Я резко отталкиваюсь от него. Прямо за ним я замечаю карту Шотландии на дальней стене. Сотни булавок, повязанные красными лентами, которые отмечают убийства Сорчи. Однажды я сожгла эту карту, разорвала ее в клочья. Теперь она снова здесь, в целости и сохранности.

Было время, когда я бы рассказала Гэвину, что мои шрамы рассказывают историю убийства каждого фейри. Как я училась, чтобы убить одну фейри, которую больше всего хотела. Я бы сказала, что они моя своего рода гордость, мои победные медали. Мои шрамы рассказывают историю о девочке, которая уничтожала саму себя, пока не осталась мстительная Охотница из зеркал.

Вещи, которые стали более значимыми в моей тюрьме, не имели ничего общего с местью или жаждой убивать фейри, или с тем, чтобы быть Охотницей. Это были танцы. Смех. Горе и дружба. Крепкие объятья и тяжелые прощанья. Украденные поцелуи под кровавой луной.

- Нет, - тихо говорю я, - они рассказывают о том, как я снова стала человеком.

Глава 19.

Я проспала весь следующий день. И, хотя мои конечности все еще дрожали, когда я вылезла из кровати, я была в состоянии твердой походкой пройти к своему шкафу. Прислонившись ухом к двери, я улыбнулась, когда услышала, как Деррик напевает похабные песенки. Его голос приглушил шелест ткани.

Я дважды постучала, прежде чем открыть дверь. И вот он, растянувшийся на горе разноцветных шелков, держит в руках иголки с нитками.

- Айлииииэн, - пропел он, крылья запорхали веером позади него, - тебе лучше! Ты проснулась! Выглядишь так, будто тебя переехал поезд, а потом бросили в реку.

Прислонившись к дверной раме, я сказала:

- Должен был добавить в конце про укусы, не так ли? - я согнула руки, ноги, они все еще болели. - В любом случае, клянусь, это хуже. Огоньки злобные.

Золотой ореол Деррика стал красным от напоминания.

- Я должен был понять, что Видящий врет. Если бы он не был твоим другом, я бы снял с него кожу и взял ее в качестве трофея, - он останавливается на одной из тканей, глубокого королевского синего цвета. - Но так как ты, кажется, дорожишь его жизнью, я лишь укусил ублюдка за руку. Зуб за зуб. У него был привкус страдания.

- И, я вижу, в последствие ты вернулся в мой шкаф.

Деррик продел нить в иголку, которая почти в половину размера всего его тела.

- Я был так счастлив, что ты создала его для меня! Я спал в своей собственной версии твоего шкафа последние три года, и он никогда не пах так же. Только деревом. Я ненавижу запах дерева, - он взглянул на меня. - Ты снова заставила его пахнуть розами. И милыми водопадами, - он лениво улыбнулся, - и девушками.

Я почти сказала ему, что не делала шкаф специально для него, но он выглядел таким довольным, что сказав это, я выглядела бы как зануда. Вздохнув, я поддела одну из тканей пальцем ноги.

- Что это?

- Я шью платья. Когда я пришел сюда, шкаф выглядел будто ад.

- Он был пустым, полагаю?

Деррик взглянул на меня, как будто я внезапно стала ненормальной.

- Конечно, глупый человечишко. Кто пользуется пустым шкафом? Как ты можешь разгуливать в этой отвратительной одежде, выданной твоей подругой, только потому, что Огоньки обслюнявили всю твою кожу? - огоньки обслюнявили? О Боже. Он начал шить снова, двигаясь так быстро, что я видела лишь поток света. - Я даже сделал для тебя шелк. Намного лучше, чем ваш человеческий шелк, не то что бы ты просила меня об этом раньше…

Я посмотрела на него с подозрением. В нормальном состоянии пикси двигаются быстро, но он делает те же раздражительные движения, которые делает, когда…

- Кто-то дал тебе меда?

- Эйтиннэ дала мне только крошечный глоточек, - он вытягивает большой и указательный палец, показывая часть. - Глоточек. Я люблю ее. Я должен сшить для нее платье.

О, ради Бога. Из-за меда Деррик становится чрезвычайно активным. Шьет, чистит, полирует. Он мог сшить сезонный гардероб после миски.

- Нам больше не нужны платья. Здесь нет никаких балов или собраний. Помнишь?

Он остановился и взглянул на меня.

- Только потому, что миру конец, ты больше не можешь одеть что-то необычное?

Я вздохнула. Это должно быть ловушка. Есть ли правильный ответ на этот вопрос?

- Хорошо, но…

- Отлично! В любом случае, я сделал это для тебя, - Деррик бросил мне одежду, и так как я все еще замедленна от укусов Огоньков, то не смогла поймать ее. Она кучей свалилась у моих ног. - Одежда для охоты. Теперь будь любезна, сними эту отвратительную, неподходящую, пахнущую слюной Огоньков одежду, и одень эту.

- Ты - чудо, - сказала я сухо. - Я так и сделаю, - я оглядела одежду, в которую меня переодела Кэтрин. На вид она не принадлежит ей - примерно на 2 размера больше, и я тону в рубашке. Я, наверно, нелепо выгляжу.

- Ничего, что ты плохо пахнешь, - сказал Деррик спокойно. - Ты все равно моя фаворитка.

Он отвернулся, продолжая шить наряд, который оставил на середине, когда я зашла, намекнув мне закрыть за собой дверь и оставить его в покое. Я уважаю его желания, поэтому лишь наклоняюсь, чтобы взять охапку вещей у моих ног.

Я разложила одежду на кровати. Шерсть безупречно соткана, я не думала, что шерсть может быть такой мягкой. Сшито, конечно, идеально. Пикси никогда не делали что-то менее, чем идеальное.

Я медленно переоделась, отмечая, как сильно болят мышцы. Пока одевалась, я заметила новые раны на руках и ногах. Крошечные укусы от огоньков сейчас заживают.

Овальное зеркало в углу комнаты со всех сторон показывает мое тело. Даже раньше, до того как начала охотиться, я никогда не соответствовала идеалу красоты, ожидаемой от женщины в обществе: моя кожа была столь веснушчатой, что моя гувернантка как-то посоветовала мне смазывать ее сливками, чтобы достигнуть гладкой кожи цвета слоновой кости. Сейчас же мои ровесники посчитали бы меня слишком мускулистой, а оспины и углубления от моих излеченных ран - неженскими и, в их умах, нежелательными.

Но после всего, через что я прошла, я горжусь, что у меня такое сильное тело, что есть отметки, показывающие, сколько оно вынесло. И не имеет значения, насколько болезненными эти воспоминания могут быть.

Я быстро помылась в ванне и надела новую одежду на мои новые шрамы. Как только я заправила рубашку в штаны, дверь в спальню открылась.

- Ой! - сказала Кэтрин, резко остановившись. В руках она держала поднос. - Я ужасно извиняюсь, я ожидала, что ты все еще будешь в постели, - она хмурится, закрывая дверь позади себя. - Ты должна быть в постели.

- Я встала 5 минут назад, а ты уже нянчишься со мной? - сказала я, приподнимая бровь. Я бросаю более пристальный взгляд на дымящееся блюдо, которое она несет. - Это еда?

Она закатывает глаза и передает мне поднос, я сажусь за стол. Какой-то стейк с белым соусом, который выглядит совершенно незнакомо. Не то, что я обычно ем по утрам.

- Что это? - я так голодна, что мне практически все равно. Подцепив кусочек, попробовала его на вкус. Оно могло быть столь же мягким, как булочки, и все равно это останется лучшим мясом, которое я когда-либо пробовала.

- Оленина. Феи здесь охотятся и приносят мясо для нас

Я чуть не уронила вилку.

- Фейри?

Кэтрин оценивает меня терпеливо.

- Мне нравится это еще меньше, чем тебе, но у нас перемирие, и мы соблюдаем его - до тех пор, пока они не убьют человека.

Значит, это перемирие не распространяется на разрешение фей подвергать пыткам людей в пещере в качестве теста, чтобы доказать, что эти люди не находятся под влиянием фейри. Думаю, я не должна удивляться этому. В конце концов, это город пикси. Он был сделан для фей и никогда не предназначался для человеческого обитания. Важно только то, что мы вынуждены были разделить его с ними.

Деррик пропел строчку из песни из глубины шкафа, прозвучало это как очень непристойное слово для определения части мужского тела. Кэтрин уставилась на дверь.

- Боже мой, что он там делает?