— Они найдут способ, — уверенно пообещал он. — Поэтому нам следует извиниться и пообещать, что такое больше никогда не произойдет.

— Мы не станем извиняться, — твердо заявил я. — И обещать тоже ничего не будем.

— Тогда я, верховный вождь, сам принесу им извинения.

Я пристально смотрел на него несколько секунд, потом пожал плечами.

— Поступай так, как считаешь нужным.

В его глазах появился страх.

— Что ты со мной сделаешь? — спросил он

— Ничего. Разве ты не мой вождь? — Когда он расслабился, я добавил. — Но на твоем месте я стал бы избегать насекомых.

— Насекомых? Почему?

— Потому что любое насекомое, которое тебя укусит будь то паук, москит или муха, убьет тебя, — ответил я. — Кровь в твоем теле закипит, а кости расплавятся. — Я помолчал и серьезно добавил. — Нет, такой смерти я не пожелал бы и врагу.

— Разве мы не друзья, Кориба? — спросил он, и его лицо цвета черного дерева стало пепельно-серым.

— Я тоже так думал. Но мои друзья уважают традиции. И не извиняются за них перед белыми людьми.

— Я не стану извиняться! — горячо пообещал он и плюнул себе на обе ладони, подтверждая искренность своих слов.

Я развязал один из висящих на поясе мешочков и достал гладкий камешек, который подобрал неподалеку на берегу речки.

— Повесь камешек себе на шею, — сказал я, протягивая его Коиннаге, — и он защитит тебя от укусов насекомых.

— Спасибо, Кориба! — искренне поблагодарил он.

Мы поговорили несколько минут о делах в деревне, потом он наконец ушел. Я послал за Вамбу, матерью младенца, и совершил над ней ритуал очищения, чтобы она смогла зачать снова. Я дал ей мазь — ослабить боль в разбухших от молока грудях. Потом уселся возле костра рядом со своей бома и принялся решать споры о курах и козлах, раздавать амулеты против демонов и обучать людей обычаям предков.

До ужина никто так и не вспомнил о мертвом ребенке. Я поел в одиночестве в своей бома, потому что мундумугу всегда ест и живет отдельно от остальных. Потом укутал плечи накидкой, чтобы не мерзнуть от ночной прохлады, и зашагал по тропинке в ту сторону, где стояли бома жителей деревни. Скот, козлы и куры уже были заперты на ночь, а мои соплеменники, зажарившие на ужин корову, теперь пели, танцевали и пили помбе. Они расступились, когда я подошел к котлу и выпил немного помбе, потом, по просьбе Канджары, перерезал горло козлу, посмотрел на его внутренности и увидел, что самая молодая жена Канджары вскоре забеременеет. Эту новость тут же отпраздновали. Затем дети уговорили рассказать им сказку.

— Но только не про Землю, — попросил один из мальчиков постарше. — Пусть сказка будет про Кириньягу.

— Хорошо, — согласился я. Дети сели поближе. — Это будет история про льва и зайца. — Я помолчал, убеждаясь, что все слушают внимательно, особенно взрослые. — Однажды лев повадился нападать на деревню, и люди решили принести ему в жертву зайца. Заяц, конечно, мог и убежать, но он знал, что рано или поздно лев его все равно поймает, поэтому отыскал льва, подошел к нему и, когда лев уже разинул пасть, чтобы его проглотить, сказал:

— Извини, великий лев.

— За что? — с любопытством спросил лев.

— Ведь я такой маленький, мною не насытишься. Поэтому я принес еще и мед.

— Но я не вижу никакого меда.

— Поэтому я и извинился. Мед украл другой лев. Он очень сильный и сказал, что не боится тебя.

Лев сразу вскочил.

— Где тот, другой лев?

Заяц показал на глубокую яму.

— Он там, но только он не отдаст тебе мед.

— Это мы еще посмотрим! — взревел лев, громко зарычал и прыгнул в яму. Больше его никогда не видели, потому что заяц выбрал очень глубокую яму. Он вернулся в деревню и сказал, что лев никогда больше не станет беспокоить людей.

Почти все дети засмеялись и от восторга захлопали в ладоши, но тут же парнишка возразил:

— Эта сказка не про Кириньягу. У нас нет львов.

— Нет, это сказка про Кириньягу, — ответил я. — Важно не то, что в ней говорится о зайце и льве, а то, что она показывает, как слабый, но умный может победить сильного и глупого.

— Но при чем здесь Кириньяга? — спросил парнишка.

— А ты представь, что люди из Обслуживания, у которых корабли и оружие, это львы, а народ кикуйю — зайцы. Что делать зайцу, если лев потребует жертву?

— Теперь я понял! — неожиданно улыбнулся мальчик. — Мы сбросим льва в яму!

— Но у нас здесь нет ям, — заметил я.

— Тогда что нам делать?

— Заяц не знал, что рядом со львом окажется яма. Если бы он отыскал льва возле глубокого озера, то сказал бы ему, что мед украла большая рыба.

— У нас нет глубоких озер.

— Но у нас есть ум. И если Обслуживание когда-нибудь станет вмешиваться в наши дела, то мы уничтожим его.

— Давайте прямо сейчас придумаем, как уничтожить Обслуживание! — крикнул мальчик, схватил палку и замахнулся на воображаемого льва, словно у него в руках было копье, а сам он — великий охотник.

Я покачал головой.

— Зайцы не охотятся на львов, а кикуйю не начинают войн. Заяц просто защищался, и кикуйю поступят так же.

— А почему Обслуживание станет вмешиваться в наши дела? — спросил другой мальчик, проталкиваясь вперед. — Они наши друзья.

— Возможно, они не станут вмешиваться, — успокоил я всех. — Но вы всегда должны помнить, что у кикуйю нет истинных друзей, кроме них самих.

Возвратившись в свою бома, я включил компьютер и обнаружил в нем сообщение от Обслуживания. Меня проинформировали, что их представитель явится ко мне завтра утром. Я послал очень короткий ответ: "Статья II, пункт 5", напомнив о запрете вмешиваться в наши дела, и улегся на одеяла. Доносящееся из деревни ритмичное пение быстро погрузило меня в сон.

Утром я поднялся вместе с солнцем и дал компьютеру задание сообщить мне, как только сядет корабль Обслуживания. Потом осмотрел свой скот и козлов — я единственный из нашего народа, кто не работает в поле, потому что кикуйю кормят своего мундумугу, пасут его животных, ткут для него одеяла и поддерживают чистоту в его бома, — и зашел к Синаи дать ему бальзам, помогающий при болях в суставах. Затем, когда солнце начало припекать, вернулся в свою бома через пастбища, где юноши присматривали за животными. Подойдя к бома, я сразу понял, что корабль уже сел, потому что возле входа лежал помет гиены, а это вернейший признак проклятия.

Я прочитал то, что сообщил мне компьютер, потом вышел на улицу и стал наблюдать за двумя голыми ребятишками, которые то гонялись за собачкой, то убегали от нее. Когда от их веселья начали пугаться мои куры, я мягко попросил их перебраться играть к своей бома, потом уселся возле костра. Наконец я увидел визитера из Обслуживания, идущего по тропинке со стороны Хейвена. Женщина явно страдала от жары и безуспешно отмахивалась от вьющихся вокруг ее головы мух. Ее белокурые волосы были тронуты сединой, а по неловкости, с какой она двигалась по крутой каменистой тропинке, я заключил, что она не привыкла к такой местности. Несколько раз она едва не упала, к тому же откровенно побаивалась животных, но ни разу не замедлила шаг и вскоре приблизилась ко мне.

— Доброе утро, — поздоровалась она.

— Джамбо, мемсааб, — ответил я.

— Вы Кориба, верно?

Я быстро всмотрелся в лицо моего противника; средних лет и усталое, но не несло на себе печати угрозы.

— Да, я Кориба.

— Прекрасно. Меня зовут…

— Я знаю, кто вы, — прервал я ее.

— Знаете? — удивилась она.

Я вытащил из поясного мешочка горсть костей и высыпал их на землю.

— Вы Барбара Итон, родились на Земле, — нараспев произнес я, наблюдая за ее реакцией, потом собрал кости и рассыпал их вновь. — Вы замужем за Робертом Итоном, девять лет работаете на Обслуживание. Я еще раз рассыпал кости. — Вам сорок один год, и вы бесплодны.

— Как вы все это узнали? — удивленно спросила она.

— Разве я не мундумугу?

Она смотрела на меня долгую минуту и наконец догадалась: