А вот ещё одно чудесное преображение.
Крутая горная дорога. Тёмная скала – Чёрный камень на вершине. Камень похож на рогатую чертячью голову. Дождевые потоки подмыли эту голову, заставили «закручиниться» – камень наклонился над крутизной, над кручиной. Теперь только чуть-чуть подтолкни его – может свалиться… А внизу – дорога, между прочим.
5
В памяти у наших старожилов сохранилась вот такая история, связанная с нашим легендарным Будимиром, с чёрным камнем на краю скалы и с одним юродивым странником – Оглашенным Устей.
У нас тут спиртоносы ходят по горам, таскают спирт в глухие деревеньки, на золотые прииски. Устя Оглашенный – юродивый старик – с недавних пор стал главною помехой на пути спиртоносов. Стал молитвы людям разносить – «от пристрастия к вину молитва священномученику Вонифатию Милостивому». Стал разыскивать в горах какой-то «камень трезвости» (аметист).
В общем, спиртоносы порешили грохнуть этого придурка. И выбрали ту самую скалу, где чёрный камень, похожий на рогатую чертячью голову. Точнее говоря, не сами выбрали. Устя Оглашенный сам себя «приговорил» под той скалой… Переночевать улегся на мягкой травке…
Спиртоносы рано утром поглядели сверху – лучше не придумаешь.
– Давай, – зашептались, – раскачивай «рогатую голову»!
– Хорошая получится надгробная плита!
– Не говори. И сам бы под такой лежал.
– Цельный памятник, а не плита!
– Тихо, просыпается!
Сверху посыпалась гранитная крошка… Щелкнула по уху Оглашенному… Он спросонья подскочил – будто оглашенный. Подумал, зверь когтистой лапою царапнул.
Посидел на траве. Огляделся. Блаженно зевнул.
Спиртоносы вверху поднатужились. Три-четыре секундочки оставалось до смертоубийства.
И вдруг петух запел в далёком Царь-Городе.
Рогатый чёрный камень полетел с вершины, только и самое последнее мгновенье что-то с ним приключилось. Он стал очень быстро белеть; чернокаменное сердце у него сделалось мягким, податливым.
Падая на голову Усти Оглашенного, камень рассыпался прохладным снежным серебром.
– О! Привет, архангелы! Вы что там? Очумели? – юродивый тихонько засмеялся, поднимая голову, пальцем пригрозил наверх. – Лето на дворе. Откуда снег у вас?
Выгребая из-за пазухи щекочущее серебрецо, Оглашенный поднялся и дальше потопал своею дорогой, не осознавая, что заново родился на белый свет благодаря петушиному крику, почти не долетевшему до уха, засыпанного снежным порошком.
Вот такая история, связанная с нашим Будимиром, после криков которого всё кругом светлеет и веселеет.
6
Светает жизнь! Светает с каждым мигом! Сердца людей светлеют, помыслы, мечты! Каждый раз, когда третий петуший крик добивает потёмки на святогрустной земле, Звездочёт Звездомирович, как ребенок, стоит, охваченный трепетом. Стоит – сомневается. Получится сегодня чудо или нет?
Соколиные зрачки слезой заволокло от напряжения. Протер глаза, под башню глянул: – Ох ты, мать честная! Что творится! Каменная чёрная фигура полузверя-получеловека стояла в царском саду. Дурохамцы подарили это чудище или заморыши. Не важно. Главное, что после третьей петушиной побудки чудище зашевелилось, позванивая бронзовыми мускулами, сделало шаг, раскалывая землю, и, тяжело грохоча, сотрясая колокол ближайшей колокольни, побежало чудище к воротам. Лапы давили траву и цветы, но вода почему-то в лужах не плескалась, а только шипела; видно, пятки сильно припекло.
Пытаясь перепрыгнуть через ворота, страшилище ударилось о белозубую стену Кремля… Рассыпалось прахом и дымом развеялось…
А на другом конце Кремля – другой «подарочек» стал оживать. Захребетники – люди, живущие за горными соседними хребтами, – привезли вчерашним вечером Царю в подарок молоденькую овечку, нахваливая серый каракуль – ширази; можно будет, мол, с неё отличную каракульку содрать.
Смиренная эта овечка оказалась рогатым витязем в железных латах на вороном коне с копьем наперевес. Петуший крик заставил вороного замереть. Конь упал на землю, опрокинул дьяволорогого своего наездника – оба заклубились чёрным облаком и развеялись на ветру.
И справа, и слева творилось нечто подобное.
– Э-э! Забегали, черти! Засуетились! – Соколинский перекрестил себя, землю святогрустную перекрестил, небеса. – Сколько вас тут за ночь накопилось, наползло! И зачем вы только лезете к Святогрустному Царству? Своей, что ли, мало земли? Дурохамское Дуролевство вон какое большое!
7
Расправляя крылья, петух слетел с высокого насеста на Утренней Башне. Прозрачная пушинка-петушинка закружилась в воздухе – опустилась на брусчатку, влажновато мерцающую у подножья кремлёвской стены.
Глаза петуха полыхали сознанием исполненного долга.
Луженая глотка потихоньку позванивала – отголосок песни клокотал в душе. Малиновые перья на груди воинственно топорщились, излучая сказочное сияние.
Соколинский похваливал:
– Всех разбудил! Даже самый последний лентяй с печки на пол свалился! – Он хотел погладить петуха, но отдёрнул руку, усмехаясь: – Горячо! Накалился, парень, вдохновенным сердцем… Как бы деревянные хоромины в царевом городище не запалил.
Петух чего-то ждал – заметно было по выражению его серьезных глаз, обращенных на Соколинского.
Остывая от песни, огнекрылый Будимир прогулялся по площадке, горделиво пританцовывая и мелодично позвякивая шпорами. Приблизился к хозяину. Теплым клювом за рукав подергал.
Тот спохватился – в карман полез.
– Извини, соколик. Совсем забыл… Сейчас.
Щёлкнули замочки на дорогой шкатулке. Петух покосился, как бы оценивая. Живо склюнул с ладошки крупное жемчужное зерно. Клевок был сильный – из пробитой кожи выкатился крохотный рубин. И снова петух покосился, подумав, что это настоящий драгоценный камень и награду за сегодняшнее пение.
– Осторожней, соколик. Жиганул, как стрелою! – Звездочёт Звездомирович достал платок, промокнул рубиновую каплю. Петух виновато моргнул. Потрясая красным букетом бороды и наклоняя голову, зарокотал луженым горлом:
– Из-виз-низ!
Нахмуривая брови, Соколинский улыбнулся, прикидываясь непонимающим:
Кто? Я извинись? Ну, ты нахал, соколик. Наглечанин ты после этого.
Из-виз-ни! – поправился петух и добавил шепотом: – Ко-ко-шо?
– Хорошо, хорошо. Иди к невестам. Ждут. Спасибо за работу.
Костяными ножницами клюва зажимая крупное жемчужное зерно, петух пошёл, позванивая шпорами, самодовольно потрясая гребнем: опять нацелился подарок сделать своей любимой дворцовой курочке; у него их штук пятнадцать и все любимые; у каждой на лапке сверкает изумительный перстень, а то и не один; на шеях – на сытых зобах – перекатываются ожерелья жемчуга, алмазные кулоны, амулеты, загадочный «куриный Бог» и таинственные талисманы, хранящие от того, чтоб не попасть под топор и не сделаться вкусной похлебкой… Никогда с пустым клювом не возвращался петух в свой гарем. Дамские штучки постоянно дарил своим ненаглядным подругам. Вот почему они ждали его с нетерпением.
И – не дождались однажды…
Глава девятая. Секреты и сказки великого странника
1
Ребятишки страсть как полюбили Устю Оглашенного. С ним было интересно, увлекательно. Про всякую травиночку, про каждую пылиночку он тебе расскажет, словно песню пропоёт, про любую козявку-малявку. И откуда он только берет все эти побаски?.. Любили Оглашенного. Ждали.
Ещё, бывало, только-только пыль по-над дорогой закудрявится, а кто-то самый глазастый, сидящий на самом высоком дереве, уже свистит, сигналы подаёт своей конопатой чумазой братве. Ребятишки бегут за деревню, встречают и гостинцы принимают.
– Ну, как вы тут без меня жили-поживали?
– Мы скучали! – чуть ли не хором говорят ребятишки.
А что от скуки делали? Не бедокурили? Выполняли главную царскую заповедь? Что царь Грустный Первый говорил нам? Кто подскажет?
