Кое-как распрощавшись с Стэмфордом, Ватсон поплелся домой. Шерлок вернулся с очередного расследования уже далеко за полночь и застал своего приятеля почти трезвым, но не вполне адекватным. Тот сидел в своем кресле и пялился на пустое место, туда, где обычно размещался его друг. Шерлок беспечно шлепнулся напротив. Джон не пошевелился, едва ли заметил перемену.

- Эй, Джон? Ты заболел? Объелся пирожков миссис Хадсон?- громко окликнул его консультирующий засранец, явно пребывающий в прекрасном расположении духа.

Доктор вздрогнул, поднял на говорящего больные глаза:

- Ка-кие пирожки?

- Те, что у нас на кухне.

- Нет.

- Что нет?

- Я не ел никаких пирожков. Хочешь, поешь сам, ты, наверное, голоден.

- Есть немного. Целый день ни крошки во рту! Великолепное расследование –двойняшки-убийцы, брат с сестрой. Байкеры. Пришлось пересесть на мотоцикл. Это что-то! Целый день гонялся по Лондону! Было весело и очень опасно. Жалко, что ты не мог пойти со мной. Чаю сделаешь? – детектив-самоучка был румян и разгорячен, глаза блестели.

Джон не отреагировал на «опасно», не вскочил заваривать чай. Шерлок затих, посмотрел на него внимательно.

- Джон? Что-то случилось? Неприятности на работе?

- Нет.

- Этот твой Стэмфорд затрахал своими пьянками. Собрался жениться, вот и отрывается перед началом брачных отношений. А ты-то с чего?

Джона передернуло. Сегодня слово «трахать» прямо-таки на пике популярности. У Шерлока, конечно, богатый словарный запас, но он редко снисходил до банальных сленговых словечек.

- А ты с чего?

- Что я? – Шерлок попытался уловить смысл в вопросе Ватсона. – Трепло Стэмфорд наплел про меня что-то? Ну да, бываю я в морге, бываю. Но я не ворую, честное слово! Ни одной фаланги пальца, ни одного желчного пузыря. Все – исключительно добровольные пожертвования.

Джон хмыкнул.

- Хупер жертвует?

- Да, она. Хорошая девочка.

- Девочка хорошая. Вот только мальчик никуда не годный. Ни рыба, ни мясо. Ни альфа, ни омега. Пустышка! – выплюнул Ватсон.

Взгляд Холмса в одну секунду сделался холодным как лед, ножом полоснул прямо по страдающему сердцу Ватсона.

- Откуда сведения? Стэмфорд постарался?

Джон без сил откинулся в кресло. Видеть Шерлока, юного, красивого, с яркими светло-серыми глазами, нежной девичьей кожей, тонкими музыкальными пальцами, почти андрогинной структурой тела, было невыносимо. Невыносимо больно.

- Скажи одно, зачем?

- Зачем что?

- Зачем ты это сделал с собою? Шерлок, ты такой молодой, такой привлекательный, вся жизнь у тебя еще впереди.

Лицо Шерлока стало непроницаемым. Что за эмоции бурлили за фасадом ледяного равнодушия?

- Ты знаешь, меня не интересует секс, тем более, секс, сведенный до уровня животных инстинктов.

- А ты его хоть раз попробовал? Чтобы что-то решать?

- Не пробовал и не собираюсь. Для меня важнее работа мозга, чем телесные потребности. Джон, а ты хоть раз пробовал подумать не одной только частичкой мозга, которой пользуешься обычно? Не пробовал дать работу своему уму? Иной раз бывает полезно.

- Пробовал, и я думаю, что ты самый величайший идиот на свете. Безумец!

- Спасибо за комплимент! – Шерлок легко вскочил с кресла, будто на пружинках подбросили, и гордо покинул гостиную, оставив Джона в одиночку переживать его половую несостоятельность.

Джон переживал долго. Принимал это новое для него состояние Шерлока. Пытался смириться – и смирился. Притих. Ни словом, ни взглядом не напоминал больше своему соседу о том разговоре. Все, казалось, было по-прежнему. Курсы закончились, а вместе с ними и кратковременные пьянки со Стэмфордом. Их приятельские отношения едва теплились. Джону было неприятно вспоминать тот роковой разговор.

Решилось все довольно неожиданно. В одно хмурое лондонское утро Джон собирался на дежурство. Утренний туалет, душ, бритье. Глаза-щелочки никак не хотели разлепляться, а рука с бритвой то и дело замирала на полпути к подбородку, мозг упорно продолжал спать, игнорируя режим хозяина. В какой-то момент Джон опустил голову к умывальнику и обнаружил на его краю упаковку из-под капсул-супрессантов. Не совсем осознав увиденное, нерешительно взял в руки пачку, вытряс наполовину использованный блистер и завопил, сорвавшись почти что на мальчишеский дискант:

- Шерлок!!!

В комнате детектива что-то грохнуло, будто тот свалился с постели, и через секунду всклокоченная физиономия нарисовалась в дверном проеме.

- Что случилось, Джон?

- Шерлок, что это???

- Не умеешь читать? Лекарство. Супрессанты. Чтобы не смущать моего единственного и неповторимого блогера своими ненужными омежьими инстинктами.

- Ты принимаешь супрессанты?

- Стараюсь.

- Давно?

- Сколько себя помню… Хотя нет, чуть позже. С возраста половозрелости.

- А как же…

- Что?

- Ты же стерилизован. Вроде. Полностью.

Губы Шерлока скривились в полуусмешке.

- Кто тебе сказал?

- Все знают.

- Все – это кто? Толстяк Стэмфорд, эта наивная мечтательница Хупер? Кучка унылых медиков Бартса? Плевать.

- Так ты не стерилен?

- Нет, конечно. Хотя что-то в этом есть, не находишь? Вжик – и нет проблем на всю оставшуюся жизнь.

- Дурак!

Джон не сдержался и схватил кудрявую голову, стиснув почти до боли. Задышав часто-часто, он поднял глаза. Холмс смотрел на него выжидательно. Чудесный. Яркий. Словно сияющий изнутри. Не выдержав сладкой пытки, Джон притянул Шерлока к себе и прижался лбом к его лбу.

Это было замечательное ощущение – стоять вот так, ощущая дыхание друг друга, чувствуя дрожь пальцев, тепло тела, теряясь в бездонной глубине глаз.

- Не надо, Джон, – Холмс мягко высвободился из объятий. – Ничего не надо. Не начинай. Я все понимаю, все вижу. Но помочь ничем не могу. Вот такой я убогий, наверное. Я даже не хотел тебя разуверять в твоем заблуждении насчет стерилизации. С Молли это прокатило, она до сих пор верит. Но видеть, как ты постоянно смотришь на меня глазами побитой собаки, было невыносимо.

- Так ты нарочно? – выдохнул Джон.

- Подбросил супрессанты в ванну? А что мне оставалось? Нужны были какие-то наглядные доказательства, если ты не хочешь подумать головой.

- Но, если с тобой все в порядке, может быть, у нас… что-то получится? Когда-нибудь. Не сейчас. Я тебя не тороплю.

Шерлок покачал головой.

- Нет. Не получится, Джон. Ты самый замечательный человек, которого я встречал в жизни. Но дело в том, что я совсем не так замечателен, как ты выдумал. Я ничего не смыслю в человеческих чувствах. Я испорчу тебе всю жизнь, а я этого не хочу. Давай оставим все как есть. Я буду принимать супрессанты и впредь, никаких провокационных действий с моей стороны, обещаю. Ты же свободен во всех своих действиях, можешь встречаться с любыми омегами, даже на нашей территории, это твое право. Но не пытайся подкатить ко мне. Будет плохо.

Плохо. Куда уж хуже – получить отказ от того единственного, без которого жизнь, казалось, невозможна. Но Джон был оптимистом. Неубиваемым оптимистом, несмотря все препоны судьбы. Ничего, перевернется и на его улице грузовик с печеньками. И пей ты эти супрессанты хоть горстями, кудрявое чудовище, ничего это не изменит.

- Плохо? – поинтересовался Джон, слыша, как кряхтя и постанывая, Шерлок пытается устроить свое длинное тело на гостиничной кровати.

После довольно активного вечернего расследования Холмс снова стал вялым и заторможенным.

- Терпимо.

- Обезболить?

- Постараюсь обойтись. Но если что, попрошу.

- Что будем делать завтра?

- Завтра? Завтра, Джон, мы будем пытаться взять штурмом «Омегавиту», надо же узнать, зачем туда обращался Вудворд. У меня есть план.

- Какой план?

- Сейчас я тебе не скажу. Возможно, он тебе не понравится. Спи спокойно.

====== 5. Недоальфа и недоомега ======

В Холмсе Ватсона всегда удивляло это фениксовское умение после различных передряг без труда восставать из пепла. Наутро, после очень неважной ночи, когда три раза Джон просыпался от тихих стонов друга, когда пришлось все-таки колоть тому болеутоляющее, когда доктор выглядел так, словно заночевал в бетономешалке, сам Шерлок выглядел моделью с обложки глянца. Белая рубашка – как из-под утюга, свежие брюки и пиджак, туфли уже совершенно чистые и сухие. Как это возможно?