– Да, я заметила: не самый лучший день сегодня в вашей жизни, – произнесла та очень вежливым голосом, отчего фраза стала язвительней втройне.

– Всё, хватит, – раздражённо сказал Рейтон. – Тебя никто не держит. Ты свободна.

– Разумеется. Я, конечно же, уже пойду. Но запомните, Рейтон: с Посольством я теперь в личной вражде. Возможно, вы мне ещё понадобитесь. Или я – понадоблюсь вам… Ещё увидимся, я думаю.

– Я сильно не желал бы этого, – хмуро сказал Рейтон.

– Я тоже. Но жизнь и обстоятельства решают многое за нас. До предполагаемой встречи, – Ривелсея встала, повесила на место кинжал, слегка поправила волосы (подстричь их она всё никак не могла собраться, и каштановые тёмные локоны уже не только вились гораздо ниже, чем это устраивало Ривелсею, но и спадали на глаза, что несколько мешало) и проскользнула через две двери, выйдя таким образом на улицу Анрельта.

Было тепло, светло и хорошо. На юге, где находился Анрельт, наступало понемногу и сильно уже было заметно солнечное и приятное, радостное и нежное в самом своём начале лето.

А вечером этого дня ей довелось снова ужинать с Адестом. Тот сам позвал её составить ему компанию, поскольку Сайя ушла в гости к подруге, и отведать свежей и очень вкусной, как утверждал Адест, варёной рыбы. Ривелсея была не прочь. Что касалось рыбы, то её она последний раз ела в Цитадели. Готовили там без изысков, зато кормили настолько обильно, что любой аппетит был бы более чем удовлетворён. Больше всего, конечно, мясом. Всё это обеспечивалось, как принято было говорить, за счёт Совета Разума. Ривелсее каждый раз становилось смешно, когда она воображала, как каждый из восьми ратлеров, входивших в Совет, отсчитывает бережно серебряные монетки, чтобы оплатить ей, Ривелсее, цыплёнка с луком и вермишелью, мягкую булочку и компот. Разумеется, конечно, что происходило это не так, а просто Совет каждый год выделял большую сумму на содержание каждого ратлера и обеспечение его двухразовым ежедневным питанием. Сначала Ривелсее показалось, что два раза – мало, но она быстро сообразила, в чём тут дело. Все абсолютно ратлеры, исключая, быть может, лишь Великих Мастеров, всё время находятся на заданиях вне Цитадели и, как следствие, не получают положенных порций на завтрак и обед. Во время их отсутствия эти порции не пропадают, а копятся, и ратлер, не бывший в Цитадели полгода, в любой момент имеет право потребовать причитающиеся ему триста шестьдесят шесть тарелок с едой. До таких крайностей, разумеется, Ривелсея не доходила, но заглянуть вечером в центр питания, то есть столовую, и как следует поужинать она позволяла себе почти каждый день.

Рыба у Адеста действительно была отменная. Он купил половину улова у своего знакомого, который с раннего утра до обеда сидел на мосту над Авеиром, и гордился так, словно сам не только выловил, но и вырастил всю эту рыбу, поскольку каждую минуту замечал девушке, каких огромных размеров лежащий у неё на тарелке карась, какое белое у него мясо и как мало в нём костей. Ривелсея ела молча, согласно мычала на все восторженные реплики Адеста, незаметно выплёвывала кости и складывала их за котелок, из которого эту рыбу Адест доставал.

Наконец Адесту захотелось послушать и её.

– А ты, Ривелсея? – спросил он. – Расскажи, как продвигается то, что тебе поручил Совет. И что такое, всё-таки, Ночное Посольство? Я уверен, ты знаешь уже гораздо больше меня.

Чтобы удовлетворить его любопытство, Ривелсея рассказала почти всё, что ей удалось узнать. Адест – во-первых, союзник клана, ему можно доверять, во-вторых, скрытен и не болтлив, и наконец, хоть с кем-то поговорить время от времени Ривелсее было просто необходимо. К тому же, после этого рассказа было очень уместно задать встречный вопрос Адесту: а что он знает про Венец Рейлинга?

Адест усмехнулся.

– Ну это понятно, что про Венец ты уже знаешь. Они не скрываются никогда, они, видите ли, гордые очень и считают, что они самые главные в Анрельте и что вообще всё держится в городе на них одних. Нормально жить эти люди не могут, во всё надо вмешаться. Ты бы знала, сколько проблем у них было и есть с городской Стражей! Или, даже можно сказать, что у Стражи – с ними. Так Стражу они совсем не признают и всячески всегда ругают, хотя наш Рейлинг большие деньги вкладывал в неё, чтобы в городе было кому поддерживать спокойствие и порядок. А те, из Венца, всех, кто не согласен с ними, считают врагами Рейлинга и города. На этом основании они всё время со Стражей ведут войну.

– А как же Стража всё это терпит? – спросила Ривелсея. – Это же беспорядки, наверно, вызывает.

– А Стражи командиры, конечно, тоже всех бы их хотели повыловить да утопить в Келироне за то, что они возмутителями спокойствия их считают и бунтовщиками против порядка, который, в принципе, нормальный вполне и никого сильно не напрягает.

– Интересно, – сказала девушка. – Анрельт живёт весёлой жизнью, как я заметила. В других городах такого нет.

– Конечно, нет, – согласился Адест. – А дурни эти из Венца, говоря честно, всех уже достали. Сами они мало что полезного делают, зато, что бы ни случилось, они сразу орут невесть что. Вот в прошлом году мост один над рекой обвалился, упали четыре лошади, два воза с дровами и извозчик. По умному-то, что делать надо? Мост чинить. А они начали кричать, что это всё заговор и измена, что в городе одни предатели, злодеи и разбойники. И схватили ведь кого-то, кого-то и повесили, кого-то и мечом закололи. И успокоились вроде, и Стража даже вмешаться не успела. Но потом, – Адест хмыкнул, – она в долгу не осталась: из тюрьмы трое убийц сбежали, так командир Стражи тоже во всём приверженцев Рейлинга обвинил, троих тоже по его приказу схватили да бросили в тюрьму, вроде как для равновесия. Да это ладно, не то что раньше было. Вроде сейчас-то всё же поспокойнее.

– А что было раньше? – поинтересовалась Ривелсея. Она никогда не разбиралась хорошо в истории Анрельта, поскольку город этот был очень далёкий от её родных краёв и Ривелсея вообще не думала, что когда-нибудь там окажется.

– Раньше было хуже, – проговорил Адест. – Раньше война ужасная разгорелась. Тридцать лет назад тоже что-то случилось, и Стража с Венцом сцепились насмерть. Я не помню, какой там был повод, но тогда и те, и другие стали выискивать, кто же виноват во всех несчастьях.

– И нашли?

– Нашли. Ещё как нашли. Вот поверь, столько взаправду виноватых точно не было, сколько они нашли. На улицу в то время не выходил даже никто, страшно было. Всё время оружие звенит, кто-то кого-то мечом зарубает. Я и сам тогда с матерью в погребе сидел, – Адест вздохнул и замолк ненадолго, видимо, вспомнил мать.

– А дальше, чем кончилось? – спросила Ривелсея.

– Градоправитель хотел вмешаться, утихомирить всех, но не смог, Стража ему тогда не подчинялась, они все бегали по улицам и искали везде бунтовщиков. А потом самые активные, кто из Венца Рейлинга, даже в Городской Совет нагрянули и Градоправителя хотели в тюрьму посадить. За измену.

– И посадили?

– И посадили. Только это они зря уже сделали. Градоправитель-то не дурак был, он про Орден ваш знал и с Повелителем дружбу водил. И провиант им посылал, и шерсть, и сукно, железом снабжал, хлебом, маслом. Самого-то его, Градоправителя, схватили, а помощник в окно выскочил второго этажа, прыгнул на коня и был таков. Ускакал, и схватить не успели.

– И куда ускакал?

– В Цитадель ускакал. Не знаю уж, как он добирался, но за неделю как-то он там вашу крепость нашёл. В городе у нас бои всё такие же шли, Стражи опомнились, они стали тюрьму штурмовать, чтобы вызволить Градоправителя, а люди из Венца её защищали. Жуткое было время, вспомнить даже страшно.

– А кончилось-то чем? – спросила Ривелсея. – Вы уж простите, историю города вашего я не знаю.

– Ты и историю Ордена не знаешь в таком случае, – усмехнулся Адест. – Градоправитель-то в тюрьме сидел, да он просидел недолго, две недели, эти болваны из Венца Рейлинга всё думали, что с ним сделать: то ли пыткам подвергнуть, то ли повесить на сосне. А пока они думали да судили, Повелитель тоже вспомнил старую дружбу, да и вообще решил порядок навести. Ведь порядок-то во всём должен быть. Вот и прислал почти шестьдесят человек с этой целью – навести в Анрельте порядок. И знаешь, хватило. Ведь не союзников он прислал, а самых настоящих рыцарей, в доспехах, с оружием. Их (я сам не видел, не довелось, но рассказывали) в бой вёл могучий ратлер, с длинным мечом в каждой руке, а махал он ими так, что в глазах рябило. В два дня тюрьму отвоевали, Градоправителя снова в кресло усадили, а потом по его приказам уже и остальное доделали. Наследники Рейлинга (вот, только вспомнил: они именно так себя называют) сопротивлялись, конечно, они же фанатики просто, глаза горят, слова там всякие громкие кричат они всё время, но вот как мечом махать – тут уж нет, ратлера ни один из них перемахать не смог. Двоих только или троих ратлеров убили, застрелили их из арбалетов. Тут уж, конечно, ни доспехи не спасут, ни даже мощь ратлерская. И со Стражами, кто сразу не смирился, тоже жестоко тогда поступили. Главаря Наследников чуть не прикончили, схватили, связали и Градоправителю доставили, а тот его в тюрьму тоже бросил, на один хлеб посадил. Через год выпустил – на ногах не стоит. Конечно, поправился впоследствии, но сильно присмирел, потом в Анрельте десять лет полная благодать была, даже ночных воров меньше стало. А когда порядок-то навели, помню, весь город собрали Градоправителю клясться в покорности и обещать никаких больше бунтов не затевать. Все, конечно, поклялись, кто пришёл, а кто и не пришёл, того насильно притащили. Дураков не было там гордость проявлять, хотя ратлеры уже и ушли. И Стража с тех пор Градоправителя слушается железно. Ратлеров надолго тут запомнили, хотя, конечно, никто, наверное, и не знал, что это ратлеры были. Порядок они навели, а то что же это было? Служишь Страже – тебя одни найдут и зарежут, служишь Венцу – другие найдут и зарежут точно так же.