Обучение началось сначала. Те же испытания, та же боль – но теперь Ривелсея не имела права её усмирять, а была обязана терпеть. Восемь дней тренировок привели к тому, что гнев, приходящий от боли – постоянной, не стихающей, поскольку раны и ожоги болели целые сутки – многократно превысил обычные его рамки, так что когда Ривелсея метнула нож в следующий раз, она ясно ощутила, как перед броском в него входит огромная разрушительная энергия.
Столб треснул напополам. Ривелсея взглянула на Мастера и увидела, что он покачал головой.
– Плохо. Слабо, – сказал он.
Это Ривелсея и сама хорошо понимала. Ещё через три дня она ощутила в себе такую мощь и столько гнева, что шанса на неудачу у неё уже не оставалось. Броском ножа столб раскололо напополам, левая часть отлетела в сторону, а правая наполовину вышла из земли. Веттар Нарт медленно кивнул. Как она любила этот жест, и как редко ей удавалось его видеть!
В тот день Ривелсея снова увидела Айледа. Они встретились после занятий у железных ворот. Ривелсее сильно хотелось пообщаться, но ей не хотелось, чтобы Айлед видел её такой, какой она была сейчас. Кожа лица у неё имела цвет почти серый и местами слезала, всё тело было покрыто ожогами, порезами и укусами. Всё это было следствием последних дней обучения. Ривелсея, впрочем, немного хитрила и при самых неприятных испытаниях отделяла сознание. Незаметно, не до конца, но даже это сильно помогало. Иначе Ривелсея выглядела бы совсем ужасно.
Айлед, увидев Ривелсею, сделал шаг в её сторону.
– Здравствуй, Ривелсея, – сказал он.
Ривелсея кивнула, поймав себя на том, что понемногу перенимает привычки Веттар Нарта.
– Ривелсея, – продолжил юноша. – Я хочу ещё раз тебя поблагодарить. Просто как человека. Я точно не выжил бы без твоей помощи. Я понял это, когда увидел удивление в глазах Келлнарта. Он, видимо, удивился, что я жив. Если тебе понадобится помощь, я всегда тебе помогу. Возможно, Мастер Келлнарт и отругал бы меня за эти слова…
– Да, разумеется, – ответила Ривелсея. – Если он ругает так же сильно, как Веттар Нарт, то я бы точно сказала, что тебе не повезло. Когда я пришла на занятие после нашей с тобой встречи, у меня были все шансы на то, что Веттар Нарт легко и с радостью выкинет меня из Ордена ратлеров и вряд ли вспомнит хотя бы раз.
– За что? – спросил Айлед.
– За прошлый раз. За слабость. Это противоречит правилам. Впрочем, я надеюсь, ты знаешь.
– Выходит… ты пострадала из-за меня? – спросил Айлед.
Ривелсея кивнула. Айлед немного изменился в лице, и было видно, что он хочет что-то сказать, попросить прощения или иным способом выказать свою слабость, но не хочет нарушать принципы ратлеров. Наконец он посмотрел ей в глаза и сказал:
– Ривелсея, я у тебя в долгу. В любой момент я готов оказать любую помощь, какой ты потребуешь. Слово ратлера.
Ривелсея промолчала. Она не нуждалась ни в чьей помощи – по крайней мере, сейчас. Да и чем ей мог помочь этот ещё довольно слабый парень, незаконченный ратлер, ученик Келлнарта? Ничем. Абсолютно ничем. Да он и сам это хорошо понимал. Однако слово ратлера просто так не дают, и отвергать его нельзя, поэтому Ривелсея молча его приняла. Мало ли как повернётся жизнь. Любая помощь, если она не унижает, может быть полезной, от кого бы она ни исходила.
Для них обоих возможность с кем-то пообщаться в крепости ратлеров была редким шансом, поэтому Айлед и Ривелсея после занятий не спешили уже расходиться, а стали дожидаться друг друга, чтобы обсудить прошедший день, тренировки, Мастеров и принципы клана ратлеров. «Отдавая что-то другому, ты отнимаешь это у самого себя и становишься слабее. Бескорыстная помощь нерациональна и неразумна, поскольку для Разума любая потеря является ненужной. Ратлер должен накоплять, а не раздавать», – эти фразы почти слово в слово много раз произносили Келлнарт и Веттар Нарт. Ривелсея бы не сказала, что им было хорошо вместе с Айледом, но поодиночке было действительно плохо, это она очень хорошо успела понять за два месяца в Цитадели Порядка.
У Айледа с самого начала Ривелсея вызывала намного больше симпатии. Он поражался её твёрдости и благородству, спокойствию, непосредственности, а то, что она обучалась у сильнейшего из трёх Мастеров, добавляло Ривелсее ещё больше уважения с его стороны. Несмотря на то, что обучение у Веттар Нарта совсем не приятно само по себе, зато это было очень почётно среди ратлеров. Айлед, несмотря на то что каждый день видел на её теле все следы методов Веттар Нарта, всё равно ей завидовал. К тому же, хотя он вряд ли сознался себе в этом, Ривелсея была ему просто довольно симпатична как девушка, одна из очень немногих девушек, которых ему довелось здесь встретить.
Что касается самой Ривелсеи, то она по-прежнему любила Веттар Нарта. Эта любовь не покидала её, как всякое безумное чувство, она росла с каждым днём. Предпоследний месяц обучения ратлерским искусствам Ривелсея запомнила как один из самых тяжёлых в своей жизни. Она изнемогала и от тренировок, и от любви. Любовь, которую она питала к Веттар Нарту, с самого начала носила оттенок безумия, а теперь она наконец вышла за последнюю черту и перевоплотилась в бушующую страсть. Терпеть Ривелсея больше не могла, ей не хватало ни человеческой выдержки, ни ратлерского терпения. На занятиях она смотрела на Мастера таким взглядом, что, не будь тот сильнейшим рыцарем Разума, ему наверняка сделалось бы не по себе. Она плохо слушала его наставления, с жадностью ловя лишь каждый звук голоса, прекраснейшего и самого дорогого для неё голоса, и подолгу не отводила глаз. Веттар Нарт смотрел обыкновенно сквозь неё, и его, казалось, не слишком волновало, насколько внимательно слушает ученица. Но однажды, во время очередного занятия, когда Ривелсея вместо того, чтобы запоминать принципы ратлеров, прямо-таки поедала глазами Великого Мастера, он вдруг замолчал, а потом спросил:
– О чём ты думаешь, ученица? Я ведь вижу, что не о путях ратлеров. Ты считаешь тему неважной или просто отвлекаешься? Если первое, то ты не права: это очень важный выбор, который делается лишь раз в жизни, и его вскоре придётся сделать и тебе. Твоя дальнейшая судьба во многом зависит именно от этого.
Я повторю ещё раз. Вернейшие – рыцари порядка – организуют союзников клана, это их основная забота и, поверь мне, непростая. Путь мудрейших, или рыцарей мудрости – это восстановление порядка и справедливости, а сильнейших, рыцарей мощи – борьба со многими формами зла. Ещё немного, и ты встанешь перед этим выбором, прежде чем пройти последнее испытание и быть посвящённой в ратлеры. Но ты отвлекаешься на мысли, недостойные ратлера, и слушаешь невнимательно. Этим ты нарушаешь важное правило Ордена: прежде всего думай о деле. Понимаешь, ученица, ратлер не может отвлекаться и забывать о главном, иначе это плохой ратлер. Ты, – сказал Веттар Нарт, и голос его сильно изменился, в нём в первый раз прозвучал не металл, а человеческие нотки, – моя ученица, и постарайся пройти жизненный путь так, чтобы мне не было стыдно. Это – твой долг, Ривелсея!
Эти слова изумили Ривелсею трижды. Во-первых, Веттар Нарт первый раз позволил себе полкапли откровенности, во-вторых, он произнёс фразу с восклицательной интонацией, заменившей ему обычную холодность слов, и в-третьих, он назвал её по имени. Такого не случалось ещё ни разу, и от всего этого в Ривелсее разразилась целая буря чувств и эмоций. Веттар Нарт, видимо, всё же ценил её. Вот только её ли саму или своё время и усилия, которые затратил на то, чтобы превратить эту слабую самоуверенную девушку в начинающего ратлера?
Ривелсея этого не понимала, вернее, не хотела понимать. Её разум яростно отвергал самое очевидное из-за того, что это очевидное было слишком горьким и неприемлемым. Одной искорки жизни, внезапно появившейся в Веттар Нарте и угасшей через одну секунду, хватило, чтобы внутри его ученицы вспыхнул целый пожар непобеждённых страстей. Её любовь постоянно, в течение двух месяцев, разбивалась о железную стену непоколебимого спокойствия Веттар Нарта. Теперь же, когда эта стена на мгновение рухнула, Ривелсея больше не могла сдержаться. Плотину, в которой появляется трещина, за несколько минут сносит водой. Лицо Ривелсеи изменилось так, как не изменяет его, наверно, ни страшная ярость, ни горькая скорбь. Волна неистовой страсти растеклась в её силе и объяла всё тело. Прервалось даже дыхание, и голосом, срывающимся от любви и какого-то сладкого безумия, она воскликнула:
