– А ты молодец. Отличился. Стоило бы дать тебе награду.

Волк издал неопределённый звук наподобие хмыканья.

– Пей. Натерпелся.

Мелькор налил коньяк в ладонь, Виэрт поднял голову и стал потихоньку слизывать терпкую жидкость. Нюх у них с Мелькором был примерно одинаково острый, так что спиртное зверь, как ни странно, вполне одобрил: в выборе еды и напитков Вала был весьма привередлив и не терпел того, что раздражало его вкус и обоняние.

Постоянно подливая, Мелькор споил волку половину бутылки.

– Не смотри. Думай о чём-нибудь хорошем.

Виэрт прикрыл глаза и отрешённо слушал, как Мелькор протирает руки спиртом, гремя металлической крышечкой, как звенит о стекло пинцет, и почти не чувствовал боли, когда Вала ловко и аккуратно вытаскивал из его изрезанных лап крошечные кусочки стекла, а потом обрабатывал ранки целебной мазью, даря успокаивающую прохладу. Только немножко саднило, совсем чуть-чуть. Думать о чём-то хорошем не требовалось. Всё лучшее уже происходило с ним сейчас.

– Полежишь так или забинтовать?

Волк потянулся мордой к рукам повелителя и лизнул его пальцы, сочувственно на него глядя и насторожив уши.

– Само заживёт, – буркнул Мелькор, натягивая шёлковый рукав на обожжённую руку. Виэрт печально улыбнулся и подтолкнул ему носом баночку с мазью.

– Ладно, если ты настаиваешь. Болит, конечно… но я того заслужил.

Зверь рыкнул и снова положил голову на стол, наблюдая, как его повелитель с изрядным трудом разоблачается, и жалея, что у него нет рук, чтобы помочь.

– А Манвэ снова намекал на то, что я по-прежнему с тобой сплю? – спросил Мелькор через плечо, улыбаясь. Волк звучно фыркнул и показал зубы в жизнерадостном оскале. – Вот гад, а! Ещё бы сказал, что не просто так я до Хэннера жил тут бобылём… с волками.

Он засмеялся, а Виэрт заперхал, вторя ему.

Той ночью Мелькору никого не хотелось видеть. Мутная пелена заволокла разум, и, перетащив волка в одну из тех спален, где не бывает никто, кроме властелина Ангбанда, и которыми пользуются очень редко, он забылся тяжёлым нервным сном.

Карвир облизывал ему лицо и грел своим телом, успокаивая, и в конце концов Мелькор уснул крепко и спокойно, обнимая своего пушистого друга, часть сущности которого случайно отыскал в мясорубке перерождения.

Если бы Манвэ видел своего старшего брата, невинного, как эльфийский младенец, спящего в обнимку с дрыхнущим кверху пузом волком, ему, возможно, могло стать стыдно за подозрения в их адрес.

К счастью, в этот самый миг Манвэ шипел в горячей ванне, пока юные майар натирали ему изодранную спину целебным средством, и крыл Мелькора в хвост и в гриву, за что ему ничуть не было стыдно, равно как и за большинство прочих его нелицеприятных деяний. Зато ему было очень хорошо, и Арда цвела и благоухала, являя миру живых прямые доказательства того, что Король счастлив.

Мохнатая лошадка философски ощипывала с куста шиповника в одну ночь распустившиеся цветы, ловко избегая колючек, и тоже была вполне счастлива под заинтересованными взглядами грациозных духов разрушения, которым не были доступны обычные лошадиные радости.

– Не плачь, Хэннер. Всё хорошо. Не плачь.

Хэннер вздрогнул и проснулся. Он лежал там же, где и уснул, в постели Мелькора, пустой постели, где всё хранило запах и следы присутствия хозяина, где всего касались его руки… где казалось, что он всё-таки рядом.

Мелькор был рядом. Сидел около кровати на корточках, растрёпанный, выглядящий усталым до предела, с взбухшими тёмными и бордовыми полосами на торсе и руках, и гладил Хэннера по спинке и по голове.

– Ну, чего ты плачешь?

– Я не плачу… – хотел майа сказать бодро, но получился еле слышный сип, а щёки и впрямь были предательски мокрыми. Значит, действительно плакал, во сне… вот гадость, а так не хотелось свою слабость Мелькору показывать!..

– Плачешь. И зовёшь меня во сне. Со мной всё хорошо, не переживай.

– А это что? – Хэннер потянулся к ожогу на руке Валы, но тот прянул в сторону.

– Заживёт.

– Я помажу?.. – Майа поморгал, пытаясь проснуться как следует.

– Нет. Не прикасайся к ним. Я уже сам помазал.

– Болят?

– Нет.

– Мел, что с тобой? – Хэннер сел на постели и серьёзно посмотрел на Валу. – Ты… какой-то не такой… что случилось? Может, расскажешь? Ну хоть чуть-чуть…

Мелькор облокотился на кровать и устремил на своего подопечного долгий испытующий взгляд.

– Расскажу. Не смогу же молчать всё равно. Только пообещай ко мне не прикасаться, в ожогах контактный яд. Клянёшься, что не будешь трогать меня?

– Хорошо… – Хэннер сразу нахохлился и посмотрел на своего Валу как загнанный зверёныш. – Я не буду, только зачем ты это попросил?

– Потому что после того, что я скажу, тебе очень захочется меня ударить.

– Говори, – велел майа тихо.

Ни на секунду не прерывая с ним зрительного контакта, Мелькор медленно проговорил:

– Мы дрались с Манвэ. Я его трахнул.

Майа моргнул.

– А дальше?.. – потребовал он тихим, задушенным, не своим голосом.

– Дальше пустота.

– Ыкм… – Хэннер едва смог выдавить из себя звук. – Ты… уходишь от меня… к нему?..

– Нет. Я ушёл от него к тебе. Снова. Мы не можем быть вместе, но иногда нам приходится такое делать. Иначе мир развалится.

– Значит, мир стоит потому, что вы время от времени трахаетесь? – Губы майа горько скривились. – И как же часто?

– Раз в несколько эпох.

Мелькор предпочёл бы, чтобы в него кинули подушкой.

Понурый и растерянный, совсем ребёнок, Хэннер сидел перед ним, сцепив руки на костлявых коленках, и смотрел на свои с силой сжатые пальцы.

– Это редко, – наконец произнёс он, в его тихом, очень спокойном голосе звучало непонимание. – Почему вы так редко это делаете, если любите друг друга?

– Я его не люблю. Он меня тоже. – Мелькор почувствовал облегчение, услышав голос своего юного возлюбленного. – Но мы изначально связаны. Очень крепко. Другой способ слияния нам недоступен.

Хэннер поднял исполненные муки глаза.

– А с ним лучше, чем со мной?..

Вала слабо улыбнулся и кончиками пальцев провёл вниз по его щеке.

– С тобой мне хорошо. А с ним – дико. Я бы хотел его убить, так ненавижу в это время. Если бы я любил его, а не тебя, я был бы с ним. Время от времени приходится отдавать миру этот долг… – Мелькор страдальчески улыбнулся, – но ты – не долг. Ты подарок, посланный мне со звёзд. Я люблю тебя и буду любить всегда. Что бы ни случилось.

Майа всхлипнул.

– А если я не буду тебя бить, а только обниму… это тоже нельзя?..

– Дай мне простыню.

Хэннер торопливо вручил ему требуемое, и Мелькор тщательно обмотал тёмной шёлковой тканью обожжённые места.

– Теперь можно. Только не очень сильно.

Тонкие ручки майа обвились вокруг его шеи, и Хэннер прошептал ему в губы, прижавшись лбом ко лбу:

– Ты дурак. Я тебя люблю. Неужели ты думал, я не пойму?

– Ты понял…

– Но я всё равно тебя ревную… – покаялся Хэннер свистящим шёпотом и поцеловал Мелькора в нос. – Я бы хотел, чтобы ты был только моим, но ты же Вала, так нужно… ты не виноват, если бы ты не пришёл ко мне, стоило бы тебя ударить… но я ведь тебя люблю, и ты меня тоже… правда?

– Правда, малыш. – Вала улыбался, глядя в большущие от переживаний чёрные глаза. – Очень люблю. Не пришёл бы, если не любил… жаль, что на мне ядовитые ожоги.

– Это… – напугался Хэннер, – от Манвэ?!

– Нет, от его ловушки, но тоже очень неприятно. Со временем пройдут.

– И не лечатся никак? – расстроился майа, страшно желая поцеловать любимого в губы, которые были близко-близко. – Болят всё-таки, наверное…

– Болят. Совсем немного. Но это пройдёт. Не переживай. Ложись спать.

– А ты?

– Я тоже пойду.

– Ты не… а, да, ожоги… – Хэннер почувствовал укол совести: он проплакал от обиды почти всю ночь и в раздрае, обиде и волнении за состояние Мелькора разбудил его, не дал отдохнуть, когда ему так требуется отдых… Вала, впрочем, выглядел измождённым, но вполне довольным.