И словно бы прочитав её мысли, к ней обратился Арагорн:

— Арлота тебя отпускать всё же не стоило.

Эльфийка вздрогнула от неожиданности и повернулась к другу. Тот так серьёзно и укоризненно смотрел на девушку, что она чуть покраснела и опустила голову.

— Ты представляешь реакцию эльфов, когда в Ривенделл пришёл конь без всадника? Мы с Владыкой Элрондом и Гэндальфом едва всех успокоили, — Арименэль тяжело вздохнула, но Эстель продолжал хмуро глядеть на эллет. — Мы думали, что с тобой что-то случилось.

— Как они там? — Арименэль не выдержала и решила спросить о братьях. Она безумно скучала по ним. — Кэльдар, Мэлнилитон, Лафилель… Арвен?

При упоминании о Ундомиэль Арагорн чуть улыбнулся, но потом вспомнил, что, — в общем-то, ведёт важный разговор.

— Всё с ними хорошо. А вот они тебе о тебе беспокоились. Искали, — лицо у дунадана было печально, а потому эльфийка снова отвела взгляд. Она понимала, что заставила друзей, мягко говоря, сильно волноваться. К тому же они до сих пор не знают что с ней.

— Я оставила письмо, — тихо проговорила эллет, оглядываясь и стараясь сделать так, чтобы их никто не слышал, — вы прочитали?

— Только Элронд, Гэндальф, Кэльдар и я, — отозвался Арагорн, понижая голос и говоря так же негромко, — ну, и Эрэль. Остальным до выхода Братства из Ривенделла решили ничего не говорить. Но вскоре всё Средиземье узнает. Ты понимаешь, что ты рискуешь? — дунадан пристально взглянул на Арименэль.

— Понимаю, — эльфийка кивнула, — а вот как ты отнёсся к этому?

Арагорн молча устремил взгляд вдаль. Как отнёсся? А вот как бы отнёсся обычный человек к такой новости? Был и испуг, и недоверие, и ужас, но потом пришло… понимание?

— Это сложно объяснить, — коротко бросил дунадан, — но думаю, ты можешь представить мою реакцию?

— Сможет, сможет, — к ним подъехала Лаурелинмэ. На лице её была немного грустная улыбка. — Она была примерно такой, как моя, когда я узнала, что моя младшая сестра любит человека.

Арагорн тихо хмыкнул и усмехнулся.

— Да уж, мне тоже было нелегко это осознать.

Лаурелинмэ с пониманием кивнула, и дальше путь продолжался к тишине, пока к Арименэль не подбежали хоббиты. Пиппина взял в седло Арагорн, а Мерри — Гэндальф. Полурослики, смеясь, начали вразнобой рассказывать о своих приключениях, а остальные с улыбкой их слушали.

У самых границ Изенгарда отряд встретил Древень, Фангорн. Гэндальф радостно его поприветствовал и назвал все имена своих спутников. Энт испытавающе смерил всех взглядом и каждому сказал несколько слов. Под конец он посмотрел на Леголаса, Лаурелинмэ и Арименэль.

— Редко я вижу Дивный народ! — Древень обвёл эльдар ясным взором. — Вы, Арименэль, пришли из чудесной долины Имладрис, я немало слышал о Элронде Мудром, её правителе. Приветствую и вас, Лаурелинмэ. Редко можно сейчас встретить потомков лордов Первой Эпохи, — энт почтительно кивнул и повернулся к Леголасу, — а вы ведь пришли из Лихолесья, названного Сумеречьем, добрый эльф? Когда-то это был большой и славный лес.

Леголас светло улыбнулся и ответил:

— Он сейчас большой, но, конечно, не такой, как прежде. Мне было очень хотелось побродить по вашему лесу.

— И мне тоже, — присоединилась к Лаэголасу Лаурелинмэ, — я ведь тоже видела этот древний лес, в котором чувствуется дух ещё Предначальной Эпохи.

Глаза Фангорна заблестели от удовольствия.

— Я надеюсь, что ваши желания сбудутся раньше, чем холмы и деревья успеют состариться.

Лаурелинмэ с улыбкой кивнула, но Леголас поспешил ещё кое-что сказать Древню:

— С вашего разрешения, я приду вдвоём с другом, — эльда, разумеется, говорил о Гимли.

— Я буду рад видеть каждого эльфа, который придёт с вами, — степенно ответил энт, но Леголас возразил ему:

— Это не эльф. Это Гимли, сын Глоина, — гном при этих словах низко поклонился Древню. Секира соскользнула у него с пояса и, ударившись о камни, громко зазвенела. Взгляд Фангорна потемнел.

— Я, конечно, очень люблю Дивный народ, но это уж слишком, — недовольно проговорил Древень, — дружба эльфа и гнома, что может быть страннее?

— Пусть наша дружба и странная! — Леголас упрямо качнул головой, — но покуда Гимли жив, я без него не приду!

Арименэль с приятным удивлением посмотрела на лихолесского принца. Много веков эльфы враждовали с гномами, но похоже этой вражде скоро придёт конец. Леголас действительно крепко сдружился с Гимли.

Даже Фангорн немного стушевался, и теперь уже смотрел на гнома не так враждебно.

— Что же, да будет так, — удивлённо и задумчиво произнёс энт, — но всему своё время, и сейчас наступило время прощания. Возвращайтесь, если сможете! Пусть хранят вас светлые духи Арды!

Древень попрощался и с хоббитами. Те поспешно отвернулись, чтобы скрыть волнение и грусть.

Отряд тронулся с места. Все ехали молча, постоянно оглядываясь на энтов и на уже не величественно, а одиноко стоящий Изенгард. Но вскоре башня и огромные фигуры лесного народа удалялись и становились всё меньше. Долина осталась позади.

Солнце начало клониться к горизонту, на землю начали опускаться тени. Гэндальф предупредил всех, что не стоит сейчас выходить на открытое место, и повёл отряд к небольшой роще.

Там развели костёр и устроились на ночлег. Уставшие за день люди и Мерри с Пиппином сразу начали ложиться спать. Тэоден с Митрандиром о чём-то тихо и встревоженно переговаривались, а вот Леголас, Гимли, Лаурелинмэ и Арименэль ещё некоторое время сидели у костра. Лаурелинмэ начала рассказывать о приключениях, которые постигли остатки Братства. Арименэль её почти не слушала, отвлекаясь на разговоры Гимли.

— Да, словно мы поволновались из-за этих хоббитов, — вновь начал ворчать гном, — и из-за тебя, эльфийка.

Арименэль виновато пожала плечами и неловко улыбнулась. Она ведь и сама не хотела попадаться оркам, так получилось. При воспоминании о том бое у Андуина и о гибели гондорского воина, на душе стало тяжелее. Мысли были не из приятных.

Лаурелинмэ, словно поняв (или догадавшись по лицу?), о чём эллет думает, сочувственно сказала:

— Ты бы никого не смогла спасти. Ирчей было слишком много. Я знаю, что тебе больно осознавать, что ты была свидетельницей чьей-то смерти, но это война. Ты сделала всё, что смогла.

— Это война, — задумчиво повторила Арименэль, пустым взглядом глядя на пляшущее пламя.

Когда же уже можно забыть это проклятое слово? Когда можно будет прекратить каждый раз с ужасом замирать, смотря на стекающую по мечу кровь? Пусть и кровь орков, но кровь живых существ. Эльфийка понимала, что видела ещё не самые страшные бои. А ведь были более устрашающие сражения…

— Боромир, сын Денетора… — зазвучал звонкий и ясный голос Леголаса. Но когда Арименэль взглянула на него, то заметила и в его глазах глухую боль. — Он был славным воином, достойным сыном своего народа. Он погиб с честью, так что не будем особо печалиться и жалеть о нём… пока, — эльф опустил голову.

Девушка вздохнула и приняла из рук Лаурелинмэ фляжку с мирувором. Эльдиэ сочувственно покачала головой, смотря на неё.

— Против стольких орков ты бы ничего не сделала, эльфийка, — с грустью произнёс Гимли, — я и так поражаюсь тебе: нечасто узнаёшь, что одна из эллет уходит в одиночку из Имладриса, не боясь ни орков, ни других напастей. И нечасто видишь, как такая эллет бросается в бой, — в глазах гнома промелькнуло уважение.

Эльфийка слабо улыбнулась Гимли.

— Ты ведь, Арименэль, как я помню, с самого детства была такой, — Леголас тоже улыбнулся, но уже без былой печали, — всё время хотела научиться владеть мечом. Неудивительно, что потом Глорфиндейл согласился и принял тебя в ученицы. С тобой не поспоришь.

Лаурелинмэ невольно засмеялась, а Гимли удивлённо посмотрел на Арименэль и тоже тихо фыркнул. Эльфийка с недовольством посмотрела на улыбающегося Леголаса.

— Говорят, что я в отца пошла, — с долей обиды произнесла Арименэль, — а он у меня нолдо.

— У меня тоже, — Лаурелинмэ, не глядя на Леголаса, поднялась, — пожалуй, мне надо поговорить с Митрандиром.