На самом деле я боялась вовсе не кражи, но не смела рассказать о реальной опасности. Я просто понадеялась, что страх потерять реликвию заставит их молчать о ней.

— Ну, а теперь — за дело. Осмелюсь напомнить, у всех вас есть обязанности. Учительница Марта, отнеси облатку в часовню и проследи, чтобы ее заперли. А ключи принеси мне.

Жещины минуту стояли молча, потом стали потихоньку, группами, расходиться, тихо перешёптываясь, и наконец мы с Целительницей Мартой остались вдвоём. Мне неловко было смотреть ей в глаза.

— Ты сказала им, что Андреа получала гостию. Больше ты им точно ничего не говорила?

Целительница Марта вздохнула.

— Ты ещё спрашиваешь — после стольких лет. Ты и вправду думаешь, что я могла бы тебя предать? Я только подтвердила то, что они и так уже знали. А про тебя им неизвестно, хотя подозреваю, Привратница Марта обо всём догадалась. Она знает, что монах не входил в наши ворота.

— И Привратница Марта знает! — ужаснулась я. — Неужели ты думаешь, что она станет держать это при себе?

— Она понимает, как это опасно. Может, она и сплетничает по пустякам, но не об этом. — Целительница Марта подышала на руки, чтобы согреть их. — В тебе так много хорошего, подруга, только зря ты не веришь, что другие могут быть так же умны и преданны делу, как и ты. Ты многого требуешь от себя, но мало чего ждёшь от других сестёр. Научись доверять другим — это единственный способ заслужить их любовь и преданность. Иначе тебе достанется только чувство долга.

— Зато ты уж очень доверчива, — огрызнулась я. — Ты сказала, слух о монахе уже мог дойти до лечебницы. Сколько дней пройдёт, прежде чем о нашем чуде узнает вся деревня?

Она поморщилась.

— Я и не говорила, что чудо надолго останется тайной.

— И что тогда?

— Кто знает? Может, чудо привлечёт к нам удачу, а может, несчастье. Я знаю одно — рядом с чудом никогда не бывает мира и покоя.

Принцесса из Уэссекса, чей жених, король Мерсии Эльфгар, внезапно ослеп, добиваясь её. Она горячо молилась святой Маргарет, и её слёзы исцелили короля.

— Османна, принеси побольше воды. Нужно ошпарить скворцов на ужин. — Беатрис швырнула мне под ноги два тяжёлых кожаных ведра, я едва успела отскочить.

— Давай я схожу, — Кэтрин спрыгнула с кухонной скамейки. — Целительница Марта говорила, Османне нельзя носить тяжести, она может снова заболеть. Кэтрин знала, я ненавижу приближаться к колодцу.

— Больше месяца назад. Теперь она вполне может принести немного воды, — ответила Беатрис, как будто меня там и не было. — Если бы можно было ей доверить ощипать скворцов так, чтобы половины перьев не осталось — я бы и сама за водой сходила. Только она не умеет.

Теперь Беатрис обращалась ко мне только для того, чтобы поручить самую грязную и нудную работу. Думаю, она ночей не спит, выдумывает мне работу похуже. Я подобрала вёдра. Кэтрин бросила на меня встревоженный взгляд, и я попыталась успокаивающе улыбнуться. Беатрис притворилась поглощенной ощипыванием маленьких птичек.

С той ночи, когда я наконец избавилась от мёртвой твари, Беатрис не пыталась скрывать ко мне отвращения. Целительница Марта не рассказывала другим бегинкам о случившемся, даже Настоятельнице Марте. Она сказала, что у меня был кровавый понос. Но я уверена, Беатрис обо всём знает.

Однажды ночью, засыпая в лечебнице, я почувствовала, как кто-то склонился надо мной, и услышала тихий голос: «Люди могут простить тебя, Османна, но Бог не простит. Тебе нет прощения за убийство собственного ребёнка». Когда я открыла глаза, рядом никого не было, но знаю, что слышала голос Беатрис. А если Беатрис узнала, я уверена, она сказала Пеге. Беатрис рассказывает ей всё. Пегу я боялась больше — Беатрис хоть и злая, но не особенно умна. А у Пеги острый язык.

Но когда я вышла из лечебницы и столкнулась во дворе с Пегой, она только спросила:

— Ну, тебе уже лучше, Османна?

Я кивнула. Это было почти правдой. Боль в животе уже прошла, в дневное время я забывала о ней, но вспоминала ночью. Иногда я просто боялась спать, каждую ночь эта тварь возвращалась в мои сны. Во сне оно всё ещё находилось во мне, и когти разрывали меня изнутри. Я видела покрасневшие глаза старой Гвенит, чувствовала дикую слепящую боль от того, что она снова выдёргивает из меня ту ветку. Я видела что-то в её грязных руках, но это была не ветка. Она держала перед моим лицом крошечного чёрного извивающегося демона с кожистыми крыльями и крючковатым клювом. Клюв щёлкал, приближался к моему лицу, а я не могла пошевелиться. Я кричала и просыпалась от собственного крика.

Неожиданно Пега дотронулась до моего плеча. Я отшатнулась, испугавшись какой-нибудь жестокой шутки с её стороны. Но на её лице было странное выражение, почти... не знаю... почти сочувствующее.

— Береги себя, — сказала Пега и ушла. Может, Беатрис и не говорила ей обо мне.

Я вышла из тёплой кухни и поплелась через двор. После полудня стало облачно и теплее, чем в день смерти Андреа, но ветер дул резкий и сырой. Колодец размещался в уголке двора. Я подняла деревянную крышку и заглянула внутрь. По стенкам, покрытым зелёной слизью, в тёмную глубину стекали капли воды. Каждая капля отдавалась эхом, как удар сердца в огромной груди. Колодец никогда не молчал. Иногда в нём мелькал лучик света, осколок серебра в чёрной воде, как новая луна в ночном небе другого мира, лежащего там, внизу. А иногда — ничего, только темнота в глубине, казавшаяся всё ближе, когда я смотрела внутрь.

Как яблоко круглый и с чашку всего глубиной,

Но вся королевская свита не сможет его исчерпать.

Я вздрогнула. Откуда приходит в колодец эта плещущая под моими ногами вода? Из холодных чёрных рек, впадающих в подземные озёра? Или из морей, чьи волны бьются там, в темноте? Может, там, в чреве земли, есть и рыбы, и птицы, и звери? Что за сила правит тем миром? Говорят, царство мёртвых пустынно, но что если оно там, под этой водой?

— Ты уже выздоровела, чтобы поднимать такие вёдра, Османна?

Я подпрыгнула от звука голоса, и вода расплескалась мне на ноги. Через двор шла Настоятельница Марта. Она выглядела усталой и обеспокоенной.

— Мне уже намного лучше, Настоятельница Марта, спасибо.

— Хорошо, — рассеянно ответила Настоятельница Марта, — Слава Богу, твоё здоровье поправилось. Значит, мы сможем продолжить занятия. Я стараюсь привести в порядок дела, но нельзя пренебрегать твоим обучением. С тех пор как Андреа оставила нас...

— Что за чудо сохранило причастие Андреа, Настоятельница Марта? Говорят, оно обладает силой.

— Я приказывала это не обсуждать, — резко ответила она, оглядевшись. Но в пустом дворе никого, только копошащиеся куры.

— Вы сказали, нам можно говорить об этом между собой, — напомнила я.

— Я ждала от тебя большего, Османна. Чудо происходит каждый день, когда кусочек обычного хлеба становится плотью Господа. Величайшее чудо в том, что потребляя эту частичку, мы получаем вечную жизнь. Вот, Османна, единственное, о чём нам стоит заботиться.

— Но я всё думаю, Настоятельница Марта — если кто-то причастился раз за всю жизнь, может ли он быть спасён?

Настоятельница Марта кивнула.

— Если этот человек искренне покаялся и исповедался, то учителя церкви говорят именно так. Многие спасались так на последнем издыхании.

— Но если спастись можно за один раз, тогда зачем мы должны многократно потреблять Дары? В одной книге говорится... — я запнулась, увидев, что она хмурится всё сильнее.

— Потому, что мы снова грешим. Ты же знаешь. Но я удивлена этим вопросом. Что именно сказано в той книге?

— Не... не помню, — пробормотала я, понимая, что она не поверит. Не надо было мне упоминать эту книгу.

Настоятельница Марта подошла ближе, строго глядя на меня сверху вниз. Я как-то забыла, какая она высокая.