Оля. Ну уж нет. Он симпатичный, но больше смахивает на персонажа какого-нибудь американского кино.

Я. Да-да, ты тоже заметила? Есть в нём что-то голливудское? Сдержанные китайцы так не выглядят.

Оля. Внешность обманчива. Американец сказал, у этого Блю уже десять лет не складывается с личной жизнью.

Я. Десять лет? Это что, с семнадцати, что ли?

Оля. Выходит, что так. Наверное, он несчастен.

Я. Что-то по нему не видно.

Оля. Внешность - обманчива. Кстати, завтра... может быть, мы все вместе пойдём обедать. Мы с Майком очень хотим поближе вас познакомить.

Я. Нас?

Оля. Ну ты понимаешь...

Я. Ах вы, сводники!

Внешность - обманчива! Я кружила по Ванфуцзинскому книжному, сжимая под мышкой экологический ежегодник. С полки смотрело замечательное издание: фотографии старого Пекина, в двух томах. Помня своё нищенское положение, я тщетно боролась с искушением купить эту красоту, этот чёрно-белый след насыщенного прошлого, прошлого с ленивой, спокойной и в то же время кроваво-грозной атмосферой. Я не сдержалась. Завершив седьмой круг по этажу, смело направилась к полке и сгребла в охапку оба тома. На что мне жить ещё неделю? Разум упорно отмалчивался, когда я взывала к нему с этим вопросом.

По небу плыли нежные облака. Мягкий, тёплый вечер обволакивал город. Я сидела на ступеньках торгового центра, лакомилась фруктами в сахаре и смотрела на спешащих мимо китайцев. Разум, разум... Почему бы забыть на мгновение о разуме? Небо, ты такое тихое, такое блаженное, ты одинаково любишь все города и местечки мира. Что ты знаешь о страстях наших? Что известно тебе о моей жажде? О жажде ослепнуть, нырнуть в омут, потеряться в этой огромной, противоречивой, не то модернизированной, не то варварской стране? Небо, пошли мне чудо!

Я всегда знала, что за любые чудеса, за все вспышки надо платить. Денег у меня уже нет. Что же, я готова раскошелиться иным способом, а тебе, небо, высокое, непримиримое, стоит только назвать цену. Я заплачу, заплачу!

Только позволь голосу разума во мне умолкнуть. Только взорви меня бешеным фейерверком.

5.

В 12:30 в холле! Эту благую весть я получила посреди очередного урока. Грядёт приключение! Сериал-то (я любила смотреть на свою жизнь со стороны и называть её сериалом с дурным сценарием) становится интересным!

Касуми огорчённо взглянула на меня, когда я сообщила, что поход в японский ресторан отменяется.

Касуми. И где же мы будем обедать?

Я. Извини, Касуми-тунсюэ, но... постой, да я же тебе говорила!

Лицо Касуми озарилось догадкой и тотчас приняло уже известное мне умилённое выражение. Я опасалась, что мне придётся выдержать внеочередной приступ восторга и готовилась мужественно его снести.

Я. Да. Сегодня я иду обедать с тем самым красивым китайцем.

Психологическая подготовка была не напрасной. Умиление накрыло Касуми с головой. Я терпеливо ждала, когда её ахи и охи иссякнут.

Касуми. Да-а-а, да-а-а, тогда я, конечно, тебя понимаю. Удачи тебе!

Это был вторник - первый день огромной и незабываемой недели ослепления, выпавшей на мою долю. Небо пряталось за пологом смога. Серые платаны на главной аллее кампуса молчали: не буянил ветер, не играл с их крепкими ветвями. Я на всех парах неслась к общежитию: у меня оставалось всего-то двадцать минут на отдых и размышления.

Вошла в комнату, села за стол и поняла, что мне никуда не хочется. Я тут же перебралась на кровать и легла лицом в подушки. Остаться бы здесь, в неприятно пахнущей тишине комнаты, но, увы... на часах двенадцать-тридцать пять. Кто-то уже опоздал и опоздает ещё больше, если не оторвётся от кровати.

Оля прислала сообщение: "Мы все внизу, ждём тебя". Я поднялась. Покачав головой, оглядела на своё отражение в зеркале, напутственным тоном сказала ему: "Ты смотри, не делай глупостей!" Отражение строго хмурилось мне в ответ. Я рассмеялась: ситуация была нелепой. Девушка, смотрящая на меня с серебрёного стекла, запрокинула голову, её длинные волосы рассыпались по спине. "Безумие, - подумала я. - Всё это нервы, просто нервы, нужно успокоиться". Схватила ключ и выбежала из комнаты.

Из огромных окон второго этажа открывался вид на холл. Я с неприятным ощущением в душе отвернулась и помчалась к лестнице; перепрыгивая через ступеньку, сбежала вниз, перевела дыхание и уже спокойным, лёгким шагом двинулась к холлу.

Компания ждала меня. Ни на кого не глядя, чувствуя себя в высшей степени дурно, я подошла. Гнусный голосок в моей голове с мольбой говорил: "Инна, Инна, давай сбежим? Ещё не поздно. Сказать... у меня в комнате пожар - и айда наверх!"

"Ты с ума сошёл. Какой пожар?"

Все. Привет.

Я. Привет.

Китаец. Пойдём?

Все. Пойдём.

Мы вышли на улицу. Китаец шёл впереди. Он был одет в белую рубашку и джинсы с немыслимым ремнём. На ногах - туфли, точь-в-точь как у Остапа Бендера. Спину нагло украшал небольшой сгусток пыли, видимо, подхваченный в креслах нашего общежития. Я тупо смотрела на этот колышущийся перед глазами серый комок. Гнусный голосок внутри меня развеселился: "Ха, Инночка, протяни-ка руку, стукни этого хлопца по спине, вот он подскочит!" Я сжимала губы, пыталась отвести взгляд. Заложив руки за спину, невозмутимо шагала за китайцем.

Наконец мы уселись в такси. Мимо моих ушей нёсся пустой разговор, львиная доля реплик принадлежала Майку. Он что-то бормотал про два гигабайта мобильного интернета в месяц, которых ему "катастрофически" не хватает. Потом вдруг обрушился на Олино произношение. Это выглядело смешно: сам он говорил по-китайски с заметным американским акцентом.

Майк. А вообще, девушки, вы должны пользоваться возможностью. Перед вами носитель языка, так давайте поэксплуатируем его!

"Носитель" усмехнулся и начал обучать нас каким-то фразам из "Луньюя".

Китаец. Ну-ка, Майк, как переводится это предложение?

Майк. Если честно, первый раз слышу.

Я. Встретить друга, приехавшего из дальних краёв, - разве это не радость?

Китаец (изумлённо). Верно! Откуда тебе известны изречения Конфуция?

Я. Да так... я пыталась прочитать весь "Луньюй", но застряла где-то в первой четверти.

Китаец. А повторить сможешь?

Я невозмутимо повторила фразу.

Китаец (американцу, быстро). Та дэ фаинь тинцилай буцо!

Я тут же начала отнекиваться, мол, что ты, что ты, а сама тщетно пыталась скрыть, до чего же польщена. "Носитель" заявил, что я говорю почти как настоящая китаянка.

Китаец. Если бы я услышал твою речь, не видя твоего лица, я бы решил, что ты из Юньнаня.

Тут гордость моя отступила. В Юньнане, увы, говорят на дремучем диалекте.

Разговор продолжал влачить бесполезное существование. Такси неслось по серому городу. Голосок в моей голове панически щебетал: "Здесь пахнет неприятностями, может, всё же сбежим?"

"Куда я тебе сейчас сбегу? Справа от меня этот Блю, слева - Оля! И мы едем со скоростью семьдесят километров в час!"

"Вообще-то мы уже остановились".

"Да, верно! - мы и впрямь остановились, и китаец собрался десантироваться. - Но это совершенно не знакомый мне район!"

"У тебя есть навигатор!"

"Но ты же не хочешь, чтобы эти люди посчитали меня сумасшедшей?"

"Ты правда этого боишься?"

"Ой, знаешь! - я исчерпала все аргументы. - Замолчи-ка лучше!"

"Ладно-ладно! - голос внутри меня перестал быть визгливым. - Всё хорошо. Отдыхай и получай удовольствие от отдыха".

Мы отправились в пельменную. Ели вкусные цзяоцзы?выслушивали комплименты относительно нашего умения держать палочки. Китаец очень скоро убежал на какое-то собрание, и я, как мне показалось, не слишком из-за этого расстроилась. Он обещал после работы снова встретиться с нами и отвезти на Саньлитунь. Работал он, кстати, оператором рекламы, иногда его приглашали снимать фильмы, на этой почве они с Майком и познакомились.