Иоланта уж догадалась о ком речь в этой странной истории шла, и внезапным открытием поражённая, слова молвить не могла, а лишь смотрела со страхом трепетным.

— Перед тобой, прекраснейшая из смертных, стоит тот Рыцарь. Проклятый богиней и спасённый дочерью дракона. Тот, что живёт уже столько лет, что и не счесть. Тот, кому ведомо всё и ничего. Тот, кто молод настолько, насколько и мудр…

Наконец, опомнилась молодая женщина и произнесла еле слышно:

— Молвите вы вещи странные, диковинные и потому мне не понятные. Но я ведь не просто дочь княжны и дракона, я сама дракон…

Вопреки ожиданиям Иоланты, улыбнулся Ивар улыбкою доброю, по отечески ласковой:

— Сила великая заключена в тебе, дочь правнуков моих, и коль уж волею судьбы ты оказалась здесь, так слушай же, что скажу тебе… Муж твой — Владимир Князь — ранен и в плен уведён. Сидит он в темнице, что за княжеским теремом в Киеве находится. Задумала недоброе сестра твоя Мария. Не Владимир ей нужен теперь и не ты, а сын твой — Святослав Владимирович. Ждёт она, что явишься ты вслед за мужем своим. Кровавую казнь готовит законному наследнику.

— О боги, так ведь найдёт она нас и здесь, коли так дела обстоят! — испугалась княгиня.

— Сына своего тут оставляй, с мужчиной тем, что с тобою явился. Не найдёт его Мария, пока стены моего дома эту тайну хранят. Добр слуга твой, и любое твоё решение будет им принято беспрепятственно. А сама возвращайся в Киев и вызволи Князя, спаси его от зла неминуемого.

Иоланта встала.

— Помилуй, но как же мне теперь возвращаться? Ни дороги, ни направления мне не ведомы, а коль и вернусь, так что ж я сделать смогу? Разве одной мне против воинства Киевского идти?

Покачал головой Ивар и подошёл к княгине, глаза её фиалковые изучая.

— Лети! Стань драконом! Ты можешь им управлять!

— Нет! — она отступила назад, снова страшно испугавшись.

— Лети! Верь мне, прекрасная дочь дракона! А коли помощь тебе пригодится, так отец твой поможет тебе. Лети! Князя спасёшь и сама спасена будешь…

— Но ведь не смогу я вернуться потом! Так и останусь чешуйчатой тварью огромной.

Он прищурил глаза.

— Вся сила, матери богини, в сердце твоём! Путь истины и света укажет тебе оно. Идём…

Словно заколдованная последовала Иоланта за Иваром. Поднялись они по винтовой лестнице, только не вышли в дверь, что внутрь дома вела, а выше подниматься стали. Много ступеней наверх они преодолели, прежде чем мужчина вывел её на крышу самой высокой башни. Оттуда сквозь облака и дом виднелся, и лес вдалеке, который они проезжали недавно.

— Коль спрыгнешь отсюда с желанием Владимира спасти, обратишься в дракона. Выбор за тобой, прекрасная дочь детей моих.

— Стойте! — Степан с ребёнком на руках позади Ивара возник.

Иоланта подошла к нему и поцеловала сына, а после взглянула на конюха своими глазами фиалковыми.

— Береги сына моего как зеницу ока. Коли судьба не позволит вернуться мне, вырасти его хорошим человеком, помнящим мать и отца. Не сына своего оставляю тебе, Степан, а наследника престола Киевского. Помни об этом, — она в несколько шагов пересекла небольшую площадку и встала на самый край — Прощай и прости.

Степан в последний раз взглянул в глаза Иоланты, и молодая женщина, распахнув руки, растворилась в вечернем тумане. Двое мужчин ещё долго оставались там, вглядываясь в небесную даль. А маленький Святослав спал на руках конюха и не знал, что огромный дракон, сверкая железной кожей, совсем недавно взмыл под облака и скрылся там, где обитают звёзды.

========== Глава 5. Что-то в этом есть. ==========

***

Как трепетало сердце материнское, когда на прощание сына своего Иоланта целовала. На волю судьбы оставляла она наследника княжеского престола, свою кровиночку. Но решено всё было уже для драконовой дочери: душа её к Владимиру стремилась и велела спасти его, да не как князя, дабы положение сохранить своё высокое, а как мужа, отца Святослава и любимого мужчину, с которым сама судьба ей встречу посулила. Страх окутал всё существо её, когда, отрешившись от мира и раскинув руки в стороны, упала Иоланта в безмолвную пропасть. Дух захватило, но состояние это быстро её покинуло, лишь ветер остался, тело обдувая.

Камнем падала она вниз, забыв про время и пространство, и каждая секунда казалась вечностью, а каждое мгновение будто приближало её к смерти. И вот, когда уж совсем не осталось надежды, и смерть реальной и естественной стала казаться, это и произошло. Словно огнём вспыхнуло тело женщины молодой, потекла кровь драконова по венам Иоланты, обжигая и завораживая, достигая самых тонких сосудов кровеносных. А после, чужие воспоминания в мысли вторглись, то была память предков её крылатых. Всё увидела Иоланта, каждый взгляд, каждую смерть запомнила. И наполнилась душа её злобою, а сердце яростью глаза затуманило, и не было больше красавицы — прекрасной княгини Иоланты — а был лишь дракон с крыльями огромными, да брюхом железным. Закричал он надрывно и взмыл в небеса, оставляя за собой полоску дыма от огня внутри бушующего.

***

— Кто тебе волю дал такое рассказывать, да княгиню с толку сбивать? Знаешь ли ты, что князь сделает, коли с ней беда приключиться?

— Ничего он, Степан, не сделает, — спокойно Ивар отвечал — князь в плену, пало войско Новгородское и дружина перебита княжеская.

— Откуда ведаешь ты о событиях тех, да имя кто моё сообщил тебе?

— Я Ивар, старец, к которому ты сына княжеского привёз для защиты и сохранения.

Степан испугался, и с лёгким поклоном молвил ответ.

— Простите меня, не ведал я, что лик ваш таков. Сказывали, будто живёте вы с той поры, как земля создана наша.

Усмехнулся Ивар.

— Не правду сказывают тебе, Степан. Давно на земле этой я существую, да земля много раньше меня создана.

Конюх помолчал, а после вопрос новый задал:

— Значит князь в плену? Как же княгиня спасёт его теперь, коль драконом стала?

Они оба по прежнему в небо неотрывно глядели на полоску дыма, исчезающую.

— Стало быть он в плену, коль разум не изменяет мне. Дочь дракона, о которой ты речи ведёшь, видать в душу твою запала. Да не тешь ты надеждой себя, конюх. Пуще Марии тебе Иоланты бояться надобно. Лишь одному мужчине её душа и сердце подвластно, и удел драконовой дочери издавна таков, что тебе — человеку обыкновенному да простому — и понять не под силу будет.

— Правда ваша, Ивар. Молвите речи вы мудрые, далеко глаза ваши видят зоркие, однако ж и сердцу даже боги указывать не в силах.

— Пускай твоё сердце в другую сторону обратится! Коль истинна была б любовь твоя к Марии, не началась бы кровавая бойня эта. Ты свой выбор ещё в тереме княгини Северного княжества сделал, а посему будь опорой и верным воспитателем младенцу, что на руках держишь. Большие у богов планы на отпрыска князя Владимира да дочери дракновой. Я уж подсоблю чем могу, да особо на меня не рассчитывай. Не убережёшь — не сносить тебе головы, ни Владимир, так боги гневаться станут…

Степан вновь паузу выдержал, созерцая теперь полутьму поднебесную:

— Стало быть не вернётся она?

— На всё воля богов… Лишь они одни ведают грядущее, а я только раб их смиренный, провидением настоящего одарённый.

Так говорили мужчины — слуга и старец — долго обо всех делах друг друга оповещали, а как солнце совсем за лес опустилось, сдвинулись они с места и пошли по лестнице винтовой вниз, где ждали их покои, свечами освещённые, да детская колыбель.

***

А за многие земли от места того, сквозь просторы полей и лесов трепещущих, Киев стоял, гордо в небеса упираясь. И спускалась княжна Мария под покровом ночи в темницу к Владимиру: скрипели засовы, когда ключ замок железный открывал, и падали кудри тёмные на глаза девушки, что блестели отчаянной мести пламенем. Пленник закован был в цепи, и мешком свисал на них, словно не живой. Однако ж, как только вошла в темницу княжна, поднял Владимир голову да острым взглядом пронзил любовницу отца своего, только слова ни единого не вымолвил. Она опустилась пред ним на колени, и рукою в перчатке бархатной провела по щеке его израненной.