Навязчиво пахло цитрусом.

========== Часть 2 ==========

Голова гудела так, будто всю ночь меня ею били о стену. И, думаю, я был близок к истине. Первое, что я увидел, когда проснулся, была какая-то отдаленно знакомая стена. Или нет. Без понятия. Я присел и сжал голову руками, поморщившись от боли, которая через пару секунд пронзила еще и поясницу, отчего попытки присесть я все-таки оставил.

Я перевернулся на живот и с тяжелым вздохом опустил свою голову на подушку, только обратив внимание на алые разводы на ней. Значит, насчет разбитой головы я все же не ошибся. Я закрыл глаза, стараясь восстановить картину прошедшей ночи. Я, какой-то парень (не помню, вроде бы, звали Джон или Джеймс, что-то в этом духе), гей-бар, дешевая дурь. Судя по боли в заднице, я все-таки потрахался. Во рту был неприятнейший привкус металла и чего-то еще. Я приподнял голову и облизнул губы, замечая, что разбиты и они. Лучше не придумаешь.

Мне потребовалось десять минут на то, чтобы подняться. В первый раз я врезался лбом о спинку кровати и пролежал минуту лицом в подушке, жалуясь на собственную жизнь и скуля. Во второй раз боль в пояснице стала невыносимой, и я был вынужден лечь обратно. В третий раз мне удалось скинуть свою тушу с кровати и заставить ее подняться на ноги.

Я посмотрел на себя в зеркало и скривил лицо. Выглядел я, мягко говоря, хреново. Разбитое лицо в куче ссадин, сосульками висящие волосы, изрезанные больше обычного руки. Я был в одних трусах, за ночь сползших с бедер и открывавших половину задницы. Только если подтянуть трусы и спрятать свой зад я смог, то от всей красоты на лице и руках избавиться было проблематично. Пошатываясь, я вышел из комнаты и несколько раз моргнул, соображая, где я могу находиться. Деревянный пол отозвался тихим скрипом, и я зажал рот рукой, почувствовав тошноту, снова рвущуюся наружу. Я ввалился в первую попавшуюся комнату, на мою радость оказавшуюся ванной, и позволил вчерашней ночи полностью покинуть мой организм. Боль в голове сменилась отвращением к самому себе, и то лишь усилилось, когда в голове смутно всплыла картина того, как я точно так же прошлой ночью обнимался с унитазом, пока кто-то сзади кричал. Была другая обстановка, очевидно, меня все же вывернуло после секса. Я криво усмехнулся, смывая отходы, опуская крышку унитаза и садясь на нее, сжимая голову руками вновь. Та гудела не переставая и, как мне казалось, лишь усиливалась с каждой секундой. Того и глядишь взорвется.

– Полный пиздец, – мой голос казался мне чужим. Слишком хриплый, слишком скрипучий и мерзкий. Я столько раз напивался в хлам в студенческие годы, но никогда не чувствовал себя настолько дерьмово. Меня так унесло из-за наркоты или из-за дерьма, которое подавали в клубе?

О, отлично. Я вспомнил, что выпил дохрена водки, разбавленной всякой дрянью в гей-баре. Чудесные подробности моей увлекательной жизни.

Я потрогал свой затылок и, стиснув зубы, потянул корку на себя, быстро оставив это дело. Кажется, меня смачно приложили обо что-то. Или я сам. Опустив взгляд на свои руки, я попытался сосчитать новые царапины, напоминавшие больше нашествие пьянчуг из ирландского паба с разбитыми бутылками. Все-таки, придется переходить на перчатки.

Я посмотрел в сторону душевой, снова же, кажущейся мне отдаленно знакомой. Не моя, я терпеть не мог душевые кабинки и предпочитал им самые дешевые, но все же ванны. Я был не у себя дома однозначно. Оставалось надеяться, что я был не в доме парня, оставившего мне пару отметин по телу, и не у того, с кем вчера потрахался, обкурившись. Хотя нельзя было исключать, что это был один и тот же человек.

Кое-как поднявшись, упираясь в свои колени, я залез в душевую и прижался лицом к стене, пытаясь стащить с себя трусы. Во рту был омерзительный вкус, от которого хотелось как можно скорее избавиться, но мне было попросту лень повернуться в сторону раковины. На ней стоял стакан с зубной щеткой и пастой, причем в единственном экземпляре. Не думаю, что владелец будет счастлив, если я этим воспользуюсь. Я дотянулся до крана и включил воду, настраивая ее на самый холод. Мне казалось, что от моего тела повалил пар, как если бы я был каким-нибудь вулканом, который резко накрыл океан. Все раны разом заныли, зато сознание начало постепенно проясняться. Я так и не снял чертовы трусы.

Я подставил открытый рот струе воды, бьющей из шланга в лицо, и прополоскал его, сплевывая в сторону. Несколько раз. Пока мерзкий привкус не покинул меня окончательно. Нужно было поискать жвачку, а потом свалить, оставив на всякий случай какое-нибудь благодарственное письмо или что-то в этом духе.

Выбрался из душевой я более трезвым, хотя голова все еще гудела. Остатки геля были благополучно смыты с волос, и чертовы кудряшки снова закрыли обзор. Откинув их с лица, я в тысячный раз за месяц подумал о том, что отстригу их к черту.

Не придумав ничего умнее, я выдавил зубную пасту на палец и принялся старательно втирать ее в зубы и десны, тихо фырча от неприятного жжения. Я повторил процедуру раза три или четыре, пока не успокоился, решив, что запаха изо рта, кроме мяты, у меня не будет.

Я вышел из ванной и еще раз осмотрелся более трезвым взглядом. Вокруг практически не было мебели, ни единого ковра, ни единой картины или горшка с цветком. Не самое уютное место, которое меня, в принципе, не отталкивало. Я потряс ногой, избавляясь от последних капель воды, и направился обратно в комнату, из которой пришел.

Мне потребовалось примерно пять минут на то, чтобы понять, где я нахожусь. По правде говоря, глупостью и тугодумием я никогда не отличался, но запросто мог забыть, где живу. И где-то через полдня вспомнить, что все это время топтался у своего подъезда.

Конечно, дом Ильи ночью выглядел несколько иначе, или это уже играло мое воображение. Я не ощущал никакой паники, никакого испуга, только один вопрос: как я вообще умудрился здесь оказаться. Илья определенно не был похож на человека, по ночам посещающего гей-клубы, раздающего дешевую траву, а потом трахающего первого попавшегося под руку парня в туалете. Хотя и я не был похож на человека, который бы выслеживал кого-то, а потом тщательно пытался забыть, давая в зад в каком-то дешевом клубе. Я посмотрел на себя в зеркало. Нет, все же был похож именно на такого человека. Печальная картина из жизни Наполеона Соло под названием «До чего ты докатился, парень».

Я подошел к кровати, подхватил подушку с алым пятном на ней и стянул наволочку, подумывая о том, сколько будет стоить нормальное постельное белье, которое мне, очевидно, придется в благодарность ему купить. Или не в благодарность. Черт его знает. В любом случае, опять же, Илья не был похож на человека, который бы как-то воспользовался ситуацией, в которой я оказался.

Когда наволочка была благополучно выкинута в грязное белье, а я все же додумался надеть махровый халат, найденный в ванной комнате, я наконец обратил внимание на две пачки таблеток возле кровати, на которых лежала записка. Небрежно вырванная страница из, судя по размерам, блокнота, на которой не менее небрежным почерком было нацарапано: «Выпей и жди. И не смей приводить ко мне никого». Я вскинул брови, откладывая записку в сторону и кое-как опускаясь на кровать. Что я вообще натворил ночью? Пришел пьяный домой к Илье и повис у него на шее со словами «Доеби меня, как не доеб меня парень в клубе»? Скорее всего, первая часть моего предположения еще имела какую-то правдивость, но вот во вторую мне верить хотелось меньше всего. Хотя по пьяни я и не такое творил. Как-то раз я, неплохо так выпив, поджег волосы девушке, которая жила в одном со мной общежитии, посчитав, что так она станет по-настоящему горячей штучкой. Волосы потушить успели, а вот горбинка от сломанного носа до сих пор напоминала мне о том случае.

Внимательно изучив пачки таблеток (обезболивающее и от головной боли), я выпил по одной из каждой, запив водой, столь заботливо оставленной на тумбочке. Видимо, Курякин никак не мог решить, какие таблетки лучше подействуют на его долбанутого американского друга, который попадался ему на пути уже во второй раз и теперь точно казался ему алкоголиком. От осознания этого хотелось уйти. Желательно через окно. Желательно из жизни.