— Тийка? — переспросил Хият.

— Ага. Страшно уважаемый директор нашей школы. Подрабатывал, сволочь. У него ведь дом в ремонте нуждается, и третья жена сбежала. А чтобы жениться в четвертый раз, причем на молодой и симпатичной, при его характере лучше быть богатым холостяком, а не бедным, с обветшалым домом.

— И что ты собираешься делать? — заподозрил худшее Хият.

Лучше бы Ладай вышел из дома, дошел до добрейшей и мудрейшей Даринэ Атане, рассказал о том, чем зарабатывает на жизнь директор одной из школ, и позволил ей с этим гадом разобраться. Она бы смогла. Так, что лет двести об этом еще бы вспоминали. Воображение у главы Совета Великих богатое. Но это не для Ладая. Он предпочитает все делать своими руками. Пусть и не столь запоминающееся, но свое.

— Ты ведь понимаешь, что он мог слать письма не только моему ныне почившему учителю? — вкрадчиво спросил Ладай.

— Понимаю, — признался Хият.

— Его нужно убить, — сделал вполне ожидаемый вывод Ладай.

— Тебе бы только кого-то убить, — проворчал Хият. — Вон учителя уже убил, чуть следом не отправился. Тебе мало?

— Потому я и прошу тебя о помощи. Чтобы тебе не пришлось меня оживлять.

— Меня? Просишь? А ты подумал о том, что о смерти мага его класса узнают спустя секунду и прибегут посмотреть, почему он вдруг решил отправиться к предкам, гораздо раньше, чем я смогу затереть следы?

— Не угадал, — жизнерадостно улыбнулся Ладай. — Я не собираюсь просить тебя убирать следы. Ты ведь можешь поговорить с городом. Попросить, чтобы он меня прикрыл, след исказил, да и вообще…

— Ты идиот? — искренне удивился Хият. — Да об этом твоем "прикрыл", "исказил" узнают еще раньше, чем о смерти Тийка. И вообще, я не хочу, чтобы ты кого-то убивал в моем городе. Хватит! С ним разберутся советы, а не недобитые мстители.

Ладай покачал головой. Словно и мыслей о мести не было. Показалось оно Хияту.

— Ладно, — покорно согласился огневик. — Не буду я его убивать. Просто напугаю. Сам же говорил, что я со своим обновленным глазом на тихую смерть похож. Должен я хоть чем-то ему отплатить. Но твоя помощь все равно нужна. Чтобы исказить, самую малость. Так, чтобы никакие советы не почувствовали…

— Он тебя запомнит.

— Но подумает, что спятил, или совесть не вовремя проснулась…

— Или призрак пришел, — подсказал Хият.

Ладай с готовностью закивал, чем вызвал желание схватить его за шею и вытрясти правду о том, что он задумал. Вместо этого Хияту пришлось глубоко вдохнуть, мысленно перечислить все известные ругательства и согласиться. Сам же хотел, чтобы он из дома вышел.

— Ладно, но дай слово, что не станешь его убивать, — потребовал водник.

— Слово. Даю слово, — с готовностью пообещал Ладай. — Я не стану его убивать. Но и не буду останавливать, если он попытается убить себя сам.

Хият посмотрел скептически.

Похоже, его пытаются обмануть. Его точно пытаются обмануть. Но если приятель считает, что не попадется, то зачем ему мешать?

Хуже учителей, убивающих своих учеников, только учителя, их продающие. Первое как-то честнее.

— Ладно, — сдался Хият. — Посмотрю, что можно сделать. Но быстро не обещаю. Никогда не пробовал ничего у города просить. Может еще и не получится.

Говорить о том, что письмо Ладая могут принести раньше, чем начинающий хранящий поймет, как с городом вообще следует разговаривать, он не стал. И тянуть время не собирался. Ладай может и не поймет, а вот его птица обязательно. И с Ладаем этим знанием она поделится.

Но ведь может просто повезти?

Очень хотелось надеяться, что в этом вопросе повезет не Ладаю. А то ведь он опять попытается самоубиться. Почему-то Хият был в этом уверен. И даже понимал его. Смерть иногда решает все проблемы разом. Абсолютно все. А то, что равнозначные проблемы могут появиться у близких людей умершего, этих умерших уже не волнует. С проблемами должны справляться живые. Или не справляться. В конце концов, от них можно просто сбежать. Взять пример с того, кто уже ушел.

Хият кивнул своим мыслям и улыбнулся.

Уж он-то сбегать не собирался. В истории его семьи и без того было предостаточно любителей побегать. Охотников, конечно, их уход расстроил. Но и у беглецов возможности как-то повлиять на дальнейшее развитие событий уже не было. И погоня продолжалась — за их дочерьми, внучками, правнучками.

После смерти ты уже никому ничем не поможешь, как бы ни хотел. И это в ней самое плохое. Особенно для тех, кто помнит и может наблюдать.

Быть призраком наверняка очень плохо. Особенно совестливым призраком.

Дорана показала язык своему отражению, печально вздохнула и отвернулась от зеркала. Красотка, зеркала не врут. Вовсе не изящная и не трепетная — таких женщин в ее семье почти не было. Талантлива и разносторонне развита. Наверное, излишне вспыльчива и недостаточно решительна для того, чтобы выбрать из всех своих любимых дел что-то одно и заняться им всерьез. С другой стороны, времени на все ей пока хватает. И оно не к спеху. Она все еще ученик.

Девушка опять вздохнула и покосилась в окно. Картинка там изменилась не сильно. Калар что-то втолковывал, размахивая руками. Хият туповато на него смотрел, возможно, вообще не слушал, думая о чем-то своем. А Дин ухмылялся. Мол, что еще взять с водников. Даже между собой объясниться не могут. А уж если одного из водников зовут Хият, то затея вообще бесполезна.

Дорана критически осмотрела всех троих. С ног до головы.

Калар самый симпатичный, хоть и мелкий, да еще и умнее двоих остальных вместе взятых. Правда, выглядит он совсем не мужественно и характер у него слишком бестолковый. Энергичная личность, подросток подростком. Причем, вечный подросток. Такое с возрастом не походит, дедушка у Дораны был точно такой же, и у него с приходом старости только язвительности добавилось.

Дин вообще не обсуждается. Такие, как Дин, могут понравиться только полнейшим дурам и мазохисткам. Надменное лицо, ухмылка еще эта. Самодовольный и самоуверенный тип. Нетерпимый и нетерпеливый. Искренне считающий себя подарком для девушек, причем подарком, который еще заслужить надо.

Хият. Вот Хият — это проблема. Проблема красотки Дораны, которая подобным типам, правда, успевшим перешагнуть двадцатилетие и набраться гораздо большей наглости, ломала руки, носы и челюсти. Руки — чтобы не распускали. Остальное, чаще всего, случайно. Характер такой несдержанный и привычка усиливать удар капелькой магии из кольца-амулета.

Собственно, все странности связанные с Хиятом начались еще там, на Седом Великане. В тот самый момент, когда Дорана впервые увидела, как водники разговаривают со своей стихией. Точнее, один конкретный водник. Было удивительно красиво, и Дорана заметила то, на что раньше никогда не обращала внимания: у Хията широкие плечи, пропорциональная фигура, двигается он так, что кажется, сейчас все препятствия устыдятся и уберутся с его пути. И глаза у него, оказывается, зеленые. И лицо красивое. И улыбка может быть веселой. И в глазах смешинки иногда пляшут, как солнечные зайчики. А еще он умеет быть воплощенным спокойствием, незыблемым и вечным, как огромное озеро, и тогда хочется подойти и потрогать его, чтобы убедиться: это настоящий теплый и живой человек, а не стихия принявшая его облик.

Наверное, еще тогда следовало отойти в сторону и постараться больше на него не смотреть. Никогда. Потому, что у воды, как и у огня, есть свойство притягивать взгляд своей изменчивостью. А может, уже тогда было поздно. В любом случае, взгляд Дорана от этой воды так и не отвела. Даже когда поняла, что начинает тонуть. Дура. И Хият — кретин, живущий в каком-то понятном одному ему мире. То, что он кретин, хуже всего. Будь он нормальным парнем, Дорана давно нашла бы тему для разговора, нашла способ ему понравиться. А тут, попробуй, догадайся, как он отреагирует на невиннейший намек.

Впрочем, намеки он вообще не понимает, наверное, принципиально.