- Когда я все успею? - долго слушал, в небе кричали чайки, разговор закончился, он повернулся к ней: - Соня, это важно: через месяц я должен быть на открытии выставки, надо успеть подать заявление в загс и поставить штампы в наших паспортах.

Чайки уже не кричали, она поискала их в небе, улетели все. Интересно, куда? В море? Или спрятались под скалами?

Нарочито растягивая гласные, прервала затянувшее молчание:

- Зачем? ты уедешь, а я останусь здесь, на краю земли. Какая разница, со штампом или без него.

Как раньше, как всегда, они расстаются. Зачем все это? Неужели невозможно вырваться из замкнутого круга любви - ненависти?

- Что опять не так? - раздраженно спросил он. - Для тебя же стараюсь. Не злись, а? Я не могу сидеть на одном месте. Ты должна это понимать.

- Мне кажется, что у тебя не один домик у моря. И в каждом живет какая-нибудь дурочка...

- Не придумывай, - резко прервал он, - не придумывай, и, пожалуйста, не держи меня ни здесь, ни в другом месте, - нигде.

- Но я могла бы поехать с тобой.

- Куда?

- К тебе.

- Мой дом здесь, и твой тоже.

- Но ты где-то будешь жить.

- Где-то.

Хотела сказать, у Марго, но промолчала.

Она ему не доверяла. "Храни очаг", что означало: будь экономкой, прислугой, любовницей, женой - утешительницей, а, в действительности, сторожихой.

- Я тут буду одна.

- Разберись, чего ты хочешь: дом у моря - предел мечтаний. А многие даже и не мечтают об этом.

Она знала: скоро привыкнет и перестанет замечать и дом, и сад, только море будет меняться каждый день. Ко всему можно привыкнуть, даже к смерти. Но она не готова жить только привычкой, ей было бы скучно.

- Я не хочу тут жить одна.

- Ты же не беспомощная девочка. Чего ты боишься? Бандитов? Но их тут нет. Всюду люди, во всех домах живут, я спрашивал. Да и сын у тебя не на другом краю света.

Сын мне чужой, - подумала, но не сказала.

Он опять кому-то позвонил. Было поздно, там, куда он звонил, была глубокая ночь.

- Проснись и слушай, - приказал он кому-то, но там, видимо, не согласились, и слушал он, долго, жестами показывая, чтобы она налила ему чай. - Да, понимаю, ты тоже пойми, надо думать, прогнозировать, принимать решения, и всегда точно знать, сколько получишь. У нас товар, мы его продаем, и цену назначаем мы тоже. Что значит, отвечать за последствия? Это ты о чем? Ах, да, ты ведь бывший депутат, но о судьбах миллионов не беспокойся, это всего лишь картины, не факт, что произведения искусства. Главное - прибыль. Не каждый шедевр сегодня можно прибыльно продать, - он смотрел на Софью невидящими глазами. - Слишком мрачно? Не найдутся покупатели? Ты о чем? Запомни слово: а-ва-нн-гард, выучи его, - наконец отключился: - Так приходится зарабатывать. Горе - менеджер считает, что на фотографиях больше заработаем.

- Зачем он тебе такой?

- Зять владельца выставочного зала. Владелец - коммунист плюс православный, адская смесь, взрывоопасен, в тротиловом эквиваленте снесет полгорода.

Под утро позвала мать: "Сонечка, ты где? Иди ко мне, Сонечка, я не вижу тебя, ты где?" Голос сестры: ""Сонька, не прячься, я тебя вижу, ты за деревом. Иди, тебя мама зовет". "Соня, ты куда дела Нину?" - спросила мать.

Она проснулась, в окно светила луна.

Мать говорила: "Солнечная Соня родилась на рассвете, темной ночью родилась луноликая Нина, и так они дружны, всегда вместе, как близняшки, хотя и не похожи совсем".

- Не спишь? - спросил Григорий.

- Луна мешает.

Он встал, задернул плотной шторой окно, лег рядом, обнял ее.

- Мне мама снилась, звала к себе, спрашивала, куда я дела Нину.

- Не понял, - он разжал объятия, приподнялся и вгляделся в ее лицо, - Перестань, всего лишь сон, не думай об этом.

И она успокоилась, потянулась к нему, и им было хорошо.

Финал

Григорий уехал за билетом. День казался длинным, купаться без него не хотелось, она прилегла и уснула. Проснулась, наступил вечер, вышла на крыльцо: огней мало, окна соседа не освещены, наверное, уехал. Позвонила: телефон Григория вне доступа.

Поискала ключ, закрыла дверь и вышла за калитку. Не сразу сориентировалась, вспомнила о тропинке и по ней, почти на ощупь, не догадалась включить фонарик мобильника, добралась до остановки.

* * *

Вошла в квартиру, сразу почувствовала - нежилая. Пусто, тихо до жути, и запах, как в краеведческом музее, куда водила детей на экскурсию. Не было раньше.

В ее закутке пахло затхлым, включила свет, показалось, что кто-то подглядывал из кладовки, подошла, со скрипом приоткрыла дверь и в ужасе закрыла: запах, показавшийся музейным, исходил оттуда.

Долго рылась в сумке, наконец, нащупала телефон, нашла номер, дрожащим пальцем нажала кнопку вызова.

- Она умерла, я могла спасти ее, но не спасла...

Григорий перебил ее:

- Соня, куда ты делась? Я уезжаю завтра утром, с соседом только кокетничать, на большее пусть он не рассчитывает. Ты что сказала? Опять о смерти? В смерти Нины ты не виновата, ни в чьей смерти не виновата. Это в тебе гордыня, говоря языком верующего. Нет, не все в наших руках, далеко не все. Запомни, ты не тянула ее на дно, не держала ее под водой. Был шторм, ты выплыла, она нет, тебе повезло. Я ее не обманывал. Она не любила меня, и перестала любить своего мужа. Бывает. Ее представления о замужестве не совпали с реальностью. Как и твои, как и других женщин. Но мы с тобой будем счастливы, вопреки всему. Ты меня слышишь?

- Ты не понял.

- Софья, не дури.

Скрипнула дверь кладовки. Ни минуты, ни секунды не оставаться здесь, она в панике отступала, сбежала по лестнице, вырвалась на улицу и заметалась, плохо ориентируясь в темноте. Резкий сигнал остановил, мимо проехала машина, шофер что-то выкрикивал, она видела, как широко открывался рот, но звуков не слышала. Наткнулась на ствол дерева, прижалась к нему и сползла на траву. Немного успокоилась, решила еще раз позвонить Григорию, но сумки и телефона не было.

Пришлось вернуться. В каморке был свет, сумка с телефоном, там, где она оставила. Позвонила сыну, не надеясь, что он ответит. Ответил.

- Люба повесилась, - сказала она и заплакала.

- Жди, скоро будем, - коротко ответил он.

На столе лежала общая тетрадь в синей коленкоровой обложке. Открыла, прочитала: "Мой дневник", ниже: "Все будет хорошо!", еще ниже: "Надежда, Вера, ЛЮБОВЬ!!! 2005 год

Написано четким почерком отличницы, она наугад открыла и стала читать:

"Гриша - крыша, как назвала его мама, когда он явился к нам во второй раз, как он сказал, по делу. С ореховым тортом. И повел меня на Приморский бульвар, на аллею, где выставлены работы художников. В первый раз он закупил глиняные изделия, кружки, бутылки и вазы с вылепленными ушастыми и длиннохвостыми котами со смешными мордочками. Перед отъездом попросил оставить некоторые, чтобы пограничники на таможне не придрались. Заберет в следующий приезд. Еще он покупал морские пейзажи с парусниками. Мне тоже подарил небольшую картину: гуашь на картоне, художник назвал ее "Взгляд из космоса". - Откуда? - удивилась я. - А черт его знает. Наверное, накурился чего-то и почувствовал себя в космосе. В нормальном состоянии написал бы "Вид из иллюминатора".

Зарождающаяся планета, в пузырях, будто в кастрюле варится суп. Над планетой черное пространство с темно- красными и синими всполохами. Я назвала: "Зарождение жизни". Григорий повесил ее на стену, но через какое-то время гвоздь отпал, и картина исчезла в одном из многочисленных и захламленных ящиков. Маме она не нравилась.