Фредерик Рийс. Браво!
Кампе. Не так ли, а, Ланге? Нет, ты слишком туп, слишком. Ты — живое олицетворение колесной пары на оси, вот ты кто. Ты…
Инженеры. Браво!
(Аплодируют.)
Кампе. Чего ради нам, инженерам, сердиться? Что это у нас за государство, коли оно за наши глупости платить не может?
(Смеется сам и кое-кто вместе с ним.)
Не так ли, ты, пррринцип?
(Тычет в сторону Ларсена пальцем.)
Пррр!
Фредерик Рийс. Но риксдаг, папаша, разве он не контролирует?
Кампе. Риксдаг? Что свинья понимает в апельсинах? Разве они инженеры, те, что там сидят? Пустомели они!
(Смеется.)
Инженеры. Браво, браво!
Фредерик Равн. Фи, Кампе!
Кампе. «Фи»?! Кто-то сказал «фи»?
Фредерик Равн. Пойдем со мной.
Кампе. Вот жили бы мы в большом государстве, так был бы я министром труда. А ты? — Моим секретарем.
(Смеется.)
Один из инженеров. Вы только послушайте его!
Много голосов. Браво, браво!
Кампе. А знаете, чем были бы вы?
Голоса. Нет.
Кампе. Пустым местом, мальчики, пустым местом.
Голоса. Браво, Кампе!
Карен (пробилась вперед). Что это? Почему вы не уведете его?
Фредерик Равн. Невозможно.
Кампе (разыскал что-то в записной книжке). Вот сейчас вы кое-что услышите. Или, может, вы это раньше слышали?
Голоса. Нет!
Ланге (председателю комитета). По меньшей мере двадцать раз. Он всегда это читает, когда напьется.
Кампе.
Там, где жизнь течет привольно,
Ввысь влекут людей таланты.
Но в глухом углу задушат
Их ничтожные ошибки.
(Прерывает чтение.)
Я никому не позволю смеяться над этим!
Карен. Ну, уговорите же его!
Фредерик Равн. Ты думаешь, я не пробовал?
Карен. Фредерик!
Кампе (читает).
Судно самое большое
Загниет в воде стоячей.
(Смех, крики «браво!».)
Фредерик Равн. А вот Ханс!
(Входят Ханс, Карл Равн и Пройс.)
Карен (навстречу ему). Ханс!
Кампе. Ханс! Иди сюда, Ханс! Взгляните-ка на него! Прочь с дороги!
Ханс. Но, отец!..
Кампе. Ну?
Ханс. Отец!
Кампе. Ну и что же? А, держись веселей, Ханс! Я так рад, Ханс, когда вижу тебя.
Ханс. Ты не помнишь, что ты обещал мне?
Кампе. Я? Обещал тебе?
Ханс. И ты не помнишь?
Кампе (вскрикивает. Шепотом). Верно.
(Его поддерживают.)
Фредерик Равн. Дайте ему пить.
Карен (подбежав к столу, за которым сидели дамы, несет графин с водой и стакан). Вот вода!
Ханс. Спасибо, Карен!
Карен. Выпейте немного!
Кампе. Нет… мне не надо… Это было только…
Фредерик Равн. Теперь он протрезвел.
Xанс. Что здесь было?
Кампе. Я просто… вспомнил.
Ханс. Но что случилось? Я же видел — ты был такой спокойный и радостный.
Голоса. Да, да.
Кампе. Это, видишь ли, Фредерик Рийс.
Карен. Ты?
Кампе.…он сказал… что… мои счета будут ревизовать, что будет создана комиссия…
Карен. Фредерик, ты…
Кампе.…следственная комиссия по делу старого Кампе. Обычной ревизии тут недостаточно…
Карен (шепотом). О Фредерик!
Кампе. Ну вот… для меня это было слишком. И вот я забыл про тебя, Ханс, и про то, что я тебе обещал. Я слишком жалок, чтоб кому-нибудь что-нибудь обещать…
Ханс. Здесь много народу, уйдем…
Кампе. Нет, пусть слышат! Они же видели мой позор. Я тебя предал. Пусть слышат, как я говорю это.
Ханс. Но, отец!..
Кампе. Завтра слух пойдет по городу. Я, твой отец, погубил тебе все дело.
Ханс. Отец!
Кампе. Со мной ты ничего не добьешься. Уезжай! Не оставайся здесь.
Ханс. Я останусь!
Кампе. Не говори так! Молчи!
Ханс. Не буду молчать. Я никогда не оставлю тебя!
Кампе. Не делай этого, Ханс! Не делай этого!
Xанс. Ни за что не оставлю!
Председатель комитета. Вот два настоящих характера!
Кампе. Ханс, ты не поверишь мне еще один раз?
Xанс. Сейчас больше, чем когда-либо.
Кампе. Так вот, я тебе обещаю… Нет, я ничего больше не обещаю. Но я прошу тебя: не оставляй меня одного! Вот сегодня — где ты был?
Ханс. У меня было свое горе.
Кампе. У тебя? Кто мог тебе…
Ханс. Пойдем отсюда теперь, и вместе — домой.
Кампе. Пойдем. Ты простишь меня?
Ханс. Чтоб я забыл о тебе хоть на минуту?! Пойдем!
(Уходят, взявшись за руки.)
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Гостиная у Рийсов.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Рийс (во фраке, при орденах), фру Рийс (в черном вечернем платье).
Фру Рийс (читает). «Ибо слушаться ты должен сердца своего. Дети мира сего забывают об этом. Столь многое уводит их от помыслов о долге своем; в ответ на предостережение ищут они забав, а призванные к ответу, не признают вины своей. В лучшем случае пытаются они исправиться сами, хотя никто из нас ничего не может сделать сам».
Рийс. В высшей степени верно! Сами мы ничего не можем, это так! Послушай, Камма, времени уже много, а в церкви мы, наверняка, пробудем долго — не закусить ли нам пока что?
Фру Рийс. Ты же знаешь, милый Рийс, что мы не едим перед тем, как идти в храм. Так более подобает идти к причастию.
Рийс. Ну, как хочешь. Ах, да!.. Если б у нас не было утешения в религии от непостоянства и фальши мирской!.. А ведь сейчас самый разгар дебатов в риксдаге, надо думать?
Фру Рийс. Давай не думать о риксдаге, дорогой. Эти решения, принимаемые людьми, — какая им всем цена?
Рийс. Ты права, моя девочка, ты права. Это превосходнейшая книга, из которой ты сейчас читала. Да, ничего не стоит все то, что мы, люди, делаем. Ах, хорошо тому, кто может разделаться со всем этим сразу, отряхнуть от себя весь этот прах!
Фру Рийс. Ты имеешь в виду загробную жизнь, Рийс?
Рийс. Не то, чтобы загробную, но — покой, мир.
Фру Рийс. Да, тебе покой необходим; тебе, который столько работал. Но разве ты не можешь уйти в отставку?
Рийс. Как тебе пришло это в голову? Кто-нибудь говорил об этом?
Фру Рийс. Нет, насколько я помню.
Рийс. Наверняка, да! Подумай! Фредерик?
Фру Рийс. Фредерик за последнее время такие вещи стал говорить! Он прямо не в себе.
Рийс. Он уже больше не верит своему отцу в той мере, как верил раньше. Вот и вся причина, дорогая!
Фру Рийс. Не говори так, Рийс. У Фредерика свои тревоги.
Рийс. Не надо говорить обо всем этом в такую минуту, будем думать только о том, что ниспосылает мир.
Фру Рийс. Почитать дальше?
Рийс. О нет! Хотя это и очень хорошая книга.
Фру Рийс. Может быть, ты сам почитаешь?
Рийс. Нет. Но не пора ли нам уже идти?
(Глядит на часы.)
Фру Рийс. Еще не меньше часа осталось.
Рийс. А разве не принято приходить пораньше?
Фру Рийс. Почему же, можно,
Рийс. Все-таки в церкви легче собраться с мыслями. У меня это никак не получается. Как-никак, а ведь сейчас там, в риксдаге, обсуждается труд всей моей жизни.
Фру Рийс. Я как раз думала о том, как это великолепно, Рийс, что ты, в то самое время, как они преследуют и мучат тебя, невозмутимо и спокойно идешь к обители мира.
Рийс. Но как тяжко, что наши дети не с нами. Министру вот везет во всем. Он идет со всей семьей. А я будто и ничего не создал, ничего не свершил.
