В первом году до основания Ордена в Цитадели было уже абсолютно всё, что только может быть в развитом городе, и даже более того. Тогда же Мастер-Основатель почувствовал, что пришло время для того, чтобы осуществить все свои планы, и он создал систему управления. Совет Разума он сделал самой главной инстанцией для решения всех вопросов и дел, над ним он возвысил только Главного Мастера. «В этот день, в девятнадцатый день осени, был основан Орден ратлеров». Эта запись в летописи была крупно выделена, и на этом практически кончалась история великого и славного рыцаря Разума Настенарта, который до самой смерти руководил в Ордене всем. Могила же Настенарта священна, и лишь Великим Мастерам позволено знать, где она находится. Об этом летопись ничего не говорила.

Ривелсее потребовалось не более двадцати минут, чтобы подготовиться к очередному предприятию. Тихо открылась дверь дома Адеста, и она вышла на улицу. Серый ратлерский плащ лежал на плечах почти невесомо, он мягко обнимал всё тело и нисколько не стеснял движений.

На этот раз путь не занял много времени, потому что Ривелсея научилась уже ориентироваться в Анрельте, городе не столько большом, сколько громоздком.

Так бывало уже не раз: она подошла к незнакомой двери, постучала и стала ожидать. В это время она напряжённо размышляла, что она скажет тому, кто откроет. Несколько раз она уже думала над этим и теперь мучилась тем, что пыталась выбрать из придуманных ею вариантов наиболее подходящий и удачный.

Впрочем, дальше всё было немного не так, как ожидала Ривелсея. (Надо сказать, что исходя из имеющегося у неё опыта она заранее приготовилась к худшему). Послышались шаги и голоса, и Ривелсея тут же вслушалась и напряглась, поскольку много раз уже корила себя за легкомыслие, проявленное в прошлый раз в доме Рейтона – она должна была настроиться и подготовить себя к любым поворотам событий. Стекольщик пусть и не Зенрис, но тоже очень-очень скользкая личность, и то, что он её сюда направил, отнюдь не давало гарантии, что всё пройдёт хорошо. Поэтому при звуке шагов правая рука Ривелсеи как-то сама собой исчезла под плащом. Ей порядком уже надоели сомнительные личности, которые раз за разом направляли её в столь же сомнительные места, где часто базировались другие сомнительные личности, совсем не понимающие, что вот она-то, Ривелсея, никому не приносит зла, и не стоит к ней относиться жестоко. Однако дверь открылась, и оттуда выглянул молодой человек, одетый в зелёную рубаху и светлые штаны, с длинными русыми волосами.

– Заходи, – сказал он ей сразу. Ривелсея несколько секунд его рассматривала, а потом кивнула и вошла.

Внутри было тихо, спокойно и как-то по-особому хорошо, как ей показалось. Мужчина, впустивший её, закрыл дверь всего лишь на засов, после чего пригласил её мягким жестом следовать за ним и провёл в большую комнату, где стояли большой стол, покрытый зелёной материей, и несколько изящных чёрных стульев, в большом количестве тепло горели свечи. За столом сидели уже двое. Первый, как только Ривелсея вошла, тут же взглянул ей прямо в глаза, и даже когда она их отвела, смотрел ещё долго, задумчиво смотрел, спокойно и изучающе. Он был в тёмном синем балахоне и говорил и задавал вопросы – когда начали говорить и задавать вопросы – нечасто и размеренно, не спеша. Второй из сидящих, как заметила сразу же Ривелсея, имел лицо очень благожелательное, а глаза яркие, синие, пронзительные. Одет он был так, что жёлтый и коричневый цвета его одежды хорошо гармонировали. Первым говорить начал именно он.

– Доброго тебе вечера, гостья, – сказал он голосом мягким, хотя и несколько хрипловатым. – Садись с нами. Если только ты никуда не спешишь, то тебе, я полагаю, будет интересно нас послушать, так же, как нам будет интересно послушать тебя.

– Вам тоже всем доброго вечера и спасибо, – сказала она и села, пробравшись в угол, на самый крайний стул, для того чтобы никто не мог увидеть кинжал, который был скрыт под одеждой. Приведший её мужчина сел напротив её, после чего человек с доброжелательным лицом сказал:

– Тебя, как нам известно, зовут Ривелсея. Меня зовут Вале́ст, и я думаю, что ты сможешь подружиться и со мной, и вот с этими ещё более, конечно, чем я, достойными людьми.

Ривелсея кивнула и улыбнулась.

– Но позволь сказать тебе то, что сказать необходимо, Ривелсея, – продолжил Валест. Ты очень смелая, благородная и решительная девушка, не подлежит никакому сомнению, что ты многого добьёшься, поскольку немногие мужчины в наше время столь отважны, как ты. Но удача и успех будут сопутствовать тебе лишь в том случае, если ты выберешь правильную, верную дорогу. Ошибиться же здесь очень легко, Ривелсея, и тут-то и понадобится тебе верный, честный и добрый друг, который поможет разумным советом и хорошим примером. И вот по-дружески я хочу тебе сказать…

– Подожди, Валест, – сказал, прервав его, первый, в балахоне, и Валест тут же смолк. – Не спеши, даже из самых искренних побуждений, предлагать свою дружбу этой девушке. Ривелсея, – сказал он. – Ты, наверное, уже поняла, что выбор друзей – дело важное, в котором лучше вообще не ошибаться. Валест всегда себя проявлял в этом с самой безупречной стороны, поэтому прости ему его некоторую излишнюю напористость и не прими её за неискренность. Как бы то ни было, но он прав, прав в том, что тебе нужна помощь и поддержка. Я, однако, не тороплю тебя и не предлагаю пока сделаться нашим союзником, но я жду от тебя, что ты всё осознаешь и сама придёшь к выводу, что это будет лучшим для тебя выбором.

– Именно это я и хотел сказать, – произнёс Валест, когда человек в балахоне умолк.

– Валест, – сказала Ривелсея (она обратилась к нему, поскольку из всех он представился один, и как обратиться к другим, она просто не знала). – Я так понимаю, что вы противостоите организации, называющей себя Ночным Посольством, правильно?

– Да, – тут же откликнулся Валест. – Да, именно так. И это необходимо, по-настоящему необходимо. Мы одни сдерживаем то зло, которое до сей поры…

В этот момент человек в балахоне, видимо, прочитавший на лице Ривелсеи желание ещё что-то сказать, поднял руку, и Валест опять замолк, практически на полуслове.

– Тогда, – задала наконец Ривелсея давно уже волновавший её вопрос, – может быть, вы объясните мне, что конкретно из себя представляет Ночное Посольство и почему с ним следует бороться?

Заговорил третий, тот, кто встретил Ривелсею и пока что молчал.

– Да, Ривелсея. Это правильный, конечно, вопрос. Меня зовут Рента́ль. А что касается Ночного Посольства, – сказал он со вздохом, – это то, без чего жить было бы гораздо лучше. Без чего можно было бы не просыпаться ночью и не думать болезненно о судьбе Анрельта и всего мира. Зачатки его появились уже много лет назад, способствовал же этому человек, омерзительнейший на свете…

– Его звали Хафре́лос, – сказал человек в балахоне.

– Будь проклято имя и род его, да не найдёт он покоя ни в жизни, ни в смерти, и могила да станет ему местом мучения! – добавил громко Валест.

– А цель? – спросила Ривелсея. – Чего же он хотел, этот Хафрелос? И что хотят те, кто пошёл за ним? Власти над Анрельтом?

Человек в балахоне покачал головой отрицательно.

– Нет, Ривелсея. Сторонники Посольства – это те люди, что не признают ни власть, ни разумные порядки. Они несут и желают нести разрушение, находя в этом и удовольствие, и смысл. Они считают, что все законы и устои подлежат уничтожению и что без них станет жить свободнее и проще. Само собой разумеется, что это не так, и потому-то и нужно насмерть бороться с Посольством.

Наступило недолгое молчание. Ривелсея, однако, прекрасно чувствовала отличную возможность узнать здесь очень многое из того, что её интересовало, и притом абсолютно бесплатно.

– Мне очень хотелось бы узнать, как идёт у вас эта самая борьба, – сказала она.

При этих словах Валест вздохнул, человек в балахоне нахмурился, а Ренталь взглянул на неё по-доброму, но грустно.