– Ну, в конце концов пришлось его послать. Вали в Ба-абруйск, животное! Употребила гуманитарную помощь и ушла. – Соседка машет рукой с устрашающими когтями. – Когда сваливала, сказала, что у меня собака, и попросила завернуть чего осталось, – хихикает она.
– Малыш, ну чем я хуже собаки? – я цитирую Карлсона и с треском раздираю коробку.
– Белка, ты хоть хлеба купила? – интересуется моя благодетельница.
Черт, про хлеб я, разумеется, забыла! Конечно, все это можно съесть и без оного, но так хочется макать кусочки в подливку… Я сглатываю фонтанирующую из слюнных желез жидкость и смотрю виноватыми глазами.
– Кажись, девки еще не спят… – Танюха прислушивается к звукам, доносящимся от соседей. – Пойду выклянчу кусочек.
Без каблуков и боевой раскраски она сразу становится небольшого роста и домашнего вида. Когда она уходит, я машинально беру зеркало и с сомнением смотрю на свое лицо. У меня слишком усредненная внешность: ищущему неземной красоты или нестандарта не за что зацепиться. Глаза карие, волосы темные… сама себе я кажусь какой-то однотонной. Не то что Танька: к длинным локонам блондинки у нее прилагаются яркие зеленые глаза, а губы, которые можно было бы оставить как есть, она щедро красит помадой всех цветов радуги. В ее арсенале есть даже черная. У меня же незатейливая короткая стрижка и ногти тоже короткие. Ненавижу этот писк моды – акриловые когти! Они омерзительно клацают по клавиатуре, и потом, свои собственные имеют неприятную особенность отрастать… и ты получаешься привязанной к этим штукам и должна ходить в салон наращивать их все снова и снова. Ловушка для дурочек, в которую хоть раз, да попадаешь.
Честно говоря, у меня еще и деньги кончаются как-то удивительно быстро. И если я не напишу эту проклятую курсовую и не сдам ее через неделю, у меня будут все шансы завалить сессию и я не получу стипендию – а это совсем плохо. Разумеется, мне присылают дензнаки из дома – иначе как бы я жила на одну стипуху? Однако каждый раз, получая перевод, мне кажется, будто я обкрадываю собственных родителей. Моя мать – учитель, а отец – инженер на шахте, которую вот-вот прикроют, потому как там слишком часто стали случаться аварии. И вместо того, чтобы подкопить на случай, если кому-то из них придется сидеть без работы или, еще того хуже… нет, не хочу даже думать о таком – тем более отец не часто спускается под землю. Да, конечно, они экономят на всем, чтобы присылать деньги мне. А ведь дома еще и бабка старенькая… В прошлый раз, когда я приезжала на каникулы, она отдала мне свои «похоронные». С каждой пенсии бабуленция откладывала сотню-другую, потому что все они – старики – обеспокоены тем, что их не на что будет хоронить. Как будто, когда умираешь, тебе уже не все равно… Но, разумеется, я не стала говорить ей об этом. У нас в городе для студентов, наезжающих на каникулы, никакой работы нет, поэтому я безвылазно сидела в родной хрущевке, отъедалась и отсыпалась недели три, к великой радости бабани. А потом Танька вызвала меня обратно. Она нашла место официантки в кафе на пляже, и в этой забегаловке нужна была еще одна. На прощанье бабуля отдала мне свои сбережения и велела купить приличной одежды. Приличной – это значит теплой и длинной. Потому что когда я осчастливила всех своим приездом зимой, моя тощая задница то и дело вываливалась из джинсов, если я приседала или наклонялась подобрать с полу клубок. Бабаня только головой крутила – и заявила, что если я не потеряю штаны прямо на улице, то уж цистит заработаю точно. Она вообще слишком печется о моем здоровье и, пока я ошивалась дома, связала две пары теплых носков. Если бы она могла связать мне шубу, то, наверное, так и сделала. Однако она уже совсем старенькая, и носки – почти единственное, на что ее хватает. «Купи себе пальто, – велела она. – И костюм. И теплые сапоги, если хватит. Я пока хорошо себя чувствую». Хорошо себя чувствую – это был сильный коммент! У нее давление и еще куча всяких болячек, о которых даже думать не хочется.
Не нужно было брать эти деньги, но я взяла. Однако не стала покупать тряпки – тратиться на них просто смешно. Обычно я год ношу одни и те же джинсы, и зимой, и летом. Только в теплое время мои штаны дополняют пара футболок, а в холода – такая же пара непритязательных свитеров. Честно говоря, мне плевать на моду. Мои убитые ботинки Танька презрительно называет «бациллами», а если нам бывает нужно куда-то выйти вдвоем, это неизменно повергает ее в печаль. Она говорит, что вполне себе симпатичная бейба не должна выглядеть как Катя Пушкарева, и начинает лихорадочно рыться в моих тряпках, пытаясь выудить прикид, более соответствующий случаю, но, как правило, кроме нескольких потерянных фенечек ничего не находит. У нее самой роскошный гардероб, пополняющийся после каждого визита к перенсам. У Танюхи в столице мать с отчимом и отдельно живущий отец, в котором моя подружка старательно поддерживает комплекс вины: он ушел из дому, когда ей было лет десять, и с тех пор она выжимает из него все, что может. Хотя ее нельзя назвать слишком уж циничной – она только продукт своего времени, впрочем, как и я сама.
Разумеется, вместо тряпок я купила себе ноутбук. Не слишком навороченный, но мне хватает. Танька просто выпала в осадок, когда увидела его у нас в комнате. До этого у нас стояли две старинные пэкашки: одну списали на кафедре очередного подружкиного бойфренда – за нее, Танька, разумеется, честно отработала, потому как железяка была весьма поюзанной с виду, но тянула еще будь здоров. На ней легко можно было мастерить и монтаж, и озвучку. Вторую, считавшуюся моей и совсем убитую, прежний хозяин просто поленился снести на помойку. Сей старинный артефакт, который сложно было использовать даже в качестве пишущей машинки, мы получили в наследство вместе с комнатой, на третьем курсе. Тогда же мы и стали жить вместе. До этого я обреталась в старом корпусе, в комнате на пять коек. Здесь же площадь была всего на двоих, да еще имелся общий санузел, рассчитанный только на нас с Татьяной и двух соседок. Короче, не жизнь, а сказка.
– На, – моя кормилица брякнула на стол половину батона. – Питайся. А то на тебя уже смотреть страшно… чисто глодь кактусовая!
Я худая от природы. У меня тонкая кость, и поэтому когда в запале творчества я забываю поесть несколько дней подряд, то становлюсь совсем тощей. К тому же природа не наградила меня ничем выдающимся ни спереди, ни сзади, не то что Татьяну – той отсыпали щедрой рукой. Все это, вкупе с замечательной общительностью, немало способствует тому, что Танюха везде нарасхват – на любой тусе она в числе самых заметных. Так же легко на ее прелести ловятся желающие поиметь молодую, красивую и наивную дурочку, под которую она косит в Сети. Они-то и водят ее в ресторации. Прежде чем раскрыть свое истинное лицо прагматичной и неглупой особи женского пола, она успевает поесть, потанцевать, а иногда даже раскрутить ухажера на такси. Некоторым из них Танька в обличье прожженной стервы так нравится, что они готовы пойти за ней на край света, но… На моей памяти она еще ни разу не сказала: знаешь, Белка, а вот это – мое… Может быть, она боится долговременных отношений, но скорее, к выбору партнера действительно нужно подходить серьезно. Хотя, если уж говорить начистоту, сама я почему-то не могу устраивать такие смотрины. Причина первая и основная: я люто ненавижу общепит, пустые терки и людей, от которых хочется сбежать не через полчаса, а сразу же. Поэтому бóльшую часть свободных вечеров я просиживаю дома. Ну и, конечно, во-вторых: учеба дается мне далеко не так легко, как соседке, – Танька ваяет свои курсухи на одном дыхании, да и вообще не тратит много времени на занятия. Я же обычно переделываю все по многу раз… хотя добиваться совершенства в проходной работе – все равно что стрелять из пушки по комарам. Мои бессмертные опусы никто толком и читать-то не будет, да этого и не нужно… мировой кинематограф не собирается снимать по ним блокбастеры. Я учусь на сценарном, а моя соседка – будущий журналист-телевизионщик. Для непосвященных это звучит весьма престижно и завлекательно, а на самом деле мы, выпускники «кулька», осядем в какой-нибудь заштатной газетенке, да и то в лучшем случае. Хотя я и не на контракте, как Татьяна, а умудрилась поступить на одно из трех бюджетных мест потока, я не питаю относительно своей персоны никаких иллюзий. Стихи и рассказы – это, конечно, хорошо… и на фиг никому не нужно. А стряпать женские романы с обилием огромных фаллосов и крутых бедер, а также сценарии к мыльным операм… Конечно, можно морщить нос, как будто от этого занятия воняет помойкой, но на самом деле мы все только и мечтаем о таком шансе! О больших тиражах и нормальных деньгах, которые не заканчивались бы в первые три дня после получения. Однако попасть в обойму тех, кто лепит постельные и прочие страсти-мордасти, совсем непросто. Я уже раз двадцать посылала свои бессмертные творения в редакции, начиная с центральных и заканчивая совсем захудалыми, и на всякие конкурсы, но пока мне нигде не обломилось ничего крупнее почетного третьего места и подписки на журнальчик, который помер недоношенным, не дожив и до полугода. И, хотя моя зачетка буквально пухнет от отличных оценок, максимум, что мне светит после получения диплома, – кропать сценарии утренников для детских садов своей шахтерской родины.
