Машина въехала во двор красивого кирпичного здания, в котором в квартире, купленной за полмиллиона долларов, проживал замминистра, и остановилась у подъезда. Метрах в двадцати стоял мини–автобус «Тойота» с затемненными стеклами, из которого неслась веселая музыка.

Коротко бросив водителю: «Завтра в семь», Анатолий Романович вышел из машины и направился к подъезду. Он уже взялся за ручку, когда его взгляд уперся в листок бумаги, приколотый канцелярской кнопкой к двери. На листке была изображена злобно скалящаяся собака неизвестной породы.

«Что за чушь», — подумал замминистра и попытался вспомнить, откуда ему знакома эта собака. — Твою мать, — выругался он, вспомнив что–то.

Это были последние слова, произнесенные Анатолием Романовичем Покасовым. В воздухе просвистела стрела, и с воплем боли и гнева замминистра внутренних дел Российской Федерации повалился на землю.

Прибывшие через десять минут на место происшествия оперативники, вызванные по телефону водителем покасовской машины, долго осматривали стрелу от спортивного арбалета с прикрепленной к ней медной пластинкой, на которой были выгравированы голова собаки и слово «Крот».

На следующее утро, в девять часов Веселов с женой и дочерью вошел в здание аэропорта «Шереметьево‑2». Семья уже направилась в зал VIP, когда зазвонил мобильный телефон Владимира Ивановича.

— Алло!

— Иваныч, — раздался вкрадчивый голос Хохлова, — я уже подъезжаю. Через десять минут буду в аэропорту. Не уходи, пока не повидаемся. Ты в VIP-зале?

— Да, — испуганно сказал Владимир Иванович.

— Тогда жди, — в трубке послышались гудки. На деревянных ногах Веселов вошел в зал VIP и плюхнулся в первое попавшееся кресло, не обращая внимания на недоумевающие взгляды жены.

Если Хохлов вдруг помчался в аэропорт, значит, произошло что–то очень важное и неприятное. Желудок сдавило железной рукой, но чувство собственной значимости пересилило «медвежью болезнь». Придав лицу снисходительно–важное выражение, замминистра откинулся в кресле и принялся что–то насвистывать, чего обычно за ним не наблюдалось.

Хохлов, не заходя внутрь зала, приоткрыл дверь и поманил Владимира Ивановича рукой. Тот вскочил и направился за генералом, который стал неторопливо подниматься по лестнице на второй этаж, где располагался бар.

— Давай кофейку выпьем. Время есть, — сказал Хохлов, присаживаясь за столик.

Официант тут же подошел к их столу и положил меню.

— Два эспрессо, — коротко бросил Хохлов.

Веселов отметил, что такой озабоченности на лице генерала еЩе не было за период их знакомства, и это десятикратно усилило его тревогу.

— Ты когда последний раз виделся с Покасовым? — спросил Хохлов, не глядя на собеседника.

— Позавчера. — В мозгу Владимира Ивановича возникла картина позавчерашнего вечера, проведенного в сауне в компании Анатолия Романовича и двух «мочалок», девиц легкого поведения. Видимо, Веселое не мог скрывать отвращения, поэтому «мочалки» сконцентрировали свои «чары» на пьяном замминистра МВД. — А что?

— Он тебе ничего важного не говорил?

— Например? — Веселов уже нервничал не на шутку.

— Про собачек, например.

— Какие, к черту, собачки? Что случилось?

— Его убили вчера вечером.

Выждав, пока новость отзвенела в ушах, Владимир Иванович, ничего не соображая, спросил:

— А при чем тут собачки?

Замдиректора ФСБ с грустью посмотрел на впавшего в прострацию замминистра. Душу его переполняло презрение к жалкому, трясущемуся Веселову.

«Может, не пугать зря?» — подумал он.

— Дело в том, что месяц назад в Питере и здесь объявилась банда. Занимается только убийствами. Причем на трупах эти уроды обязательно оставляют бумажку с собачкой. Вот такую, — он достал из кейса фотографию и протянул Веселову. — До сих пор истребляли только бандитов. А вчера в разных частях города были убиты несколько высокопоставленных чиновников. В том числе и Покасов. Возле трупов — собачки.

— А чего они добиваются? — голос Веселова дрожал, как натянутая струна.

— Не знаю, — спокойно ответил Хохлов. — Сначала думали, что это просто бандитские дела. А теперь видишь, как все оборачивается. Не хочу тебя пугать, но я такую же бумажку обнаружил вчера у себя в почтовом ящике. Точнее, жена обнаружила. Если получишь, немедленно мне сообщи.

Сразу после взлета Веселов прочно оккупировал туалет. Проклятая «медвежья болезнь» не отпускала до самой Ниццы. Какое–то чувство подсказывало ему, что между этой проклятой «собачьей» бумажкой и всеми событиями, происшедшими за последнее время| существует незримая связь. Если бы при всем этом присутствовал доктор Бардин, он был бы очень доволен результатом, так как его лабораторию очень интересовал эффект повышения параметров интуиции индивидуума в обстановке ощущения повышенной опасности.

По прибытии в Ниццу Владимир Иванович немного успокоился. Распаковав чемодан и приняв душ, он дал себе слово не думать о неприятных вещах, тем более что звонков по телефону не было уже две недели. Через полчаса семейство Веселовых отдыхало на берегу Средиземного моря под большим тентом, с удовольствием вдыхая соленый морской воздух. После ужина семья замминистра больше часа чинно гуляла по набережной, время от времени натыкаясь на мелкие группы людей, говорящих по–русски. Но несмотря на это, Владимир Иванович был почти счастлив. В двадцать три ноль–ноль Веселов в пушистом халате вышел из ванной.

— Ой, что это? — вдруг воскликнула дочь. Владимир Иванович подошел к журнальному столику. Возле пепельницы лежала визитка с изображением оскалившейся собаки. Ровным красивым почерком под картинкой было выведено: «До встречи!» И подпись: «Псы Иисуса Христа».

Профессор Бардин сидел в своем кабинете, устремив внимательный взгляд темных глаз на экран компьютерного монитора. Слева от него на стуле сидел Воинов, а справа, вольготно развалившись в кресле, — Сидоренко. На экране отображалось лицо Владимира Ивановича Веселова без волос, покрытое сеткой, состоящей из мелких квадратов.

— Сколь символична ваша система, — засмеялся Кот.

— Чем же? — не отрывая взгляда от экрана, спросил Бардин.

— Ему уже давно пора увидеть небо в клеточку, — ответил Константин Павлович.

Николай Иванович поманипулировал с клавиатурой, и клетки, покрывавшие изображение замминистра, уменьшились. Бардин продолжил манипулирование, и на мониторе появились еще два изображения Веселова, также покрытые сеткой. Под каждым изображением стояла дата.

— Обратите внимание, — сказал профессор, указывая концом своего «Паркера» на экран. — Вот это — матрица его внешности по состоянию на двадцатое мая. Вот это, — «Паркер» заскользил по экрану, — после прочтения им «Бездны». Изменение внешности на шесть единиц. Вот это — после разговора с Хохловым в «Шереметьеве», где, как я полагаю, он узнал о смерти Покасова. Изменение еще на восемь единиц. А вот это — в Ницце, после получения весточки от «псов». Изменение на двенадцать единиц.

— А почему он на фотографии без волос? — спросил Кот. На этот вопрос ответил уже Воинов.

— Изменение расположения волос не зависит от изменения психических параметров, и если компьютер будет и это фиксировать, то будет большая погрешность.

Николай Иванович сделал пометки в большой таблице, которая лежала перед ним на столе, и обратился к Воинову: