Ухо аж горит!

Будем надеяться, что и ему сейчас по ушам достанется. Моряки – народ такой. Суровый! Особенно по праздникам…

Дворами я стал выбираться к остановке троллейбуса. Добраться бы засветло до спортзала. Как не хватает мобильников в этом мире! Инструктора, наверное, на взводе из-за моих прогулок. Позвонить бы, успокоить…

Тьфу! Ну я и баран.

А кто простые телефоны отменял? Вон будка, кстати, неподалеку.

– Але! Диспетчер?

– Ну.

– Это Старик. Для Пятого: «У меня порядок. Работал в Камышах. Ничего интересного. Возвращаюсь на базу». Принял?

– Юноша! А код доступа тебя не учили называть?

– Сан-Саныч! Ты, что ли?

– А шарахаться по городу тебе когда разрешили?

У Козета излюбленная черта – игнорировать половину моих вопросов. Так он, с точки зрения педагогики (как он сам ее понимает), ставит меня на место. Когда я (опять же с точки зрения инструктора) начинаю борзеть. И зарываться. Или умничать не по делу. Или же когда накосячу. Но сейчас закон на моей стороне (по крайней мере, формально):

– Нельзя разрешить то, что не запрещено. Напомни-ка, Сан-Саныч, – запрет был или нет? Что-то я запамятовал.

Заминка.

– Пятый сказал… чтобы один не высовывался, – неуверенно буркнул Козет в трубку.

– Товарищ капитан! Когда вы перестанете путать приказы с рекомендациями? Вам лет сколько?

– Ну ладно. Уел. А как ты смотришь на внеплановую тренировочку? Сегодня вечером. Это, между прочим, тебе твой инструктор… рекомендует.

– С вожделением. Горю аж от нетерпения.

– Ну-ну. Прохожих… не обожги.

Так и не научился острить.

– Буду через час. До скорых встреч.

– Не шлеп…

Но я уже положил трубку.

Фразу «Не шлепнись!» Сан-Саныч содрал у Пятого. Плагиатор бледный. Это они так прикалываются из-за моей методы звонить по телефону-автомату. Роста не хватает – поэтому приходится становиться на оконные проемы. Ну да я уже рассказывал[2]…

Временами меня мучает вопрос: как получилось, что грозная и подозрительная ко всему живущему на Земле Контора так легко впитала меня в свои ряды? Нет, ну, разумеется, были и проверки, и медицинские освидетельствования, тестирования всякие, но все равно – даже их результаты легли будто в кассу: ровно и стопочкой. Все срослось в тему.

Вот представить себя, к примеру, на месте нашего шефа – Сергея Владимировича.

Является тут пред серьезными людьми такой клоп-первоклассник, словно солнышко весеннее, начинает наглеть, умничать безмерно, воображать из себя невесть что, а потом как обухом по тыковкам – берите, мол, теперь меня, такого чудесного, к себе на службу! Тайным агентом, елки-палки, не меньше!

Что касается меня, то я в этом случае дал бы вундеркинду вкусного пинка по чувственному месту и отправил к мамочке школьные уроки учить. А то и похлеще: вызвал бы санитаров из дурки да и упек малолетнего гения доказывать свою исключительность на пятый километр.

Абсолютно естественная реакция. На мой взгляд.

Но, видимо, не для Пятого.

Что-то он почуял – голову даю на отсечение. Что-то очень похожее на правду. Не знаю, как Сергей Владимирович классифицирует это в своем сознании, но он реально общается со мной как со взрослым. Даже тогда, когда, подразнивая, делает акцент на моем малолетстве. Потому что калибр его подначек, своеобразная стилистика и тонкости смысловых нюансов настоящим ребенком не были бы поняты никогда. Будь он хоть четырежды вундеркиндом. И шеф этого не может не понимать.

Где-то полгода назад я открылся Ирине.

Мол, никакой я не вундеркинд, а просто дядька, которому под пятьдесят, но просто хорошо сохранился. А если без шуток – объяснил ей, что в голове семилетнего ребенка времен развитого социализма чудом оказались мозги взрослого мужика из двадцать первого века. Именно ЧУДОМ, потому что причины и сама техника этого странного переноса мне неизвестны. Причем ребенок – не какое-то там постороннее дитя, а тот же самый я, только в семилетнем возрасте. Я образца семидесятых.

Открылся и попросил Ирину не торопиться с обнародованием моих откровений.

Да только…

Слишком хорошо я успел изучить своего инструктора. И признавался я ей, если честно, с дальним прицелом на ее гипертрофированное чувство долга и ответственности. Иными словами – теперь я полностью уверен, что Пятый не просто чует что-то там, а уже точно знает все, что нужно ему про меня знать. Просто на момент наших с Ириной откровений мне был необходим небольшой запас времени, чтобы закончить первое дело – наши осенние скачки с американцем. Поэтому я и взял с Ирины обещание. Будем считать – притормозил слегка собственный «месседж» для начальства.

И ждал потом, когда состоится откровенный разговор с боссом.

И знаете что?

Разговора до сих пор не было!

Пятый упорно делает вид, что знать ничего не знает. Прекрасно отдавая себе отчет в том, что я догадываюсь, да что там – твердо знаю о его информированности по моему поводу. И жду реакции. С тревогой, между прочим, жду. Так и получается – я знаю, что он знает. А он знает, что я знаю, что он знает…

А вот до какого уровня распространяются эти «знаю»… я пока не знаю.

Да разве в этом дело!

Сначала меня страшно напрягал этот парад знатоков. «Знаю – не знаю», детский сад какой-то. Потом я стал комплексовать на тему – им что, неинтересно, что будет со страной лет через сорок? А ничего, что я, на минуточку, практически из будущего. И могу нечто нужное знать, как-то помочь, что-то рассказать, посоветовать? Ну, типа, устроить сеанс прогрессорства ради процветания любимой Родины…

А потом до меня дошло, и я все понял.

Вернее, не все, это было бы слишком. А понял то, чем руководствуется Пятый и его компания. В смысле – Контора. Их мотивацию по отношению ко мне. Точнее – отсутствие оной.

Им действительно было НЕИНТЕРЕСНО! Точнее сказать, интересно-то, может быть, и было, но только – в частном порядке. Ради собственного любопытства. В качестве захватывающих баек про будущее.

И я сообразил: а что действительно я могу здесь предложить? Что могу посоветовать? И как, кстати, смогу убедить кого бы то ни было делать или не делать что-то в масштабе целой страны? Да и что именно делать? Начать экономические реформы? Разрешить частную собственность на средства производства по китайскому варианту? Ага. Так они и разбежались. Маркс с Энгельсом – по этим временам железобетонные аксиомы.

Может быть, посоветовать в будущем не вводить войска в Афганистан? Ведь это вроде бы плохо со стороны общественного мнения нашего, двадцать первого века. И даже как-то способствовало развалу СССР в дальнейшем. Нам говорили…

А вот если подумать не общепринятыми штампами, как заведено, а своей собственной головой, а откуда мы знаем все расклады того времени? Нет, не те, что гуляют по СМИ да по быстро желтеющим газетенкам. А реальные. О которых никто никогда не узнает. И кто нам дал право считать себя заведомо умнее наших предков? Мол, ошиблись они с Афганистаном. А мы, те, кто раскурочил целую страну, которую, к слову, вот эти самые предки по́том и кровью лепили, – мы не ошиблись? Или у нас другое право на ошибку? Нам можно?

Вот и думайте.

Велико, конечно, искушение подбить Контору на «разработку» (может быть, с дальнейшей посадкой) некоторых видных представителей реформаторской истерии девяностых. Выключить их из исторического процесса. Стереть из бытия. Или хотя бы притушить слегка. Только где гарантии, что не появятся другие? Им подобные. Может быть, даже и похлеще. Свято место, как говорится…

Что еще я могу сделать или посоветовать?

На поверку – если честно, НИ-ЧЕ-ГО!

Все перечисленное – абсурд! Если подумать – ничего реального я предложить не могу. Даже если бы и мог – такую махину, как ход истории, сдвинуть мне просто не по силам.