Во время войны главным содержанием военной доктрины было подчинение всей жизни страны и народа интересам отражения агрессии, избавления своей Родины и других стран от фашистского порабощения, исходя из требований: «Все для фронта», «Все для победы».
Задачи и боевая деятельность вооруженных сил определялись интересами разгрома в начале армии фашистской Германии и затем милитаристской Японии.
С точки зрения способов боевого применения вооруженных сил в принципе военная доктрина и военная наука признавали правомерность как наступления, так и обороны, необходимость сочетания различных видов военных действий. Но все же основным видом боевых действий считалось наступление, и личный состав Красной Армии воспитывался в сугубо наступательном духе. В Полевом уставе 1939 года подчеркивалось, что если нам войну навяжут, то Красная Армия будет самой наступающей армией.
Такой подход не противоречил оборонительному характеру военной доктрины в военно-политическом плане. Ибо наша доктрина исключала возможность развязывания войны и нападения на какую-либо страну со стороны Красной Армии. Речь шла о наиболее рациональных способах действий армии после того, как война уже развязана. Всемерно подчеркивалось, что мы войны не хотим, но готовы ответить «двойным ударом» на удар поджигателей войны.
Самым большим изъяном в военной науке и военном искусстве было то, что и в теории, и в практике стратегического планирования неправильно представляли себе условия, которые могли сложиться в начальный период войны. Предполагалось, что, как и в прошлом, в начале войны будут происходить лишь пограничные сражения частей прикрытия, а главные силы вступят в сражение не ранее чем через 10–14 дней. При этом не учитывалось, что германская армия была уже отмобилизована, могла осуществить внезапное нападение и сразу перейти в наступление основными силами.
Явно недооценивались и слабо отрабатывались вопросы обороны в оперативно-стратегическом масштабе, чем пришлось заниматься нашей армии в начальный период войны. Ведение обороны предполагалось как кратковременные действия по отражению вторжения противника с быстрым переходом в наступление и переносом военных действий на территорию противника. Не учитывалось, что для отражения и срыва агрессии противника потребуется ведение целого ряда напряженных и длительных оборонительных операций с превосходящими силами противника. Поэтому и оперативное построение войск, их эшелонирование не были приспособлены для решения задач в таких оборонительных операциях. И в учебном плане действия органов управления и войск в оборонительных операциях меньше отрабатывались. В целом войска были слабо подготовлены к решению оборонительных задач.
Опыт Великой Отечественной войны еще раз показал, что сочетание наступления и обороны — объективная закономерность вооруженной борьбы, и, как всякая закономерность, она действует с силой необходимости. Не считаться с ней нельзя. За недооценку обороны мы тяжело поплатились в начальный период войны.
Но как показала практика, не менее опасна также недооценка наступления, ибо только переходом в наступление можно добиться окончательного разгрома противника.
И при оборонительном характере военной доктрины не только не снижаются, а значительно повышаются требования к боевой готовности армии и флота, ибо агрессор, заранее изготавливаясь к войне, выбирает момент для нападения, и обороняющаяся сторона должна быть всегда готова к отражению агрессии. При анализе наших неудач в 1941 году приводится много различных причин. Но главная, решающая причина состояла в том, что наши войска к началу войны оставались на положении мирного времени, не были приведены в боевую готовность и не заняли назначенных оборонительных рубежей. Это означает, что всесторонне изготовившийся противник наносил удар по армии, которая к началу его нападения какое-то время находилась по существу в безоружном состоянии и еще не изготовилась для боевых действий. В более ужасное и невыгодное положение армию поставить нельзя. Именно это обстоятельство имело катастрофические последствия, предопределив неудачи и поражения в начале войны.
Боеспособность нашей армии к началу войны была значительно выше, чем ее боевая готовность. Из этого до конца уроки не извлечены. Боеспособность войск — фундамент их боевой готовности, но без поддержания войск в готовности к отмобилизованию и выполнению боевых задач невозможно реализовать их самые высокие боевые возможности.
Извлекая уроки из опыта прошлого, необходимо признать и то обстоятельство, что в довоенные годы у нас сложился немалый разрыв между рядом правильно разработанных и провозглашенных положений, требований и их реализацией на практике.
Германская армия с самого начала войны сумела захватить стратегическую инициативу. В результате внезапного перехода в наступление, массированного использования сил и средств на главных направлениях противнику удалось в первые же двое суток продвинуться до 110–150 километров, а в течение 15–18 суток — до 400–500 километров, окружив и расчленив крупные группировки наших войск и полностью нарушив оперативно-стратегическую устойчивость линии фронта.
Трудности нашей армии усугублялись и серьезными недостатками в практическом управлении войсками. Даже когда достаточно точно стало известно о предстоящем нападении на нашу страну и когда война уже началась, у Сталина еще не было однозначной оценки того, что произошло. Отсюда половинчатость и нерешительность действий, запоздалая постановка задач.
Главное командование Советских Вооруженных Сил, не получая своевременно достоверных данных из районов боевых действий и не зная подлинного положения дел на фронте, порой отдавало войскам нереальные распоряжения, не соответствующие сложившейся обстановке.
В условиях, когда устойчивость стратегической обороны была нарушена и образовались опасные прорывы крупных группировок противника на большую глубину, войска, стремясь любой ценой удержать каждый рубеж, ставились в еще более тяжелое положение. Большинство резервных соединений и объединений разрозненно направлялись к линии фронта для усиления войск первого эшелона или встречных контрударов. Это приводило к распылению сил и средств и позволяло противнику наносить поражение по частям.
Все же постепенно сама сложившаяся катастрофическая обстановка вынудила советское Главнокомандование осознать необходимость полного пересмотра прежнего плана ведения войны и перехода к стратегической обороне.
Все, начиная с Верховного Главнокомандования, Генштаба и кончая командиром подразделения и солдатом, на протяжении всей войны учились воевать. Если говорить о Сталине, то его хорошая память, умение быстро вникнуть в суть вопроса, сильная воля и твердый характер создавали предпосылки для проявления военного искусства. Но отрицательно сказывались отсутствие систематизированных военных знаний и военного опыта. Поэтому Сталин только через 1,5 года после тяжелых поражений начал более или менее разбираться в оперативно-стратегических вопросах.
Никто не отрицает, что у Сталина была хорошая интуиция, его способность быстро схватывать обстановку и разбираться в сложных вопросах. Например, Черчилля поразила быстрая и верная оценка Сталиным показанного ему плана «Торч» по высадке союзников в Северной Африке в 1942 году. «Это замечательное заявление, — отмечал он, — произвело на меня серьезное впечатление. Оно показывало, что русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него. Очень немногие из живущих людей смогли бы в несколько минут понять соображения, над которыми мы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев. Он все оценил молниеносно».
Знавшие и близко работавшие со Сталиным авторитетные люди единодушно отмечали, что наиболее сильной его стороной как Верховного Главнокомандующего было умение разбираться в сложных военно-политических вопросах, подчинять интересам политики решение экономических и стратегических задач. Хотя и в этой области были крупные провалы, как это случилось с определением возможных сроков нападения Германии на нашу страну. Но в последующем были и крупные позитивные шаги. Удалось избежать одновременной войны против Германии и Японии и осуществить их последовательный разгром, добиться участия западных стран в антигитлеровской коалиции, твердо и последовательно отстаивать на всех переговорах во время войны интересы СССР.
