- Не спеши, родной. Сейчас. Все будет.

Он протянулся рукой к смазке. И тут случилась вся эта история с увлажняющим гелем для век. Умник, конечно же, не удержался, полюбопытничал, что собирается делать его личный доктор, потянулся к бутылочке. Прочел и хмыкнул.

- Что? – насторожился доктор.

И тут Шерлок заржал. Совершенно неприлично, громко, в голос. И упал набок, и продолжал смеяться, пока не увидел, что Ватсон тоже прочел надпись, и потом они долго хохотали вместе. И от этого они, наверное, немножечко сошли с ума, потому что сразу отбросили свои половые игры и занялись делом. Детектив, наконец, перестал строить из себя королеву драмы, а мудрый доктор прекратил иронизировать. Пальцы Джона оказались там, где им и положено быть – в горячем, пульсирующем, жадном до ласки анусе любимого, а округлые ягодицы Шерлока пришли в полное соответствие с бедрами доктора. Требовательные пальцы решительно раздвигали тугое колечко мышц, дразнили, гладили, массировали, расслабляли непривычное к подобным прикосновениям тело. Совершенно потерявший над собой контроль Шерлок отважно сдавал назад, а не менее сумасшедший Джон, наоборот, стремился немедленно двинуться вперед. И вот оно – первое проникновение. Не так нежно, как рассчитывал Ватсон. О какой нежности мы говорим! Взять и владеть безраздельно – весь умственный процесс доктора сузился до этой единственной связной мысли. Впрочем, гениальный мозг Шерлока вряд ли был способен выдать что-то более содержательное. Принимать и дарить радость – мелькало где-то на задворках сознания, искрящего яркими вспышками неведомого удовольствия. Боль? Смешно. Шерлок не чувствовал никакой боли, даже если она и была, мозг не смог бы отреагировать на нее адекватно. Наоборот, с требовательностью голодного младенца он сетовал: почему так неглубоко, почему так медленно, почему так слабо?

- Что ж ты делаешь, идиот! – зашипел ему в спину Джон.- Я же тебя разорву! На мелкие кусочки. Я, конечно, в восторге от каждого твоего кусочка, но больше люблю тебя целиком, в полном сборе.

Люблю? Да, люблю. Он знает это, даже если сейчас тебя не слышит.

Шерлок потянул на себя пушистый плед и начал мелко поскуливать. Он вообще был негромким, этот секс-новобранец, но Джон его услышал. Рано. Такой неопытный. Такой чувствительный. Любимый.

Шерлок проехался щекой по мягкому ворсу, вздрогнул и кончил с глухим стоном. Джон схватил его за торчащие кудри, чувствуя, что формируется узел. Еще немного, дорогой… И тут его сознание, вероятно, какими-то высшими силами вернулось обратно в бренное тело. Пре-зер-ва-тив! Тупоголовый придурок, он купил их целую кучу, приготовил, рассыпал веером на прикроватной тумбочке, позаботился о смазке, а когда дошло до дела – упустил! Самое важное! А у омег ведь все на автомате – в течке беременеют от одного контакта. Шерлок убьет его, если это случится. Застрелит сразу или заставит медленно и мучительно умирать от таинственного яда. Словом, прощай Джон Ватсон!

Джон захлебнулся, как ему показалось, собственным стоном. Он резко выдернул член из любимого тела, перехватил его потуже, предотвращая выход узла, мелкими позорными движениями довел себя до вожделенной разрядки и свалился рядышком чуть ли не без сознания. Слава богу, обошлось! Но как больно-то!

От разоблачения страшного упущения Ватсона спасло то, что Шерлок был не в состоянии что-то анализировать. Познавший первые радости секса детектив находился в плену собственных эмоций. Некоторое время он лежал неподвижно, бессловесно уставившись в потолок, потом повернулся набок, промурчал что-то и, удобно угнездившись в теплой гавани из груди, живота и бедер любимого доктора, тут же заснул. Вот так вот, да? Болтал-болтал, а тут сразу вырубился. А где выражение восторга, слова радости, признание в вечной любви?

На самом деле доктору не было нужно ни первого, ни второго, ни третьего. Он был безмерно счастлив уже оттого, что его трепетное любимое чудовище лежало здесь, рядом. Что можно было его в любой момент пощупать, прижать к себе, стиснуть и зацеловать.

Мой, мой Шерлок! Только мой! Весь! Навсегда!

====== 9. День второй ======

И был вечер, и было утро…

Утро было чудесным, замечательным, волшебным, несмотря на серую беспросветность за окном. Кажется, опять шел снег или дождь – Джону по большому счету было наплевать. Его утро было окрашено яркими цветами, лучилось и переливалось. Это было первое утро с Шерлоком в одной постели. Джон мог видеть его спутанные кудри, выбивающиеся из-под пледа, одну щеку и правый глаз. Глаз был плотно закрыт, ресницы не дрожали. Гений спал. Тело Джона могло чувствовать гораздо больше: жаркое тепло находящегося рядом мужчины, его длинную худую ногу, захватнически разместившуюся у него на бедре, руку, по-хозяйски обвивавшую грудь. Другое колено больно впивалось в бок Джона, словно намереваясь его протаранить.

Шерлок спал, как медвежонок в берлоге, весь в легких пушистых пледах – один сверху и один снизу, но, несмотря на то, что дом уже прогрелся, все равно кутался и скрывался с головой. Видно, сидя взаперти, основательно намерзся на холодном кафельном полу. Джон же мучился в жарком плену и давно бы все посбрасывал, если бы не его нежно обожаемый друг, бесцеремонно разместившийся рядом с ним и частично на нем. Ватсон готов был потеть и париться, лишь бы спящий Шерлок не испытывал никакого дискомфорта. Спи, мой сладкий!

Видеть Шерлока, слышать его, чувствовать его было чем-то необыкновенным, почти нереальным. Джон старался запомнить свои ощущения. Он понимал, что скоро Холмс проснется, и это мгновение решит все. Как дедуктирующий гений воспримет то, что случилось вчера?

Шерлок заворочался, понемногу выбираясь из пледа. Не открывая глаз, он принялся шарить по Джону, добрался рукой до его губ и пробежался по ним кончиками пальцев. Ватсон улыбнулся.

- Не спишь?

- Угу.

- КАК ты?

- Как ТЫ?

Шерлок приоткрыл глаза, потянулся и промурчал:

- Потрясающе!

- Что?

- Фантастика!

Джон облокотился на руку и взглянул на друга. Сарказм? Или серьезно?

Шерлок опять нырнул в плед и где-то там, в подпледном мире, принялся не спеша изучать Ватсона. Ртом. Джон чувствовал его робкие поцелуи у себя на груди, сосках, в солнечном сплетении и… ниже. Ох!

- Так можно?

Голова Шерлока вынырнула наружу. Нетерпеливые голодные серые глаза беспокойно воззрились на Джона. Член доктора, проснувшийся гораздо раньше его самого, высказал свое безоговорочное согласие.

- Можно.

Шерлок дотронулся мягкими губами до дерзко торчащего ствола и, кажется, лизнул, и что-то там проделал пальцами – воспроизводил вчерашние действия своего более опытного любовника, догадался Джон. Он зажмурился в томной неге.

Итак, события разворачивались по лучшему сценарию. Омега проснулся и не отпихнул альфу босой пяткой, не принялся уедать его или занудствовать, оплакивая свою потерянную невинность. Наоборот, показал свою полную готовность к повтору. Джон тоже был не против познакомить Шерлока с таким прекрасным явлением, как утренний секс, неспешный и сладкий.

Ватсон сбросил верхний плед, тревожась, чтобы его неопытный любовник ненароком не задохнулся. Холмс недовольно заворчал.

- Лучше ж было.

- Хочу тебя видеть.

Шерлок тихо фыркнул, соскользнул с Джона и растекся рядом бесформенной лужицей. Обнаженные эмоции – это не обнаженное тело, в открытом проявлении чувственности он был пока не силен. Хотя, если вспомнить вчерашнее… Холмс был очень даже… эмоционален. Мой милый, любимый, отчаянный и стеснительный детектив!

Сердца Джона не хватало, чтобы вместить все чувства, которые он испытывал. Он так долго ждал хоть какого-то ответного знака, жеста, хотя бы ничего не значащей ласки от Шерлока, а Холмс с присущей ему самоотверженностью подарил ему сразу всего себя. Где-то на задворках сознания Ватсона пульсировала подлая мыслишка (не радоваться!) о том, что Шерлок сейчас явно не в себе, причина его поведения в гормональном взрыве, элементарной физиологической потребности. Но Джон решительно допинал эту мысль до обрыва своего холодного разума и безжалостно столкнул в пучину неконтролируемых эмоций. Пошли к черту все причины! Не время для размышлений!