Прошло минут сорок, и беспокойство начало расти. Ожидание неизвестного уже само по себе является страхом или, по крайней мере, ожиданием его, а когда ты знаешь, что тебя будут испытывать этим самым страхом, но не знаешь как, он возникает автоматически, до появления внешних раздражителей.

Я был готов столкнуться с каким–нибудь внезапным шумовым эффектом или с ситуацией, угрожающей жизни (не исключал, что ко мне в комнату запустят крокодила или еще какое–нибудь животное, для которого я могу быть объектом утоления голода), но никого и ничего не было. И вдруг я почувствовал страх. Настоящий животный страх. Он обрушился на меня внезапно и усугублялся еще и тем, что я не понимал, чего боюсь. Угрозы, от которой я мог защищаться всеми доступными мне средствами (руки, ноги, зубы), не было. Все так же без колебаний пламени горел факел. Все та же одуряющая тишина. Ни звука, ни запаха. Но страх охватывал все сильнее, и вскоре я уже ощущал его физически. Все тело покрылось липким вонючим потом, дыхание затруднилось, стук сердца стал отчетливым и участился. Мозг лихорадочно заработал в поисках причины страха. Я был уверен, найди я причину, и страх если и не исчезнет, то уменьшится. Но причины не было. Я пошевелил руками и ногами, не исключая, что тело окажется парализованным. Нет. И руки, и ноги действовали нормально. Ну да. Я ведь имел право прервать испытание. Для этого нужно было только выйти из комнаты. А раз я имел такое право, то Берос наверняка позаботился о том, чтобы я имел возможность им воспользоваться.

Я встал и прошелся по комнате в надежде, что движения хоть как–то отвлекут мое сознание от мучившего меня страха. Но он с каждым движением только усиливался. Наконец страх перешел в какой–то непонятный, неосознанный ужас. И тут спасительная мысль мелькнула в мозгу. Я обману тебя, жрец. Я подошел к факелу и сунул руку в пламя. Расчет был гениально прост. Боль обожженной руки сконцентрирует на себе сознание и заглушит страх. Тщетно. На руке появились все признаки ожога. Надулся пузырь, но боли не было. Словно пламя было холодным.

Пометавшись по комнате, как тигр в клетке, я опять уселся на стуле. Ужас охватывал всю мою сущность. Хотелось кричать и кататься по полу. Желание выскочить из комнаты по своей силе не уступало страху, но я твердо знал, что скорее умру, чем прерву испытание, и поэтому стал всерьез морально готовиться к смерти.

Не знаю, сколько я просидел в этом жутком состоянии, когда почувствовал боль в обожженной руке. Боль нарастала. И по мере ее нарастания снижался страх. Через несколько минут рука уже горела, как в огне, а страх ушел полностью. Я готов был выть от боли, когда дверь распахнулась и вошел Берос. Он медленно подошел ко мне вплотную и долго смотрел мне в глаза. Я же, как подопытный кролик, обреченно сидел на стуле, время от времени хлопая веками, не в силах пошевелиться. Наконец, жрец поднес ладони к моей голове и я почувствовал сильную сонливость. Пытаясь бороться со сном, я бешено заморгал. «Не сопротивляйся», — раздался бесстрастный голос жреца. Я погрузился в глубокий сон.

Очнулся я в незнакомой комнате на жестком деревянном лежаке. Рука была забинтована и не болела. Берос сидел рядом на стуле, терпеливо ожидая моего пробуждения. Когда я сел, он посмотрел на часы и сказал:

— Неплохо. Из тебя выйдет жрец четвертой ступени.

— А сколько их всего?

— Двенадцать, — ответил Берос.

— А ты на какой ступени?

— На восьмой.

— А старец?

— На одиннадцатой.

— А кто на двенадцатой?

— Верховный жрец. Верховный Блюститель Баланса.

— Его можно увидеть?

Берос отрицательно покачал головой. — Даже я не могу его видеть. Только жрецы десятой и одиннадцатой ступеней.

Я задумался. Ко мне пришло осознание происшедшего. Если вначале я воспринимал все как какую–то мистическую игру, то теперь я представлял, в какую мощную машину сунул пальцы. Мои колебания не ускользнули от Бероса.

— Ты в чем–то сомневаешься? — спросил он все тем же лишенным эмоций голосом.

— Нисколько, — ответил я.

Решение связать свою судьбу с халдеями не вызывало у меня никаких сомнений, но вот тот факт, что я, быть может, не смогу подняться выше четвертой ступени, немало смущал. Вряд ли я стал бы офицером, если бы при поступлении в училище мне сказали, что мой предел — командир батальона.

Берос прочитал и эти мысли.

— Жрец четвертой ступени обладает огромным могуществом, — сказал он. — Ты будешь участвовать в сложнейших исторических процессах. Ты будешь влиять на судьбы людей и своей страны. Тыне будешь жить во сне, как живет все население этой планеты.

— С чего начнем обучение? — спросил я, чтобы прекратить чтение моих мыслей, которое действовало мне на нервы.

— Сегодня я расскажу тебе о том, как развивалось и развивается человечество, как оно управляется и кем, после чего тебе станут понятны многие исторические процессы и явления. Ты можешь задавать мне вопросы, но знай, что на некоторые из них я не смогу тебе ответить в силу двух причин. Первая — это то, что твой вопрос может коснуться вещей, в которые я не посвящен. Вторая — это то, что ты можешь спросить о том, чего ты не должен знать. В будущем ты будешь иметь право нести знания, которые ты получишь у нас, в общество. Но помни, это нужно делать очень осторожно, потому что каждый организм имеет определенную резистентность к внешнему воздействию. Это касается и индивидуального организма, и коллективного. Ты ежедневно употребляешь яды. Когда принимаешь пищу или лекарства, когда пьешь воду, когда дышишь воздухом. Твой организм справляется с этими ядами, но повысь их дозу, и ты заболеешь. Повысь еще, и ты умрешь. Точно так же обстоит дело и со знаниями. Знания — это психический яд, который может излечить, а может погубить и человека, и общество. Причем погубить и соматически, и кармически.

Когда Берос своим бесстрастным голосом произносил эту речь, я поймал себя на мысли, что воспринимаю все его слова как абсолютную истину, несмотря на то, что кое–что мне было непонятно.

— Поясни, пожалуйста, — попросил я.

— Очень просто. Все болезни, за исключением инфекционных, имеют психический характер. Сначала поражается психика, а потом психотравма приобретает соматический, то есть физиологический характер. Сома на древнегреческом значит тело. Ты познакомишься с этим механизмом. Таким образом, если ты передашь определенные знания человеку, чья психическая резистентность ниже той, которая сможет воспринять эти знания нужным образом, то нанесешь ему психотравму. Впоследствии она трансформируется в соматические изменения организма и поразит один из органов. Что касается кармического поражения, то, передав человеку знания, повышающие его возможности в той или иной сфере деятельности, ты можешь подтолкнуть этого человека к действиям, которые приведут его к краху или гибели. Человек и человечество должны получать те или иные знания только тогда, когда они психически готовы к приему. Например, во что вылилось получение человечеством знаний секрета ядерной энергии в период, когда оно психически было к этому не готово? К гибели людей в Японии и Советском Союзе, к массовой истерии, приведшей в конце концов к экономическому краху и социальным потрясениям нескольких сот миллионов советских граждан. Это только один пример поражения людей ядом, именуемым знаниями. Но их тысячи.

В далеком прошлом наука, знания были уделом узкого избранного круга людей, имевших соответствующую необходимости психическую резистентность. И общество развивалось в соответствии с Законом Всемирного Баланса. Жрецы, наши предшественники, строго следили за тем, чтобы человечество, нравственно не готовое владеть определенными знаниями, получало информацию о мире, в котором оно живет, только в тех объемах, которые бы не позволяли ему вмешиваться в ход развития и ломать этот хрупкий мир и уникальный механизм, управляющий его развитием. Но человечество непрерывно атаковало, пытаясь прорваться за тот информационный барьер, который воздвигли вокруг него жрецы, исходя из психического состояния общества. Талантливые одиночки уничтожались физически, как Архимед, или принимались в сонм жрецов, как Пифагор, где они получали возможность творить и приобретать знания об окружающем нас мире. — Берос глубоко задумался, глядя куда–то в пространство, как бы сквозь меня, а затем, глубоко вздохнув, продолжил: — Среди жрецов попадались отступники. Тот же Пифагор, который, как и я, был жрецом восьмой ступени. Он понес знания, приобретенные в школе жрецов, в народ. — Берос нахмурился. — Он основал школу, среди учеников были люди, опасные для общества и Баланса. Через несколько лет существования этой школы появилась опасность поворота человечества на путь развития совсем не того, который предписан Законами Баланса. Еще бы немного и задолго до появления огнестрельного оружия в мире появилось бы био-психотронное оружие. А ученики отступника приобрели бы мощь, несопоставимую с военной мощью Александра Македонского. Жрецы уничтожили школу и покарали Пифагора. Они также позаботились, чтобы знания, просочившиеся от отступника во внешний мир, исчезли. Так что, — мрачно произнес жрец, глядя мне в глаза, — будь очень осторожен, чтобы не стать отступником. Я вижу, — продолжал он, — что вопрос, который возник у тебя в начале нашего разговора, все еще мучает тебя. Ты непременно хочешь знать, почему твой психический предел четвертая ступень? Ведь так?