели навстречу - издалека стремительные, разборчивые, но сливающиеся в движущиеся пятна, пролетая мимо. Прямо как тоннель в метро. Вспышки молний следовали одна за другой, и наконец затихли. Впереди тоннеля появилось светящееся пятно, оно росло, приближалось, я нырнул в него и открыл глаза.

Меня слепило взглядом многоглазое чудовище-светильник, сам я лежал на столе, а рядом стояло двое врачей в белых халатах и зеленых повязках, а также несколько медсестер. Вид у всех был печальный.

Я сел, и тут же удивился - тело мое раздвоилось. Что-то осталось лежать на столе, и это очевидно тоже было мое тело, но я существовал в точно таком же другом теле, и вот именно оно, чуть более гибкое, сейчас сидело на столе. Кстати оно почему-то было в одежде - джинсы, рубашка и ветровка. Нижние половины обоих тел пока сливались.

– Извини, брат, я сделал все что мог. - развел руками врач и снял ненужную теперь повязку.

– Встань и отойди пока в сторонку. - хмуро сказал второй.

Я встал и отошел. В теле была какая-то необычная гибкость. И многое было непонятно.

– Вы хотите сказать, что я умер? - спросил я.

Медсестры, заворачивающие в простыню тело, лежащее на столе, как по команде вздохнули.

– Извини парень. - еще раз повторил врач.

– Как тебя угораздило-то? - произнес второй.

– Я так толком и не понял. Последнее что я помню - это что я ехал… ехал на машине… с шофером. Да, с шофером в кабине - я сопровождал груз - там два компьютера и принтер. Ну и вечер… И потом фары, он стал вертеть руль, и дальше я не помню. Всякие синие коридоры, как я понимаю, к делу не относятся?

– Не относятся, это стандартные комические галлюцинации.

– Космические?

– Комические. От слова "кома". В общем галлюцинации.

– Я так и понял. А как шофер?

– Он-то как раз жив остался, весь удар пришелся на тебя - мы тебя пытались по кускам собрать.

– Ну я вроде цел…

– Ну теперь-то понятно цел. А то, что в простыне завернуто… Да, не повезло тебе, парень.

– Компьютеры хоть целы? - я представил себе лицо начальника, старого доброго Михалыча, когда тот узнает обо всем…

– Это я не знаю. - сухо сказал врач, - Меня-то там не было. Ладно, извини, нам пора - уже утро, мы десять часов с тобой возились.