Галлеор побежал с этой статьей к учителю:
– Из этого следует, что мы напрасно скрываемся здесь. Наши полезные бифидобактерии скоро мутируют и превратятся либо в холеру, либо в туберкулез.
Петролеус всегда внимательно относился к вдумчивости своих учеников и не поленился досконально изучить статью доктора Лоньи, чтобы ответить на каверзный вопрос.
Галлеор был самым загадочным из его учеников. Он обладал прекрасной памятью, основой гениальности, но кроме всего прочего в нем таилась кощунственная сила рассматривать каждый постулат под умопомрачительным углом подозрительности.
Этот ученик не доверял никаким авторитетам. Он всегда искал и находил опровержения незыблемым истинам и не ленился тратить время драгоценных снов на пустое погружение в хаос научных разногласий.
Но на этот раз Петролеуса особо встревожили предположения доктора Лоньи.
Он хорошо помнил те прекрасные времена, когда клубника, оставленная на столе, соблазняла своей свежестью и месяц, и два…
А его любимые гортензии?
Было время, когда срезанные цветы не вяли.
Размышления Петролеуса снова прервал голос ученика:
– Учитель, я сделал анализ гнили с томатов.
– И что же?
– Бактерии, которые портят еду, оказались мутированными кишечными палочками.
– Не отчаивайся! Скоро кондиционеры отремонтируют, и воздух снова станет стерильным. И больше не пугай никого этими палочками.
Но Галлеор так просто не сдавался. Он искал ответы на все непростые вопросы в архивах и не находил. Ученого кавалера он замучил чрезмерным любопытством – признаком болезненной инфантильности:
– Учитель, почему нельзя выйти наверх?
– Достаточно вопросов, юный кавалер Галлеор! Не ломай голову. Подумай лучше о равенстве линий своих бровей. Я вижу: они сегодня недостаточно симметричны. И не надо морщить лоб! Иначе придется делать слишком раннюю подтяжку, а это умаляет генетические достоинства в глазах дам.
– Я не думаю о дамах.
– Дамы и дамы! Вот для кого, и ради кого мы должны постоянно заботиться о красоте своего тела. Чем раньше накачаешь его, тем больше у тебя шансов победить, а потом и удержаться во Дворце Любви.
– Я не люблю тренажеры.
– Мускулатура – это все! Остальное за пределами внимания наших богинь, наших мудрых матерей, нашего всего.
Галлеор знал, что выглядит хорошо, но не отлично.
Он старался не морщить лоб, постоянно одергивал плечи. Но в его голове все время теснились мысли о смутной опасности, которая отсчитывала секунды до чего-то ужасного и неизбежного.
С виду мальчик казался обычным подростком. Но за внешней непроницаемостью скрывалось безумие. Галлеору постоянно казалось, что он вот-вот доберется до главного и выяснит, в чем причина позорного проигрыша мельчайшим.
Он сидел за архивом днями и ночами, перебрал тысячи файлов, искал и отслеживал следы чего-то хрупкого, уничтоженного, навсегда утраченного для человечества. Но он уже предчувствовал, что тайна г скоро прошелестит среди вороха перевернутых страниц.
Убогие знания, которые преподавались в классе, не могли удовлетворить его любопытства.
Нужная информация была уничтожена, как причина роковых последствий. Но эволюция живого, как программа, всегда сохраняет ошибки, чтобы предотвратить их повторение.
В них скрытая опасность и неразгаданная тайна.
Где-то в архивах должен храниться полный список уничтоженного.
Закрытые проекты – закодированные тайные знания, куда путь человеку надолго закрыт. И стоит только нарушить запрет, как из множества ошибок найдется одна, которую можно исправить. И как бы ни были опасны поиски, правильное решение рано или поздно бывает найдено.
Он чувствовал это внутренним даром предвиденья. Вдохновение, как наваждение и предчувствие скорых перемен, заливало румянцем лицо и шевелило корни волос. Горячие губы вслух повторяли прочитанные строки, жар опалял разум.
Память социума…
Память мельчайших…
Структура их памяти…
Нейроны и тончайшие компоненты языковых алгоритмов…
Дипольные колебания… Отклонения полюсов… Дрожание нейронов… Память кристалла…
Кристаллические белки… Вечность и стабильность…
Структура самовоспроизводящего кристалла…
Протеин – живой кристалл…
Сверхпрочный материал самосохранения каждого в каждом… Мельчайшего в мельчайшем… Бесконечно малые величины – это и есть память…
Самосохранение…
Противостояние мегатоннам вселенского взрыва…
Тайная сила эволюции…
Движение вперед от нестойких форм.
– И все-таки, матрона Лиссандра права, – иногда задумывался учитель, отчаявшись оторвать мальчика от замысловатых формул на экране.
Его рука так и тянулась подписать заключение о непригодности юного кавалера. Но доктор Бернард был его близким другом. И он был категорически против.
– Разномнений быть не может. Галлеор, когда-нибудь оправдает все наши надежды, – горестно вздыхал учитель.
Однажды на плечо Галлеора, погруженного в тяжкие раздумья об утраченных знаниях человечества, легла жесткая рука Энрико.
– Я должен наказать тебя.
– За что?
– Ты избегаешь своего короля. Ты не явился на тайное собрание.
– Вчера я надолго застрял в библиофайлах.
– О чем ты все время читаешь?
– Я интересуюсь историей Виасферы.
– Разве это важнее долга быть рядом со мной?
– Я случайно наткнулся на интересную работу по вирусологии. Она доказывает, что мы все подвергаемся страшной опасности.
– Продолжай.
– Ты знаешь, что происходит наверху? Нам говорят, что умерли птицы, завяли цветы, отравлен океан.
– Да. Там нет жизни. Там не осталось ничего.
– Но если нет ничего, значит, нет и среды для микробов.
– Продолжай. Это интересно.
– Мельчайшим необходим белковый суррогат. Расчет мой верен. Наверху можно жить.
– И что?
– А здесь, под землей, скоро начнутся эпидемии.
– Докажи!
– Прогноз основан на том, что людей со времен праматерей стало намного больше. Несмотря на то, что Витасфера чиста от микробов, эта стерильность условна. Каждый человек хранит в себе животворный коктейль. Бифидобактерии – труженики наших жизненных канализаций. Но они постоянно мутируют. И может быть, в ком—то из нас уже зародилась новая пандемия. Если пропустим этот момент, мы все погибнем. Вымрем, как все больное человечество.
– Ну, ты и сказал! Вымрем! Ты один до этого додумался? Неужели больше никому в голову не пришло этой глупости?
– Да. Я первый, кто открыл архивы по вирусологии.
– А как же учитель?
– Он читает другие книги. В основном это учебники для маленьких детей. Он выбирает для нас только то, что понятно шестилеткам
– Ты хочешь сказать, что у меня в голове всего лишь учебник для мелюзги?
– К счастью, ты способен понять, что наше положение нестабильно.
– Что нужно делать?
– Надо выбираться наверх.
– Но разве это возможно?
– Если имеются люки, которые когда-то могли открываться…
– Стоп. Об этом нельзя говорить открыто.
– Понятно.
– Я так и знал, что взрослые от нас многое скрывают. Постоянные запреты и табу доказывают, что они сами чего-то боятся. Все эти легенды о праматерях, даже в их точном электронном воспроизведении, осточертели. Я всегда подозревал, что Совет Матерей, которым пугают с пеленок, на самом деле – тайная оргия или что-то в этом роде.
– Не оргия. Старшие матери, как прежде, собираются за Круглым Столом и решают важные вопросы.
– Как они решают? Кто кого перекричит? Или кто у кого больше волос из головы надерет?
– Это не смешно. Только старшие матери могут открыть входные люки.
– Короче, я тебе даю задание: изучить трудности насчет люков. И доложить своему королю.
8. Что в черном овале?
Ночью Галлеор проснулся, оттого что кто-то тряс его за плечи:
