— В самое романтичное место в Москве.

— Разве в Москве такое есть?

— Я приберег одно — для тебя.

Он привез ее в центр Москвы, в салон платьев. Когда она увидела, куда он ее ведет, она возмутилась.

— Куда ты меня привез? Зачем?

— Идем, идем, ты все узнаешь.

— Не надо мне ничего покупать. Прошу тебя!

— Я не собираюсь тебе ничего покупать, — он улыбался и тянул ее за собой.

— А что мы здесь делаем?

— Я хочу тебе кое-что показать.

— Мне ничего не нужно! — сказала она сердито.

— Я прошу тебя кое-что для меня сделать.

— Что?

— У моей двоюродной сестры на следующей неделе день рождения. Я хочу, чтобы ты помогла мне выбрать подарок.

Она растерялась. Ему стало смешно.

— Я должен сделать ей хороший подарок.

— Купи украшение.

— Я хочу купить платье. Она такого же роста как ты и у нее примерно такие же волосы.

— А комплекция?

— Не такая впечатляющая, как у тебя.

Она поверила. Посмотрела вокруг и направилась к пестрым рядам вешалок.

— Какой цвет ей нравится?

— Помню, она говорила про белый. Но цвет — не главное.

Ольга шла по рядам, рассматривая платья.

— Вам помочь? — спросила продавец.

— Нам нужно красивое летнее платье на эту девушку, — сказал он.

Когда в примерочной Ольга задернула штору, и он услышал, как с тихим шорохом она стягивает с себя джинсы, ему показалось, что он видит, как плотная ткань сначала открывает ее белье, крутой изгиб бедер, и далее сползает с ее длинных сильных ног, оголяя их безупречные линии. Она отдернула штору.

На ней было короткое красное платье, шея и руки были открыты. Она стояла, немного согнув ногу в колене и опустив руки вдоль тела. Ткань казалась тонкой и тяжелой, она плотно лежала на круглых выступах груди и бедер, а на животе была свободна. Оно очень ей шло, она была стройна и объемна, как сильная лань на длинных ногах.

— Повернись, — сказал он.

Она медленно повернулась. Тяжелая материя как на полке лежала на высокой попе. Изгиб под коленом перетекал в полную голень «бутылочкой».

— Мне кажется, хорошо. Что скажешь?

— Нормально, — она пожала плечами, — но я бы такое не надела.

Оно ей шло, но вызывало ассоциации, которые были недостойны ее.

— Платье отличное и тебе идет, только цвет не тот. Слишком вульгарный, — сказал он.

Она померила несколько платьев. Одно из них было голубое в крупный белый горох, с белым воротничком как на школьной форме для девочек. Оно понравилось Зудину. Он заметил, что ей оно тоже понравилось. Это было простое короткое платье для молоденькой девушки, белый воротничок делал его немного старомодным, зато подчеркивал нежную шею, и вообще само платье казалось каким-то светлым, праздничным и очень подходило для солнечного дня.

Ольга вертелась перед зеркалами, разглядывая себя.

— Оль, почему ты всегда носишь джинсы? — спросил он.

— Потому что джинсы удобны и практичны.

— На всем свете не найти такой пары ног, как у тебя.

— Перестань, — сказала она, шурша платьем.

— Это истинная правда.

Она выставила вперед правую ногу.

— Ты считаешь это красивой ногой? — Она повернула носок сначала в одну сторону, потом в другую, показывая икроножную мышцу.

— Я считаю это совершенной ногой.

Она уперла руки в бока.

— Не нога, а бульонка какая-то. Как у рабочей лошади.

Он улыбался, любуясь ей.

— Не говори ерунду. Повторяю, твои ноги — самые прекрасные в мире и короткое платье на тебе отлично это доказывает.

Она снова повертелась перед зеркалом, не доверяя ему полностью. Ей и самой нравилось.

— Можешь пройтись перед примерочными?

— Зачем?

— На расстоянии лучше видно.

Она вышла, посмотрела, не видит ли ее кто-нибудь кроме него, сделала несколько шагов, и оглянулась, положив руку на талию, как манекенщица.

— Пройдись еще.

Она ушла дальше, увидела себя в зеркалах, засмотрелась. Он взял ее джинсы, кофту, сумочку, сложил кое-как в пакет, и направился к кассе, а она еще вертелась перед зеркалом.

— Мы покупаем то, которое на девушке, — сказал он.

— Я бы выбрала это, — услышал он голос Ольги, которая не могла оторваться от зеркала.

— Я тоже его выбрал.

Она ушла в примерочную, и тут же вернулась.

— Где мои вещи?

— У меня есть двоюродная сестра, но я не собираюсь дарить ей это платье, — сказал он, убирая в карман бумажник, и не поднимая глаз.

— Что это значит?

— Это твое платье и я хочу, чтобы сегодня ты была в нем.

— Что? — она поправила очки.

— Я прошу тебя.

— Сейчас же верни мои вещи и забери эту тряпку! — выпалила она и дернула за подол, словно собиралась сорвать его с себя прямо здесь.

Он подошел к ней. От гнева у нее выступили слезы. В отдел вошли две женщины. Он хотел взять ее за руку, но она отдернула ее.

— Прости…

Неожиданно он встал на одно колено.

— У меня не было выхода. Я прошу тебя остаться в этом платье, потому что только оно может сказать всем, как ты прекрасна.

Они приехали на Воробьевы Горы. Он припарковался на Университетской площади. Было тепло, как летом. Зудин открыл дверь со стороны Ольги и предложил ей руку. Он был безупречен, как Джеймс Бонд, светился улыбкой, белая в полоску рубашка и серые брюки очень шли ему. Пиджак он оставил в машине.

— Как настроение? — спросил он, когда она вышла из машины.

— Сносное.

— Хорошо. Это очень важно для прогулки, которая нам предстоит.

— Прогулки?

— Да. Мы будем гулять! А это, — он сделал широкий жест перед собой, — Самое лучшее место в Москве. — Сколько свободы!

— Уже листочки распустились. — Ольга была растеряна, она не ожидала увидеть его в таком восторге.

Ветер-озорник разогнался над площадью, порхнул по ногам и под платье. Она поймала подол, прижала к себе. Их маленькие фигурки потерялись в огромном пространстве прямых линий. Зудин взял ее за руку и повел к зданию университета.

— Какой мощный простор, дышится как! — Его энергия перехлестывала через край. — Знаешь, я потомственный москвич, но во всей Москве люблю только это место. Здесь я по-другому себя чувствую. Эти внушительные здания, широта делают меня счастливее. И потом, именно здесь невольно приходят мысли обо всей стране. Здесь верится, что все у нас будет хорошо. Именно такой и должна быть наша страна — простор, цветущие сады, величественные здания, молодые прекрасные люди. Оль, что ты об этом думаешь?

— Ты в курсе, что эти прекрасные здания построили заключенные?

— Это же не умаляет их красоты.

— Но о счастье говорить как-то неуместно, тебе не кажется?

— Я знаю, все это на костях, но смотрю в будущее с оптимизмом. Когда-нибудь мы станем богатыми и счастливыми. Тебе нравится здесь?

— Нравится. Только у меня другие ассоциации. Когда я вижу такую архитектуру, я невольно думаю о египетских пирамидах, которые построили рабы. — Она высвободила руку из его ладони и взяла его под руку. — Но, конечно же, это очень красиво и монументально. Я бы хотела поездить по миру и сравнить, как у них.

— Ты нигде не была?

— В Турции и Египте. Но кроме моря и пирамид ничего не видела. Я хочу побывать в Европе, в Америке, в Азии. А где был ты?

— Много где. — Он сказал это спокойно, без тени бахвальства, устремив вперед прищуренные от солнца глаза.

— Везет! — ей понравилось, как он это сказал, она засмотрелась на его мужественный профиль.

— Везенье здесь не причем. Нужны лишь деньги и время.

Они повернули на улицу Академика Самарского и пошли к Менделеевской. Слева как пирамида Хеопса, стояла высотка.

— Где тебе понравилось? — спросила она.

— Везде найдется что посмотреть. Наши ездят только на море. Дай нам море, бар с напитками и шезлонг и нам больше ничего не надо.

— Неправда!

— Таких много. Им неинтересно, как живут люди, чем, какие у них города. Если город, то только Париж, Лондон или Нью-Йорк. А многие ли были в Будапеште? Какая там архитектура! У нас если Голландия, то Красные фонари, а посмотреть страну — она вся-то не больше Московской области, — а как игрушка, там даже природа сделана руками человека. Вся страна — творение рук человеческих. Да что далеко ходить — как прекрасен Киев!