Анумана буквально означает измерение после чего-нибудь. Это – знание, которое следует за другим знанием. Из знания знака (линга) мы получаем знание объекта, обозначаемого этим знаком. Анумана обыкновенно переводится словом "вывод", которое, однако, должно браться в широком смысле, как включающее и дедукцию и индукцию. Иногда "анумана" определяется как знание, которому предшествует восприятие. Ватсьяяна считает, что "никакого вывода не может быть, если отсутствует восприятие". Только в том случае, если наблюдатель уже воспринимал огонь и дым как связанные между собой, он может сделать вывод о существовании огня при последующем восприятии дыма[155]. Уддьйотакара упоминает следующие пункты различия между перцептивным и выводным знанием: 1) за исключением йогической интуиции, все восприятия однородны, тогда как выводы разнообразны; 2) восприятие ограничивается объектами настоящего времени, находящимися в пределах достижимого для органов чувств, тогда как вывод относится к прошедшему, настоящему и будущему; 3) вывод требует сохранения в памяти вьяпти, или всеобщей связи, чего нет в случае восприятия[156]. Где возможно восприятие, там нет необходимости в выводе[157]. Нам не нужно много рассуждать, чтобы знать объекты, доступные нашему восприятию[158]. Вывод не действует "ни по отношению к вещам неизвестным, ни по отношению к тому, что уже познано определенно и с достоверностью"; он функционирует только по отношению к вещам сомнительным"[159]. Он применяется, чтобы познать ту часть реального, которая находится вне пределов прямого восприятия. То, что воспринято, указывает на нечто другое, не воспринятое, но с ним связанное. Бхасарваджня в своей "Ньяясаре" определяет вывод как средство познания вещи, находящейся за пределами чувств, через ее "нерасторжимую связь с другой вещью", лежащей в их пределах. Гангеша[160], вслед за Шивадитьей[161], определяет выводное знание как знание, производимое другим знанием.

Гаутама делит выводы на три вида: пурвават, шешават и саманьято дришта[162]; а Ватсьяяна предлагает несколько отличающихся друг от друга объяснений этого деления, которые показывают, что даже до Ватсьяяны были сталкивающиеся между собой толкования афоризмов ньяйи. В выводе мы переходим от воспринятого к невоспринятому, с которым оно связано, и эта связь может быть трех видов, в соответствии с тем, является ли выводимый элемент причиной воспринимаемого элемента, или его действием, или же, наконец, оба являются соединенным действием чего-то третьего. Когда мы видим тучи и ожидаем дождя, имеет место случай вывода пурвават, где мы воспринимаем предшествующее и выводим последующее[163]. Этот вывод, однако, употребляется не только как вывод из причины, но и как вывод на основе прежнего опыта. Когда мы видим паводок на реке и заключаем, что был дождь, имеет место случай вывода шешават, где мы воспринимаем консеквент и выводим антецедент. Он также употребляется как вывод одного члена соотнесенной пары на основании другого или как вывод на основании части или на основании исключения. Вывод о природе звука как качества дается для иллюстрации принципа исключения. Мы доказываем, что звук не есть ни общность, ни отдельность, ни присущность, ни субстанция, ни действие, и заключаем, что он есть качество. Когда мы видим животное с рогами и делаем вывод, что оно имеет хвост, то это случай вывода саманьято-дришта. Он основан не столько на причинности, сколько на единообразии опыта. Уддьйотакара соглашается с этим и дает в качестве примера вывод о наличии воды в определенном месте на основании появления там журавлей. Этот вывод используется им также и для указания на вывод о сверхчувственных истинах (саманьято-дришта)[164]. Мы воспринимаем различные положения солнца и заключаем, что солнце должно находиться в движении, хотя мы этого и не видим. Воспринимая такие душевные состояния, как отвращение, привязанность и т.д., мы делаем вывод о существовании души, которую мы не воспринимаем.

Этих примеров достаточно, чтобы выявить необходимость всеобщей связи, или вьяпти. Каждая вьяпти связывает два элемента: вьяпака, или проникающее, и вьянья, или проникаемое. Анумана, или вывод, извлекает вывод из установленного факта, что субъект обладает свойством, которое проникается или постоянно сопровождается другим свойством. Мы утверждаем, что на горе имеется огонь, на основании факта, что на горе есть дым, а дым всегда сопровождается огнем. Наблюдая знак – средний термин – дым, мы делаем вывод, что объект, имеющий дым, имеет также и огонь. Согласно Уддьйотакаре, вывод есть аргумент от знака, подкрепленный воспоминанием[165], или знанием, которому предшествует восприятие хету (средний термин), и воспоминанием его неизменного сосуществования с садхья, или большим термином. Различные факторы рассуждения с помощью выводов выявляются в форме силлогизма.

Пятью членами силлогизма являются: 1) пратиджня, или суждение: "холм в огне"; 2) хету, или основание: "потому что он (холм) дымится"; 3) удахарана, или поясняющий пример: "все, что огненно, дымится, как например кухонный очаг"; 4) упаная, или применение (общего к данному случаю. – Прим. перев.): "а это есть холм"; 5) нигамана, или утверждение заключения: "следовательно, холм в огне"[166].

Пратиджня, или суждение, формулирует в самом начале тезис, который должен быть доказан. Оно фиксирует проблему и ограничивает рассуждение. Предположение, подлежащее доказательству (тезис), контролирует процесс с самого начала, и акт вывода может лишь подкрепить и усилить предположение. Суждение есть только "предположение или просто вероятность"[167]. Не может быть аргумента, если мы не чувствуем необходимости знать больше (аканкша) о предположении, или гипотезе, которая выражается в пратиджне, или суждении. Суждение имеет два члена: субъект, или предмет наблюдения, который обычно бывает индивидуумом или классом, рассматриваемым как единичный объект[168], и предикат, который должен быть доказан. В суждении "холм огненный" "холм" есть субъект, меньший термин, пакша, или дхармин, а "огненный" – предикат, или больший термин, садхья, дхарма, или анумея, или то, что должно быть выведено. Субъект привлекает наше внимание к какой-либо части реальности, а предикат конкретизирует субъект предположением, что он обладает свойством Р или что он включается в класс объектов, обозначаемых Р. Силлогизм должен доказать, что субъект, представленный в восприятии, обладает чертой, указанной в предикате. Связка есть речевой элемент и не является существенной частью суждения[169]. Суждение не должно противопоставляться прямому восприятию или свидетельству писания. Согласно Дигнаге, непонятные, противоречащие самим себе и самоочевидные суждения не могут быть тезисами[170]. Они не должны содержать в себе незнакомые термины, не должны противопоставляться твердо установленным истинам или субъективному убеждению говорящего[171]. Чтобы обнаружить, правильно ли суждение, S и Р, мы обращаем внимание на меньший термин, разлагаем его на его элементы и вскрываем в нем присутствие среднего термина. Во всяком умозаключении анализ меньшего термина следует за установлением тезиса. Второй член силлогизма устанавливает присутствие в меньшем термине среднего, называемого хету, или основанием, садхана, или средства доказательства, линга, или знака. Он придает меньшему термину тот характер, который делает его субъектом заключения, или пакшадхармата. Обнаруживается, что холм дымится. Пакшата – необходимое условие вывода. Всякий холм не есть еще меньший термин, или пакша, но он становится таковым в тот момент, когда мы воспринимаем на нем дым и хотим сделать вывод, что он имеет также огонь. Если мы видим также и огонь, то он не есть пакша. Аннам Бхатта определяет пакша как субъект, в котором предикат, или то, что должно быть доказано, сомнителен[172]. Пакша есть скорее суждение, чем термин. Теперь мы имеем три термина, необходимые для силлогистического вывода, а именно – меньший термин, или пакша, то есть то, о чем что-то выводится, больший термин, или садхья, то есть то, что выводится о меньшем термине, и средний термин, посредством которого выводится истинность большего термина о меньшем.