А теперь, ко всем своим недостаткам, я, кажется, еще и влюбилась. Именно поэтому я до сих пор таращусь в экран… хотя даже не видела героя своих грез живьем. Вполне возможно, за его обаятельными вихрами и живыми глазами прячется какой-нибудь выпендрежник-баунти… или такой же антистиллер, как и я сама. Впрочем, последнее меня пугает меньше всего. Хуже, если это просто клубень, переписывавшийся со мной по случаю затяжного гриппа, а теперь вернувшийся к своему обычному тусовочному образу жизни… да и вообще, наверное, пора бросить все это. Даже если этот чел реальнее всех живых, у меня нет шансов… со мной никогда не знакомятся на улице, от моделей у меня только рост и немереная худоба, а вот выглядеть и одеваться клубнично, как соседка, я не буду никогда. В мою пользу только то, что я умею общаться… к сожалению, почти всегда на уровне компа. Когда кто-то разговаривает со мной, так сказать, вживую, меня клинит… я мямлю или несу ахинею, а потом грызу себя, что могла бы… могла бы… ну почему я такая?!
– Ну что, захомячила? Свет гасим?
Танька надела свою смешную пижаму с медведями и заплела косу, отчего сразу стала похожа на пятнадцатилетнюю девчушку. А я, оказывается, до сих пор сижу перед экраном и машинально доела все, что было в коробке. И хлеб схарчила тоже. И так задумалась, что не заметила, как вымакала подливу… и оливки проглотила… и не почувствовала вкуса! Конечно, нужно ложиться спать… Не знаю, как Таньке, но мне завтра на первую пару… хотя можно и не ходить. Наверное, я так и сделаю. Препод не троллит нас и не пишет докладные о прогульщиках в деканат. И нужно наконец сделать эту чертову курсовую – или хотя бы начать…
Линия 2
Вы ведь обожаете такие вещи. Обожаете, когда вам щекочут сердечко, хлебом вас не корми – дай почитать про многообещающие свидания и про мужчин – разумеется, неженатых и не вполне счастливых в личной жизни.
Анна Гавальда. Мне бы хотелось, чтобы меня кто-нибудь где-нибудь ждал
– Ты куда?
– Не спится что-то… пойду валерьянки выпью…
Муж грузно поворачивается на другой бок, а я нашариваю тапки, тихонько прикрываю дверь и, стараясь не хлопать каблуками по лестнице, по-мышиному пробираюсь в кухню. На всякий случай я не включаю люстру – огромная стеклянная стена кухни полукругом выходит в сад, а оттуда свет легко можно заметить через такие же, сплошь стеклянные от пола до потолка, окна второго этажа. Идиотская планировка – помимо того что свет мешает спать, зимой у нас вечно холодно, а летом, если не включать на полную мощность систему кондеров, – нестерпимо жарко, словно в огромной оранжерее. Но мужу нравится – современно, модно, красиво – и не так, как у всех. Конечно, это не он стоит у плиты в самое пекло!
С ночного неба на меня равнодушно взирает тусклый обломок луны. Толку от его присутствия никакого; я распахиваю дверцу микроволновки, при свете ее лампочки достаю из заранее оставленного здесь портфеля ноутбук и нетерпеливо втыкаю его в розетку. Мои руки дрожат. Я целый вечер притворялась такой, какой была последние десять лет нашего брака: уравновешенной, спокойной и рассудительной. То есть вполне неживой.
«привет, зайка. где ты была? уже вечность тебя жду»
Пальцы бегают по клавишам почти так же быстро, как произносятся слова:
«не могла вырваться»
«ты сейчас где?»
«дома»
«на кухне?»
«откуда ты знаешь?»
«я про тебя все знаю. тяжелый был день?»
«так себе»
«давай я тебя обниму»
Мои щеки вспыхивают, а губы расплываются в улыбке.
«ну обними», – разрешаю я.
Меня уже сто лет никто не обнимал. Не обнимал так, как я этого хочу. Оказывается, я еще умею хотеть. Возможно, я даже мечтать не разучилась? Когда-то мы с Сашкой… А что мы с Сашкой? Сашка плюс Наташка равняется… Ничему это уже не равняется. Наши отношения скатились к нулю. Мы делаем вид, что у нас все путем, ходим вместе в гости, совершаем общепринятые ритуальные танцы: улыбки, проходы под ручку и синхронные демонстрации «а у нас с Наташкой до сих пор любовь». Однако на самом деле… Нашему браку недавно стукнуло двадцать. Это человек в двадцать молод и полон сил, а браки, они как домашние животные: редко какое дотягивает до такого преклонного возраста. И, как двадцатилетняя псина, наша личная жизнь не прыгает, не скачет и не бросается с визгом встречать хозяина с работы, а, отвернув морду в сторону, тихо лежит на своей подстилке. Все давным-давно превратилось в рутину. Поэтому, когда руки мужа касаются меня, я ничего не чувствую. То есть осязание у меня работает. Как и все остальные органы чувств. Но и только. Я ем, говорю, хожу, смотрю… слушаю музыку в машине и на работе – и даже иногда подпеваю… Болтаю по телефону, сплю… Я, по всей видимости, живая. Однако я не живу. Я просто существую. Функционирую. Как не новый, но вполне исправный механизм. Старый телевизор, например. С утра я отправляюсь на службу, потом возвращаюсь домой и занимаюсь тем, чего все от меня ждут: готовлю еду, обсуждаю новости или просто валяюсь на диване, собирая пасьянс. Однако в последнее время я стала задумываться: что, собственно, происходит с людьми после двадцати лет брака? И не просто брака, а удачного брака! Когда твоя жизнь и твой муж, несмотря на выросший живот и поредевшие волосы на голове, – все еще предметы зависти подруг? У вас, что называется, все люксы: новый дом, две машины, маленький, но вполне процветающий бизнес и даже сын вроде не оболтус. И муж на пару секунд довольно нежно обнимает тебя после того, как вы только что занимались сексом. Именно сексом, а не любовью – потому что невозможно называть любовью ЭТО действо: безвкусные поцелуи и унылые двухминутные дежурные кульбиты под одеялом раз в неделю… или раз в две недели? Оказывается, я уже и не помню… но, в общем, где-то так. Нет, я вовсе не требую, чтобы Сашка устраивал мне кинематографические прелюдии с цветами, шампанским и лепестками роз на простынях, но… наша личная жизнь все сильнее и сильнее отдает суррогатом. Дешевыми блинчиками, которые, как утверждает реклама, нужно только разогреть. А мы даже и не разогреваемся… к чему? Он и так знает, что у него все получится, а я… Мне кажется, уже все равно – потому что так же, как и эти грошовые кулинарные изделия, наши поцелуи и секс отдают дешевым эрзацем. У всего этого привкус бумаги и вываренного белья… Утешаться тем, что у других и этого нет? Слабый аргумент. У меня две близкие подруги – и обе не замужем. От них свои ночные отношения на сайте знакомств я скрываю даже тщательнее, чем от мужа. В самом деле, сказали бы они, какого рожна мне не хватает?!
«а теперь я тебя поцелую»
«нет»
«почему нет? ты не любишь целоваться?»
Обычно мои собеседники ограничивались двумя-тремя дежурными фразами и наш диалог быстро иссякал, но с Юрием я общаюсь уже неделю. Честно говоря, я влезла сюда лишь из любопытства… Или все же от гложущего дурацкого чувства, что в моей жизни что-то идет не так? Но я не думала докатиться до побегов из супружеской постели и ночных посиделок в кухне, чтобы неизвестно кто виртуально целовал меня… Почему неизвестно кто? Потому что пока мы ни разу не виделись вживую. И я не горю желанием это сделать. Подумав, я пишу:
«я люблю целоваться»
«я так и думал))))))) ты не похожа на холодную женщину»
Я вообще уже ни на что не похожа. Мне сорок пять. Несмотря на обилие модной и дорогой одежды, у меня морщины, складки на животе, бока как у коровы и закрашенная седина. Но на фотографии я вроде еще ничего… правда, это фото пятилетней давности. И ко мне вполне применим анекдот: возраст женщины можно определить по тому, в чем она больше нравится мужчинам: в туфлях, платье и очках или только в очках и туфлях… и свое платье я снимаю, отвернувшись от зеркала. Я пробовала сидеть на диетах, но ни одна на меня не действует. В лучшем случае я ничего не набираю, а в худшем… все равно вес потихоньку прибавляется, и при этом мне постоянно жестоко хочется жрать, плюс бесплатный бонус – плохое настроение. Я знаю, что и нынешняя ситуация выглядит совершенно по-дурацки: я сижу в халате и тапочках в темноте, спрятавшись за холодильником, и пишу глупости неизвестно кому, но… мне нравится это делать! Нравится, черт возьми! Я хочу писать все это и получать в ответ:
