Ольга вышла на веранду, которая была чем-то вроде балкона без перил или широкого мостика в метре над водой. Справа возле стены была лестница. Рядом с дверью стояли два шезлонга. Вокруг было море, чудное, невозможно красивое для человека с севера. Вблизи оно было прозрачным, потом зеленело, вдали делалось голубым, и затем у горизонта синим, как бы постепенно становясь самим собой. Глазам Ольги предстала маленькая бухта, слева и справа в море уходили две каменистые гряды. Над крышей нависала пальма, словно тянулась к морю.

Из комнаты донеслись какие-то звуки. Она обернулась и увидела Зудина. Он был во всем белом, в майке и просторных штанах, и улыбался. Прядь смоляных волос упала на бровь, взгляд и улыбка были переполнены нежностью. Ольга тоже заулыбалась, счастливо, широко.

— Как спалось? — спросил он.

— Отлично, — сказала она, продолжая смотреть ему в глаза.

— Прекрасно. Как тебе наше бунгало?

— Это — бунгало? Я думала, бунгало это что-то наподобие шалаша. А это настоящий дом со всеми удобствами!

— Дом, шалаш — не важно. Главное, что на эти дни он наш. Ну что, пора завтракать.

— Дай мне чуточку времени, я еще не умывалась.

Зудин подошел, посмотрел на нее, потом на море. Ему безумно шли эти белые штаны, сидящие на бедрах, когда он стоял и смотрел вдаль, щурясь от солнца. Он не был загорелым, но и не был бледным, к его матовой, немного смуглой коже хорошо приставал загар.

— Умыться можно здесь, — он кивнул на море.

— Мне нужно переодеться, — пробормотала она, пряча лицо, еще не освободившееся от сна.

Зудин скрылся в прохладной тени бунгало, Ольга проводила его взглядом, с удовольствием отметив, как его плечи едва уместились в дверном проеме. Она достала купальник, разделась, посмотрела на себя в зеркало. Этот черный купальник она еще не надевала, он был очень открытым. Теперь он был как раз к месту. Она надела его, поправила резинки. Четыре черных треугольника, наполненных ее тяжелым как капли телом.

Ольга убрала волосы, надела солнцезащитные очки и спустилась по лестнице в море. Волна лизнула ее теплым языком. Ольга поплыла. Ощущение чуда вновь вернулось. Она чуть не завизжала от радости, как в детстве, когда они приезжали на море. Хотелось кричать, плескаться, беситься.

Ольга отплыла метров тридцать и встала на песчаное дно. Вода доходила до плеч. Она видела свои ноги с накрашенными ногтями, камешки, мелких рыбок. Вдали по синей глади скользили яхты. Она вернулась к бунгало и хотела повторить свой короткий заплыв, и вдруг услышала топот по дощатой веранде-мостику, и через секунду ее окатило каскадом брызг. Могучая спина вынырнула как субмарина и руки-лопасти взмыли над водой. Зудин стремительно удалялся, оставляя за собой бурлящие волны.

Ольга смотрела, как сверкают мускулистые лопатки, унося его вдаль. Он вернулся так же быстро, как удалился. Подплыл, поднялся из воды, как морское чудовище, фыркая и отряхивая воду с волос. Желание принадлежать ему и страх смешались в ней. Ольга тоже встала, расправив плечи, и выставив грудь, словно оружие, и смотрела на него сквозь темное стекло очков.

— Если бы мухи были такими же большими, как люди, я бы сказал, что ты самая прекрасная из них, — он сверкнул белозубой улыбкой и показал пальцем, что имеет в виду ее очки.

Ольга не знала, обидеться или нет.

— Ах ты, хам! — воскликнула она и рассмеялась.

Она взвизгнула и обрызгала его, стала брызгать еще и еще. Сначала Зудин закрывался, а потом тоже стал брызгать в ответ. Он окатывал ее потоками воды, поднимая их ладонями-веслами. И вдруг схватил ее, прижал к себе и поцеловал в соленое от воды лицо, в открывшиеся губы и она затихла, только прерывисто задышала. Она робко провела по его плечам и обхватила за шею.

Через пятнадцать минут они сидели за столом. Перед ними были тарелки с жареным мясом и салат.

— Что это за мясо? — спросила Ольга.

— Свинина. Самая обыкновенная.

— Ты сам готовил?

— Кухарки у нас нет. Попробуй салат, он с папайей.

Зудин выглядел очень счастливым, все время улыбался. Они ласкали друг друга глазами, молодые, красивые, почти голые. Им было очень хорошо. Салат с папайей Ольге очень понравился. Мясо тоже было вкусным, хоть и без изысков.

После того, как они позавтракали, Зудин ждал, когда она первая встанет из-за стола. Ольга больше не стеснялась его взглядов, поднялась, показав сильные бедра. Он смотрел, смакуя удовольствие. Уходя, она обернулась. Взгляд Зудина блуждал по ней ниже спины. Ольга почти физически ощущала, как он тяжел, лишен мыслей; в нем было лишь что-то животное, подчиненное инстинкту.

В ней вспыхнуло дикое желание подействовать на него еще сильней. Ольга почувствовала в себе смелость, у нее даже закололо в затылке мелкими иголками. Она сделала движение бедрами, дразня Зудина ягодицами, и увидела, как словно у животного, у него потемнели глаза.

Он догнал ее, подхватил на руки и закружил по комнате. Ольга взвизгнула, он опустил ее на кровать и, не отрываясь от ее глаз, склонился над ней и поцеловал. Она испугалась.

— Пожалуйста! — накрыла его чувственные губы ладошкой. — Только не сейчас! Прошу тебя! Прости.

— Но целоваться-то можно?

Зудин уступил, замер, прижавшись к ней возбужденной плотью. Его зуд просачивался ей в мясо, как дурная кровь. Несмотря на мучительную остановку, им было хорошо.

Они оделись и пошли гулять. Они бродили по их маленькому пляжу, вокруг бунгало, под пальмами. Зудин взял Ольгу за руку, и полез на каменистую гряду. Она боялась оступиться и ушибить или ободрать коленку, сегодня она непременно должна обойтись без ссадин и синяков. Она умоляла остановиться, но он и слушать не хотел.

Ольга отказалась идти дальше. Зудин посадил ее на теплый камень и стал прыгать с уступа на уступ. Он терял равновесие и едва не падал, при этом хохотал, а она визжала и закрывала глаза руками. Зудин сказал, что не перестанет, пока она не пойдет дальше. Тогда Ольга попросила, чтобы он показал ей другую сторону гряды. Он спустился и взял ее за руку. Зудин вел Ольгу вверх, она едва поспевала прыгать с камня на камень.

По другую сторону было такое же море и пляж, только гораздо больше, и на нем было полно народу. На синем фоне пестрели разноцветные паруса виндсерферов. В прореженных джунглях виднелись живописные бунгало. Музыка и голоса звучали над пляжем.

— Пойдем обратно. Хочется думать, что на острове мы одни, — сказала Ольга.

Они вернулись на их маленький пляж.

— Тебе нравится наша халупа? — спросил Зудин.

— Да, мне нравится наша халупа и все, что вокруг нее, — улыбнулась она.

— Ты бы осталась здесь со мной навсегда? — он улыбался, но взгляд его был серьезен.

— Я не могу без родителей. И без бабушки.

— Мы бы их забрали к себе. И Чарлика.

Ольга улыбнулась, в ее молчании было согласие, и даже чуть заметно кивнула.

— Я хочу тебе кое-что показать, — сказал Зудин. — Тут недалеко.

— Я не хочу туда, где люди.

— Там их мало.

Они сели на скутер и поехали по петляющей среди пальм дороге. Скутер тарахтел от натуги, но, в общем, неплохо справлялся. Автомобили обгоняли их и неслись навстречу. Ольга обхватила Зудина руками и прижалась к его широкой спине. Каким он казался большим и сильным в эту минуту! Ветер дул навстречу, набрасываясь порывами, но за спиной Зудина было тепло и покойно.

Когда они приехали и сняли шлемы, Зудин повел ее по тропе. Им предстал небольшой и очень живописный водопад. Белые кипящие струи падали с выси, скрытой за брызгами и кронами деревьев. В воздухе дрожали мелкие капли, крупные стекали по камням и листьям. Было свежо и прохладно.

Зудин и Ольга поднялись на несколько камней с разных сторон водопада, и фотографировали друг друга. Он корчил рожи, вставал под струи, она смеялась и совала в водопад руки. Когда они спустились, Зудин попросил одного туриста сфотографировать их. Ольге было холодно, и она прижалась к Зудину.

Потом он увел ее за деревья и стал целовать. Зудин прижимал Ольгу к себе, проходил пальцами от затылка до бедер, отстранялся, чтобы посмотреть на нее, и снова прижимал к себе и целовал. Здесь в тени она стала красивой по-новому, вся влажная, в каплях воды. Мокрые волосы прилипли к лицу, губы вспухли от поцелуев. Ольга была измучена и счастлива, но еще не отпустила себя на свободу.