— Он меня игнорирует! — заявила рыжая фурия с порога, решив, что пришла пора с кем-то поговорить. Желательно с кем-то разумным и понимающим. Марика на эту роль вроде годилась.

Блондинка подняла голову от книги, удивленно посмотрела на Дорану. Обвела взглядом пустую комнату — временную собственность группы Лиирана Вуе, в которой дежурила, ожидая непонятно чего. Потом тяжко вздохнула.

— Кто тебя игнорирует? — спросила Марика тоном хорошей девочки, готовой помогать всем и совершенно бесплатно.

— Хият! — тряхнув головой, припечатала рыжая.

После чего буквально упала на стул рядом с Марикой и пристально на нее уставилась.

— Хм, — глубокомысленно сказала блондинка. — Тебя это удивляет? Он всех игнорирует.

— Но не все пытаются привлечь его внимание! — возмущенно отозвалась Дорана.

— А ты пытаешься? — неподдельно удивилась Марика.

— Да, — не шибко уверенно подтвердила Дорана.

Не рассказывать же о спасательной миссии возле Дома Совета. И так братья посмеялись, не хватает еще, чтобы они узнали, как придурковатая парочка оказалась на той скамейке. Марика может никому и не расскажет, но вдруг кто-то подслушает?

— Знаешь, — задумчиво сказала блондинка. — Я не заметила твоих попыток привлечь его внимание. И, думаю, никто не заметил, в том числе и Хият. Может тебе попробовать привлечь его внимание каким-то более понятным способом? А то нормальные парни опасаются тебя трогать. Ты же дерешься…

— Цветы ему дарить, что ли?! — возмущенно спросила Дорана, размышляя о том, с какой стати Марика причислила Хията к нормальным.

Блондинка хихикнула, видимо представила, как подруга забрасывает несчастный предмет интереса букетами. Колючими, желательно, чтобы наверняка заметил.

— Нет, цветы, это слишком. Не поймет, — решила Марика отсмеявшись. — Ты попробуй как-то ласково к нему подойти. Поговорить там. Тортик испеки. Он же худющий, хочется кормить и кормить.

— Если я ему испеку тортик, он подумает, что я решила его отравить, — мрачно сказала Дорана. — А разговаривать я пыталась, но он меня игнорирует!

— Ну, так припри к стене и говори, пока не услышит, — легко посоветовала Марика. — Или стукни по голове, похить и пытай пока во всем не сознается.

— В чем?! — заинтересовалась Дорана.

— А в чем хочешь, — легкомысленно ответила Марика. — Хоть в вечной любви, хоть в том, что он твой родной папа. — Вздохнула и добавила: — Мне бы твои проблемы. У тебя хотя бы есть, с кем разговаривать.

— Ладно, я попробую, — покорно сказала Дорана.

Почему-то ей совсем не хотелось узнать, с какой радости непробиваемая Марика вздыхает. И взгляд у нее такой грустный. Пускай чужие тайны остаются при своих хозяевах.

Дэспо летел сквозь облако. Или плыл в облаке. В комке густого-густого тумана. Ладай прижимался к птичьей спине, вдыхал мокрый воздух и почему-то улыбался.

— Птичий остров, — сказал хранитель.

Ладай попытался что-то рассмотреть сквозь облако. Ничего естественно не увидел. Ни самого острова, ни следопытов, от которых он и хранитель так старательно прятались.

— Спускаемся? — спросил парень.

Птица в ответ махнула крыльями и камнем рухнула вниз, даже в ушах зашумело. Глаза закрылись сами собой, от греха подальше. Руки судорожно вцепились в перья, хотя в том, что упасть с хранителя невозможно, Ладай убедился давно.

Приземление парень в этот раз благополучно пропустил.

Открыл глаза, осмотрелся и, обнаружив себя на склоне вулкана, зачем-то громко хмыкнул. Разжать пальцы получилось с трудом. Потом он практически свалился с птичьей спины и на подгибающихся ногах побрел вверх, к дымным струйкам и красному зареву.

— Это самая большая глупость из всех, что я делал, — уверенно сказал Ладай, заглядывая в кратер.

Взрываться вулкан, похоже, не собирался. Далеко внизу кровеносными сосудами алели трещины. Вечные такие. Почему-то не меняющиеся чуть ли не со дня основания города. Может действительно какой-то древний маг Птичий Глаз успокоил, а может самому вулкану так больше нравилось.

— Огонь, — сказал парень. — Просто поговорить с огнем. Услышать сначала.

Он опустился на колени на небольшом уступчике, молитвенном, кажется, сжал в ладони амулет, принесенный откуда-то Хиятом, и попытался слушать. Долго пытался, вглядываясь в трещины до рези в глазах. Потом зажмурился и попробовал слушать так. И, кажется, задремал.

Во сне к нему прилетели родственники Дэспо. Юные совсем, но такие же желтоглазые. Они были крошечные, с большую бабочку, но ничего не боялись. Их перья горели, или изначально были огнем. При полете разлетались искры. А еще они пели. Не как птицы. Скорее как завывающее пламя, как трещащие в костре дрова, то громче, то тише.

Ладай их слушал и слушал и в какой-то момент начал понимать. И это было очень правильно.

— Ты меня бесишь, — сказала Дорана, споткнувшись о прятавшийся в траве камень.

Потрясла головой и упрямо пошла дальше. Конечно, говорить что-то подобное парню, чье внимание собираешься привлекать, причем долго собираешься, уже почти десятидневье, не стоит. Но наедине с собой девушка сдерживаться не собиралась. Вот чего его сюда понесло? С одной стороны, наконец-то представился шанс поймать его в одиночестве. Зато с другой, бродить по лесам, полям и кустарникам ей никогда не нравилось. А тут и рощица вроде небольшая, светлая, зато куча камней, и за кустами ничего не видно.

Девушка даже было задумалась о том, чтобы бросить эту затею и ловить Хията в городе, наплевав на возможных свидетелей. Протиснулась между двумя разлапистыми кустами и застыла, чуть не подавившись очередным ругательством.

Хият нашелся.

Он лежал на большой каменной плите, странно белой, с каким-то узором сбоку. Причем не просто так лежал. Эта скотина зачем-то разделась догола, наплевав на то, что на улице довольно прохладно, раскинула руки и притворялась трупом принесенного в жертву человека. В первый момент Доране показалось, что у него и вены порезаны, и нож из груди торчит. Она едва не бросилась оказывать первую помощь, если эта помощь, конечно, все еще была нужна. А потом сообразила, что и раны и нож — просто тени от ветвей.

— Что тут происходит? — спросила у самой себя девушка.

Понятно, что Хият не просто так загорает. Да и камешек подозрительный. Допустим, попал сюда он самостоятельно. В древности лавиной принесло. Но вот разрисовали его уже люди. Или конкретный человек. Сам Хият взял и разрисовал. У него странная тяга к амулетам и ритуалам. Собирателем мечтает стать, что ли?

— Эй! — тихонько позвала Дорана.

Парень, естественно, не отозвался.

— Ладно, подождем, — пробормотала девушка и села под кустом, решив быть терпеливой-терпеливой, как никогда до этого.

Ритуалы прерывать нельзя. Это знает любой идиот. Прерванный ритуал может выродиться во что угодно. И слишком мала вероятность, что это «угодно» будет чем-то хорошим.

Ветер шевелил ветви, рисуя на теле Хията новые раны и шрамы. Парень лежал и не шевелился. Доране очень хотелось подойти и проверить, жив ли он. Но она сдерживалась. Сдерживалась и ждала. Ждала и сдерживалась, мысленно придумывая Хияту казни, одна страшнее другой. Переживать за кого-то девушке совсем не нравилось. Неприятные ощущения.

Лучше бы уже что-то произошло.

— Вот за что мне все это? — спросила у куста Дорана.

Самое разумное — забыть о Хияте, вместе с его тайнами и странным поведением. Но где тот разум? И как забудешь, если он ежедневно маячит перед глазами? Хорошо так маячит. Удивляет и заставляет собой восхищаться, не прилагая к этому ни малейших усилий.