Через завуча Марго было предложено уволиться. И тут произошло самое интересное, Марго накатала статью о моральном облике директора школы и понесла в городскую газету. Минуя редакторский отдел, попала в кабинет к главному редактору. Шла себе, заглядывала в кабинеты, нигде не задерживалась, и безошибочно попала куда надо. Уволилась сразу же после того, как статья появилась в газете, и вскоре вышла замуж за главного редактора. Он оказался вдовцом

Софья, собираясь на свадьбу, беспокоилась, что "молодые" будут венчаться, а она не знает, как себя вести в храме. Переживала напрасно, могла догадаться: не для Марго быть на вторых ролях даже в браке, вразрез религиозным заветам, да и вообще, такие понятия, как грех и запреты, не для нее.

Муж в возрасте за шестьдесят, широкоплечий, с тугим животиком, невысокий, по словам самой Марго - шкаф на коротких ножках, - излучал оптимизм.

- Сеня, - назвал он себя домашним именем.

После первой рюмки голосом привыкшего выступать с трибуны, стал вещать:

- Неважна вера, убеждения, в конце концов, мораль, она производна от способа зарабатывать деньги. Способы заработка и распределения определяют всю нашу духовность. Человеку требуется еда, крыша над головой, любовь, - он взглянул на жену.

За столом говорил только он, Николай подавал короткие реплики. Марго снисходительно улыбалась: пусть Сеня потешится.

Он много и с аппетитом ел, эдакий толстяк - гедонист, довольный жизнью.

- Да, конечно, лучше быть сытым, чем голодным, - поддакнул Николай, видимо, почувствовал, что спорить бесполезно с убежденным в своей правоте Сеней.

- А как быть с учителями? - спросила Софья. - Ведь мы как бы не зарабатываем, мы учим.

- Должна быть конкуренция: плохой учитель должен уйти из школы, может, он хороший торговец. Простор..., твори...

- Такой простор для творчества, не поймешь, от чего плачешь: от радости или от отчаяния, - с грустью сказала Софья.

- Твой взгляд - да будет тверд и ясен. Сотри случайные черты - и ты увидишь: мир прекрасен, - наизусть прочитал Сеня строки Блока.

Потом он заговорил о том, что это был первый и единственный опыт в городе, когда школа получила финансовую самостоятельность. Увы, не получилось.

* * *

Нинель Александровна неожиданно исчезла, завуч водила по школе нового директора, пухленькую искусственную блондинку в туфлях на невысоких каблуках, стук не такой резкий, как у предшественницы. Медленной походкой на слоновьих ногах носила она свои пышные формы. Поговаривали, любовница депутата от компартии. После очередных выборов в городскую думу ее сменила женщина малых форм, в строгом костюме и коричневых туфлях со шнурками и на сплошных подошвах, - бывший депутат.

Ласточка перестройки

Редкий случай, Софья забыла во время урока русского отключить звук телефона, и позвонила Марго. Класс только погрузился в тему слитного и раздельного написания отрицательных частиц.

На перемене перезвонила:

- Я недоумеваю, что это: недотепистость или негодяйство? Ведь у меня урок.

- Ясно, отрицательные частицы, считай, необузданный темперамент фонтанирует. Фейерверком рассыпается.

- Скорее, фекалиями.

- Да, ладно тебе. Ты обещала написать о том семинаре.

- Скажи еще - эпохальном. Я даже толком не помню, когда это было. Почти четверть века прошло.

- Ну, не четверть, около того, тем более, пока мы живы, надо писать. Жду от тебя полноценную статью о Грише, - "ша" такое мягкое, такое нежное, с придыханием, как объяснение в любви. - Героев надо помнить, ведь он был из редких провидцев.

Прозвенел звонок, ученики потянулись в класс. Урок начался с ее вопроса:

- Скажите, кто такие провидцы?

- У нас не урок литературы, - напомнил ей Денис, отличник по русскому языку. - Хотя могу сказать: это те, кто видят будущее, их называют святыми.

Вечером, когда Яков только что поднялся из-за стола после ужина и собирал грязную посуду, мыть ее - привилегия мужчины, она не спорила, - зазвонил мобильник, на экране высветился номер Марго. По тревожно-внимательным глазам мужа поняла, что лицо изменилось, почувствовала прилив жара к щекам, отвечать не стала.

Перезвонила, дождавшись, когда он ушел в свою комнату и погрузился в чтение.

- Поговорим о святом Григории?

- Но ведь есть такие люди, старцы, например, сидят в пещерах, их пустынниками называют, ни с кем не общаются, а знают, что нас ждет. Ванга была такая.

- Пустынники сидят в пустынях. Ты хоть представляешь этих старцев? Или с провалами вместо глаз Вангу? Где тут Гриша?- Софья постаралась повторить интимное "Ша".

- Давай без этого, я ведь прошу тебя только вспомнить, о чем он тогда говорил.

Что тут вспоминать, лишь набор ярких картинок: профессор в демократичных джинсах и свитере на сцене кинотеатра мелом чертит прямоугольники на плохо промытой, с серыми полосами доске, - прочесть невозможно. Мел крошится и попадает на его джинсы, но он даже не пытается стряхивать. Держится уверенно, говорит резко, командирским тоном.

- Ну что, совки - бандерлоги, слезете с дерева? Или как?

Кто-то не выдерживает:

- А вы сами, кто вы такой? Инопланетянин?

- Тоже совок, - улыбается, счастливый, наконец, дождался нужного вопроса. - Как раньше было? Шаг вправо, шаг влево - расстрел на месте. А тут проснулись, все разрешено! Свобода! Идите, но прежде подумайте: куда и зачем.

- В другую страну, конечно, пока разрешено, бежать и поскорее, - прокричала женщина истеричным голосом.

- Вас там не ждут.

- Нас нигде не ждут. Мы на хрен не нужны, даже собственным детям.

- Правильно, но вы навязывайте себя, от вас все зависит.

Голос из заднего ряда:

- Чем вы замените коммунистическую идею?

- Вот чем, - Григорий стучит кулаком по собственному лбу. - Пробьет любую преграду.

- Почему я должен вам верить? Вот монах, который пять лет провел отшельником, рядом с ним особая вибрация...

- Пять лет жизни в яме, сам вырыл, заживо себя похоронил, бессмысленно пережевывая ветхие идеи. Но это ваш выбор, внимайте, если вам так нравится. Но тогда зачем вы сюда пришли?

- За утешением. Мы в холоде и в голоде.

- Бред, утешение нужно только старикам на краю могилы.

Вот таким он был, еще до торговли картинами. Но он не сразу стал инакомыслящим, при Советах всерьез думал о партийной карьере. Сетовал, что припозднился: правящая и единственная партия дышала на ладан, но кто знает, сколько еще просуществует. Да, карьерист, и не скрывает, но для мужчины нормально. Ненормально, если женщина - карьеристка.

Его позвали в горком компартии, через знакомую, та хорошо устроилась в университете, была блудливой, но доброй: кто просил, помогала, чем могла, - могла многое.

Накануне встречи он пришел к ним с бутылкой шампанского, Николай не понял, какая партия, ведь там одни маразматики, Софья успокаивала, все будет как надо, если не он, умный и молодой, то кто им там нужен.

Он не позвонил, Софья сама позвонила и услышала злой голос: "Гнилая контора, скоро им конец".

Что произошло, Григорий рассказал через несколько лет, когда с партийной гегемонией было покончено. Он ведь шел туда как патриот своей страны, желающий ей процветания, и хотел активно помогать, но только ступил на нижнюю ступень горкомовской мраморной лестницы, в голову прилетел камень, благо, защитила меховая шапка.

На верхней ступени у горки камней сидел толстый подросток с лицом слабоумного. Чадо пускало пузыри и слизывало языком сопли. Григорий погрозил пальцем, идиот ухмыльнулся щербатым ртом и, прицелившись, кинул камень: скорость небольшая и сила не убийственная.