Во время войны я работал корреспондентом «Комсомольской правды» по Саратовской области. Признаюсь, не сразу дошел до заволжских степей, они были для меня тоже «белым пятном».

Но вот на семинаре услышал выступление первого секретаря Новоузенского райкома комсомола Любови Рыскиной. Она с гордостью сообщила, что их район с честью выполняет долг перед защитниками Родины. И с не меньшей гордостью сообщила о работе сельских ребят и девчат. Молодежные тракторные бригады засевали половину пахотной площади, а юношеские комбайновые агрегаты скашивали большую часть хлебов.

— Его Величество Подросток — вот кому мы должны низко поклониться! — с пафосом заключила свою речь Рыскина.

Его Величество Подросток… Каков он? Спешу встретиться с героями заволжских степей.

— Завтра я уезжаю. Приглашаю в наши края, — сказала Люба.

Перед отъездом заглянул в библиотеку, чтобы хотя бы немного прочесть о Новоузенском районе. Мне посоветовали книгу писателя земского толка Г. Колесникова «Культурное хозяйство в некультурном крае». Читаю: «Но вот солнце начинает припекать сильнее и сильнее, земля высыхает, начинает трескаться, ясное безоблачное небо, наполненное зноем, начинает утомлять все живущее, поднимаются столбы пыли, люди и животные погружаются в полусонную негу, растения блекнут, сначала пытаются бороться, отстоять право на жизнь, но скоро уступают в неравной борьбе и окончательно замирают».

Еще больше заинтриговало: как в этих засушливых краях люди ухитряются выращивать хлеб, содержать скот и снабжать фронт продовольствием? Ведь здесь рождается знаменитый саратовский калач!

Кругом ни деревца, ни водоема. На каком-то километре увидел впереди пруд и зеленый лесочек около него. Закричал, как в романах о путешествиях:

— Вижу оазис!

Но Люда охладила меня:

— Это мираж.

Да, то был мираж, обычный в тех краях. Зато потом увиденная мною реальность удивила куда больше. Увидел, как степняки наперекор суховеям выращивают добротную пшеницу.

По дороге в Новоузенск Люба Рыскина поведала о своей судьбе. Она из города Кричева Могилевской области. Работала на цементном заводе. В июле пришлось срочно эвакуироваться. Одета Люба была в легкое платье, на ногах тапочки. Оказалась в Орле. Поручили ей работу в прифронтовой полосе. Потом снова эвакуация. Добралась до Саратова. Оттуда направили за Волгу, в Новоузенскую МТС, помощником начальника политотдела. Уже наступила зима. Со станции до города (7 километров!) Люба шла в туфельках по снегу. Обморозила ноги. В МТС выдали валенки, шапку-ушанку. Устроили на квартиру. Так началась жизнь в заволжской степи, о которой она ничего не слышала.

Работала вместе со всеми, утопая в пашне, вручную высевала ячмень. Когда не хватало людей на уборке урожая, садилась на лобогрейку. Такому вожаку молодежь верила и подражала. «Товарищ Люба сказала — надо сделать!»

Рыскина показала письма земляков из армии. Эти весточки со штампом полевой почты размножались на машинке и рассылались в первичные организации. Они зажигали и вдохновляли людей, звали на подвиг в труде.

— Вот письмо нашей Анки-пулеметчицы, — сказала Люба.

Аня Жидкова — сестра начальника штаба Красной гвардии, казненного белогвардейцами. С первых дней войны она, учившаяся в Москве, добровольно ушла на фронт. Вот что она писала:

«Так много хочется сказать вам, но времени мало — скоро идти на дежурство. Пулеметом теперь владею хорошо, спокойно. Когда ночью гудит подмосковная земля от канонады и гудит подмосковное небо, я плечом к плечу с другими бойцами на передовой, мы отражаем самые жестокие атаки противника…»

Аня-пулеметчица погибла смертью храбрых.

В дни Сталинградской битвы пришло такое письмо:

«Дорогие братья и сестры, наши отцы и матери, все родные земляки! Пишем вам в развалинах дома, где проходит боевой рубеж. Нет ни стен, ни потолка, ни окон — все разрушено снарядами и бомбами. А мы стоим и будем стоять до конца. Фашистов дальше не пустим. Заверяем, что Сталинград для гитлеровской сволочи станет могилой. А вы там на полях работайте, не жалея сил, как мы жизни своей. Сообща будем нещадно бить врага».

Из Новоузенска поехали в Дмитриевку. Это большое село поразило вначале своим безлюдьем. И не только потому, что все были в поле. На фронт ушли 282 мужчины из 434. Это почти все трактористы, комбайнеры, шоферы, бригадиры. На их место встали пожилые мужчины, женщины и подростки 12–16 лет. Жены и сестры фронтовиков быстро окончили курсы механизаторов и вывели в поле технику. Молодь — на лобогрейки. Комсомолец Иван Ильинов в совершенстве овладел комбайном, стал давать самую высокую выработку не только в своем колхозе, но и в области. В 1944 году он убрал сцепом двух комбайнов 1900 гектаров зерновых, а за все время войны — 5 тысяч.

Первая встреча в Дмитриевке — с председателем колхоза Михаилом Илларионовичем Китаевым. Он рвался на фронт, но ему сказали: «Хлебная нива — тоже поле боя».

Рассказывая о колхозных делах, Михаил Илларионович с улыбкой добавил:

— Вот пришло письмо фронтовиков, просят вручить его лучшей девушке.

— И как вы ее определили?

— А без особого труда. Поезжайте на Тамарино поле. Там звено Тамары Данильченко. Одни девушки.

В поле мы увидели крепко сложенную девушку в кофточке с закатанными рукавами и с полевой сумкой через плечо. Поздоровавшись, она не стала ждать вопросов, а начала сама рассказывать о том, как пришлось добывать горючее для двигателя. Поле у них поливное. А лето выдалось засушливое. Нужна была вода для полива. Но куда ни обращалась Тамара за горючим для насоса, везде отказывали. Дошла до Саратова, и ей помогли.

Судьба Тамары Данильченко схожа с Любиной. Война застала ее в Черновцах. Там вступила в истребительный батальон. Ее ранило в ногу. Не успела подлечиться, а ей дали боевое задание: спасать скот, гнать его на восток. Дошли до Волги, но в Ахтубе, во время бомбежки, снова ранило. Повезли Тамару в Новоузенский район. Не помнит, как оказалась в Дмитриевке. Какие здесь гостеприимные люди! Вылечили. Научили работать в поле. Особенно внимательной оказалась агроном сортового участка Августа Алексеевна Амосова.

Звено Тамары Данильченко обрабатывало участок в 20 гектаров. Зимой девчата возили на быках снег из оврагов на поля, летом поливали участок водой из пруда. Урожай убирали серпами. А он был отменный: по 40 центнеров проса с гектара и по 20–25 центнеров пшеницы.

В село пришло печальное известие: в боях за Родину погиб дмитриевский комсомолец Петр Черкасов. Тамара с подругами пришли к его матери и сказали:

— Свое звено мы назовем его именем.

Мать подарила им портрет сына. Когда на обширном колхозном дворе состоялся смотр готовности к весеннему севу, почетное место заняло звено Тамары. А над плакатом, рассказывающем о подготовке звена к полевым работам, был поднят портрет Пети Черкасова.

Война изменила понятие о трудоспособном возрасте. Его Величество Подросток… Вот он, небольшого роста, вихрастый, часто в одежде отца, ушедшего на войну. И норму выполняет мужскую. В ту пору комбайнов не хватало, выручали жатки — «лобогрейки». На таких «чудо-машинах», ныне сданных в архив, Володя Заикин, отец которого погиб на фронте, скашивал за смену по 8-10 гектаров, в летние каникулы он зарабатывал до 250 трудодней.

Его сверстники Миша Кубанцев и Павлик Иванов чуть свет запрягали лошадей и — в поле. Их лобогрейки скашивали вдвое более заданного. Однажды на полевом стане появился боевой листок: «Привет вам, Миша и Паша! Вы умеете держать слово. Спасибо за ударную работу!»

— Это наша фронтовая норма! — с гордостью заявили ребята.

Лучшей наградой подростки считали, если об их ударной работе напишут из колхоза в действующую армию отцу или старшему брату. А для солдат такие письма — не меньше благодарности командира.

Мастера-старики должны были отремонтировать сельхозинвентарь, тракторы. А запасных частей не хватало.

— Выручайте! — обратились старшие к молодежи.

Снаряжается обоз в 17 подвод. Тянут их верблюды. Путь — в Саратов. Командует необычным походом комсомолка Анастасия Соколова. На подводах — мальчишки и девчонки. Они плохо одеты, не досыта накормлены. В оба конца рейс длился десять дней. А их было совершено — шесть, в общей сложности — это 2400 километров! Тяжело, но молодежь выполнила наказ старших: запчасти доставлены вовремя…