(Убегает.)
Ханс. Но, Карен! Ты же должна выслушать меня! Как же ты так?!
(Останавливается.)
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Комната в доме генерал-директора.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Со всех сторон доносится шум — громкие голоса, шаги, звон посуды. Мужской разговор прерывается звуками фортепиано и веселой песней сопровождаемой смехом и аплодисментами.
Карен (входит, за ней служанка несет поднос с угощением для дам). Ставь сюда. Вот так. А теперь пойди к Фредерику и скажи ему, что мужчинам накрыто в саду.
(Входит Ханс во фраке, со шляпой в руке.)
(Не сразу замечает его).
Извините, господин Кампе, эта комната для дам. Мужские разговоры для нас утомительны.
Ханс. Мне надо сказать вам два слова.
Карен. Вы ведь знаете, что я не хочу их слышать.
Ханс. Заверяю вас, здесь нет ничего такого, что вы не могли бы выслушать.
Карен. Я не верю вам! То, что вы и ваш отец сегодня здесь… это… такая… такая дерзость, что я не знаю что и думать.
Ханс. Я пришел сюда только для того, чтобы поговорить с вами, а отец счел нужным прийти, раз его пригласили. Так можно ли мне поговорить с вами?
Карен. Вы можете говорить, но я не могу слушать… Гости в саду…
Ханс. Я вас пугаю своим встревоженным видом. Я пережил тяжелое время с тех пор, как мы в последний раз говорили.
Карен. Вы?
Ханс. Не удивительно, что вы меня не понимаете. Я сам себя не понимал. Да, да, — взгляните на меня! Я не подумавши говорил с вами в тот раз, я неверно ответил, ввел вас в заблуждение, а теперь я хотел бы скорее поправить дело! Вы разрешите?
Карен. Ну, если вы не…
Ханс. Не беспокойтесь! Я сказал, что если бы это был не ваш, а мой собственный отец, то я бы не напал на него публично.
Карен. Да?
Ханс. А теперь я все обдумал, я и с отцом говорил, и мы вполне единодушны. Если бы он ошибся по службе, и его ошибка повлекла бы ущерб для общества — миллионные потери для страны, например, — и никто бы не мог или не хотел выступить против него, то моим долгом, непременным долгом было бы разоблачить его. Так я теперь думаю.
Карен. Что вы говорите?
Ханс. Я говорю как есть — это был бы мой непременный долг.
Карен. Ужасно! Вы могли бы публично напасть на родного отца!
Ханс. Поймите меня правильно! Это был бы мой долг, но я бы не смог сделать этого! Нет, — не будь моя книга уже написана до возвращения домой, не будь она издана до моего разговора с вами, — я не стал бы ни издавать, ни даже писать ее.
Карен. Вот видите!
Ханс. Ибо только сейчас открыл я, что и у меня столь же сильные страсти, как и у моего отца, и что я столь же подвержен искушениям. Они только ждали, чтобы их вызвали к жизни. Я пал бы так же низко, как отец, когда он попытался говорить правду. Но я стал бы ещё гораздо несчастнее, чем был он.
Карен. Но, Ханс!
Ханс. Да, я это почувствовал! Моя книга — плод многолетних размышлений. Написать ее — значило приступить к свершению дела всей моей жизни. Если бы я отступил сейчас, я отступился бы от всего. Ибо здесь — мои способности, мои знания, все, к чему я предназначен и за что я в ответе. Я никогда бы уже не поднялся.
Карен. Этого я не знала.
Ханс. Я сам не знал этого! Но еще меньше знал я о… Мы вместе выросли…
Карен. Не надо, Ханс!
Ханс. Дай мне сказать все! Ты была для меня такой привычной, что о многом я и не думал. Но в тот раз, когда ты убежала от меня!.. и сразу же после — когда я понял, как ты меня любишь…
Карен. Не надо, Ханс!
Xанс. Когда такое поймешь, можно забыть все, что угодно! Я мог бы сжечь свою книгу!
Карен. Ты мог бы?
Ханс. Я мог бы… Мне стыдно признаться… Я мог бы пасть так же низко, как мой отец, еще ниже! Неужели ты хотела бы этого?!
Карен. Нет, нет!
Xанс. Ты мне веришь, Карен! Карен. Да.
Ханс. Потому что, если бы ты мне не поверила… Ты должна поверить, что я не был по отношению к тебе предателем, я просто еще не знал тогда, что ты для меня значишь. Поверь, если б я знал это, я мог бы ради тебя…
Карен. Ни слова больше, Ханс!
Ханс. Я должен открыть тебе все. Ты должна увидеть, как я жалок, увидеть самое худшее во мне. Ты могла бы заставить меня трусливо умолкнуть, могла лишить меня самоуважения — это наследственное!
Карен. Но, Ханс!..
Ханс. Только со мной все было бы еще во много раз хуже. Я не мог бы, как отец, катиться вниз нечаянно и постепенно, я бы ринулся в пропасть, сознательно отрекаясь от всего. Знай это! Можешь меня презирать, только верь мне!
Карен. Я верю, я верю тебе! Я чувствую, ты говоришь под влиянием страшного испуга.
Xанс. Да, боже мой, да!
Карен. Я уверена в этом! Ты заблудился во тьме мрачных воспоминаний, и ты испугался.
Ханс. Ты так думаешь?
Карен. Я уверена, уверена! И только одно я вижу во всем: какой ты сильный и цельный! Да, Ханс, я в самом деле люблю тебя!
(Обнимает его.)
Ханс. Карен!
Карен. Я люблю тебя!
Ханс. Я люблю тебя!
Карен. Кто-то идет!
(Выпускают друг друга из объятии и отходят. Когда фру Рийс открывает дверь, они стоят далеко друг от друга.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и фру Рийс.
Фру Рийс. Ну, Карен! Где ж ты там? Еще не все готово?
Карен. Готово, мама, я…
(Замолкает.)
Фру Рийс. Так что же ты не придешь сказать мне? Может быть, вы тут тоже спорите о чем-нибудь? А? Все сегодня только и спорят. Вы наговорили друг другу плохого? А я, Ханс, тобой недовольна.
Ханс. Фру Рийс!
Карен (кидается ей на шею). Мама!
Фру Рийс. В чем дело, Карен?
(Карен все крепче прижимает ее к себе.)
Дорогая, что с тобою? Уж не согласилась ли ты?..
Карен. Да, мама!
Фру Рийс. Боже, Карен!
(Садится.)
Карен. Что ты, мама!
(Становится на колени и прижимается к ней.)
Фру Рийс. Ты не должна была делать этого.
Ханс. Это моя вина, фру Рийс!
Фру Рийс. Какая это беда для меня!
(Плачет.)
Карен. Для тебя, мама?
Ханс. Для вас?
Фру Рийс. Он теперь скажет, что это я виновата.
Ханс. Вы?
Фру Рийс. И моя семья. Он всех моих всегда обвиняет в вероломстве. И правда, с ним они такие и есть. Но что же я тут могу поделать?
(Плачет.)
Карен. Дорогая, милая мама!
Фру Рийс. А если теперь еще и дети начнут! Но это не я внушила тебе, Карен!
Карен. Мама!
Фру Рийс. Потому что это тоже вероломно с твоей стороны, право же, вероломно!
(Карен прячет лицо в ее коленях,)
(Гладит ее волосы.)
Я не хочу причинять тебе боли. Но я должна сказать это.
Ханс. Фру Рийс!
Фру Рийс. Ты не должен был допустить это, Ханс. Тебе бы следовало получше владеть собой.
А теперь, дети, надо забыть об этом, как будто ничего не было. Иначе мне придется сказать отцу. Я же не могу лгать ему.
Ханс. А вы не можете сказать ему?
Фру Рийс. Могу, но ведь это же все на мою голову! Вот если бы он согласился, если бы… А он не потерпит. У него и без того достаточно неприятностей. Нет, этому не бывать. Здесь ничего не произошло, вы слышите меня, дети? Ничего!
Ханс. Но, фру Рийс!
Карен. Мама права!
(Снова прячет лицо в коленях матери.)
Фру Рийс. Да, я права. А ты, Ханс, ты не смеешь забирать у него детей. Не смеешь. Это несправедливо, Ханс.
