— Встретить тролля с двумя полными вёдрами, — раздался позади Фонси негромкий мягкий голос, и хоббит чуть не плюхнулся обратно в бадью, — примета безусловно добрая, это к чистоте. А вот встретить в банной лоханке посреди Карн Дума человека неведомого племени, говорящего на Западном Всеобщем с западным же произношением, причём с самим собой — вот это к чему, хотел бы я знать.

Фонси обернулся. Рядом с его бадьёй стоял большец — не очень для большеца высокий, упитанный, с ровно подстриженной тёмной бородой. Он кивнул на воду и вопросительно приподнял бровь. Один глаз его слегка косил наружу, что придавало ему вид таинственный и шальной.

Фонси кивнул в ответ и сам опустился в воду, успевшую за это время чуть остыть, а может, это и сам Фонси к ней привык. Большец улыбнулся и тоже залез в бадью.

— Хорошо... — выдохнул он, опустившись в горячую воду, — ну так что же? К чему такая встреча?

— А ты-то сам, почтенный, как думаешь? — ответил вопросом на вопрос Фонси, принимаясь за мытьё — без мочалки и мыла, да уж как есть.

— Не спеши, — посоветовал ему большец, — лучше посидеть, пока грязь размокнет, а потом тролль новой воды принесёт, вот в ней уже и мыть себя. Ты этого не знал, значит в Карн Думе ты в первый раз и, скорее всего, первый день. Я прав?

Фонси не ответил.

— Лицом и ростом ты похож на мальчика лет десяти-одиннадцати, — продолжал темнобородый, — но телом ты взрослый мужчина. Ты хорошо сложён и подвижен, твоё тело не искривлено болезнью. Я подозреваю, что ты просто принадлежишь к некоему малорослому народу. Такие народы есть здесь, на севере, но твоё произношение, как я уже сказал, выдаёт в тебе уроженца запада. Я прав?

— Я действительно с запада, — согласился Фонси.

— Значит, я угадал! — расплылся в улыбке темнобородый. — Лонд Даэр? Митлонд? Тарбад?

— Немного севернее Тарбада, — сказал хоббит, — и восточнее Митлонда.

— Это неважно, — отмахнулся болынец, — главное — это то, что ты добрал себя, наконец, в Карн Дум.

— Прости, почтенный, — осторожно сказал Фонси, — я не совсем понял, к чему ты клонишь. При чём здесь то, что я добрался в Кардун и при чём тут Тарбад и Митлонд?

Что-то было отдалённо знакомое в том, как держал себя незнакомец, и в том, как он говорил, но хоббит никак не мог определить, что именно. Большец явно считал, что нашёл в Фонси родственную душу и беседует с ним о чём- то отлично понятном обоим. Вот только о чём?..

— Лукавишь, — усмехнулся косоглазый большец. — Не бойся, я не заступлю тебе дорогу. Кстати, как твоё имя?

— Кудук, — не моргнув глазом, ответил хоббит, — Кудук, сын Гарантая.

Лоб незнакомца на мгновение собрался морщинами, брови приподнялись — он словно пытался припомнить что-то ускользающее.

— Гернот, — представился он в свою очередь, — Гернот, сын Гизельхера. Как и ты, прибыл издалека, но только совсем с другой стороны. Оставим эти церемонии, господин Кудук, мы с тобой люди деловые. Ты сюда на разведку приехал или за чем-то особенным?

— Допустим, за чем-то особенным... — прищурясь, ответил Фонси, — но зачем ты спрашиваешь? Или предложить что хочешь?

Кажется, он начинал понимать, чего от него нужно Герноту сыну Гизельхера.

— А ты сам приехал или промышлять послан? — заговорщицки осведомился Гернот.

— Да искал я один товар для моего батюшки, — сказал Фонси, наблюдая, как загораются глаза у косоглазого Гернота, — особый товар, штучный, да говорят, что нет его больше, ни за какие деньги. Вот теперь придётся пустому домой возвращаться.

— Зачем же пустому? — расплылся в улыбке Гернот. — Договоримся как-нибудь. А что за товар-то ищешь? Я сам штучных работ при себе не держу, но достать могу. Гномья работа, из-под Горы, столетней давности.

— Нет, мне не гномья работа нужна, — усмехнулся Фонси, — а эльфийская. Старая, старая эльфийская работа. Не найдётся?

Гернот побледнел. Оглянулся по сторонам, прижал палец к губам.

— Тсссс! И не заикай себя здесь про такое, если жить хочешь, господин Кудук. Просто выбрось из головы. Мой тебе совет — купи белой кости, не прогадаешь.

— Белая кость? Это вот эти страшные зубы? — спросил Фонси, показывая руками длину зубов, замеченных им на рынке.

— Да. Да! — Гернот, сын Гизельхера, явно обрадовался тому, что Фонси перестал говорить о сильмарилах. «Вот», — подумал хоббит, — «не только я один не знал, что они давно сгинули».

— Белая кость бывает только на далёком юге и здесь, на севере, — продолжал Гернот, — но с юга её больше не возят, а когда и возили — всю перекупал Гондор. Сейчас времена для торговли тяжёлые. Дед мой торговал с самим Королём-под-Горой, состояние нажил, не сходя с места, а я вот мотаю себя по свету — и гора не та, и король, прямо скажем...

— Да и купец нынче не тот пошёл, — важно покивал Фонси. — Осторожнички, тьфу! Лишь бы им ярмарки устраивать, друг другу солёную черемшу да мочёную репу продавать.

— Мало торговли, мало. Пути торговые зарастают, купцы по домам сидят — кто в ремесленники подался, кто в помещики. Только такие, как мы с тобой, господин Кудук, и ходят по свету. Но нам зато и барыш побольше выходит, за труды и опасности, э? Бери белую кость, господин Кудук, это дело верное. Я тебя сведу с продавцом безвозмездно. Ты только на следующую зимовку постарай себя жемчуга привезти. За жемчуг у нас хорошую цену дадут. Раз ты по штучному товару знаток, жемчуг достать сможешь.

Фонси кивал, поддакивал и говорил, что постарается обязательно. Между тем тролль-прислужник принёс ещё воды и, к великой радости хоббита, что-то сомнительной чистоты и происхождения, но всё-таки напоминающее мочалку. Фонси отмылся так, что чище, пожалуй, он бывал только после бани в Шире.

— Сейчас за белой костью пойдём? — спросил Фонси Гернота, прикидывая в уме, как будет отговариваться.

— Нет, сейчас не получит себя, — отвечал Гернот, вылезая из бадьи, — мне ещё с одним знакомцем поговорить надо, с приказчиком, — он кивнул в сторону одной из бадей, где мылись три усатых большеца. Ты меня на рынке завтра найди, господин Кудук, а если нет, так я тебя сам найду. А пока — бывай здоров!

Фонси вышел из бани и как следует повертелся возле очага в предбаннике, где сохла одежда.

«Тепло, чисто и сухо», — порадовался он, — «да тут и жить можно!»

Похоже, что по местному времени был вечер, хотя темно сейчас было почти весь день — баня заметно опустела, и одежды на сушилке поубавилось. В углу, сидя на лавочке, заканчивал одеваться один из посетителей. Вот он натянул на ногу сапог... сначала Фонси подумал, что на низкорослом большеце чулки мехом наружу, но потом глянул на собственные мохнатые ступни и остолбенел.

— Стой! — воскликнул он, кидаясь к штанам и рубашке. — Стой, подожди чуть-чуть, я сейчас!

Но низкорослый большец — или всё-таки высокорослый хоббит? — не обратил на окрик никакого внимания, решил, видно, что это не ему.

Фонси наскоро оделся, проверил, не исчез ли из кармана напильник, потом выбежал к орку-привратнику, забрал у него шубу, шапку и батог и остановился, озираясь.

В темноте кое-где светились огоньки — обитатели Кардуна готовили ужин или заканчивали дневные дела. Где-то тяжело протопал ножищами тролль.

Прислушавшись, Фонси уловил и звуки других шагов. Лёгких, непохожих на большецкие или орчьи. Развернувшись на звук, он зашагал туда, быстро, почти бегом. Но вскоре шаги затихли — вероятно, незнакомый хоббит зашёл в один из шатров, из которых в основном состояла эта улица.

Фонси огляделся, чтобы прикинуть, где находится. Дорогу от рынка к бане он помнил, дорогу от дома Сосрыквы к рынку — тоже. А вот в какую сторону он пошёл, выйдя из бани, и куда с тех пор поворачивал — а поворачивал он раза два или три — хоббит не помнил.

«Олифан меня заешь!» — по привычке пожаловался он своему верному батогу. — «Опять, как в Пустограде. Ладно, пойду искать дом Сосрыквы».

Он шёл мимо чьих-то грубых шалашей, где лаяли потревоженные собаки, мимо каменных хижин, откуда раздавался многоголосый храп, и пришёл, наконец, в какое-то совсем безлюдное место. Судя по нагромождениям каменных плит и обломков, это была самая северная часть Кардуна, где зимовка кончалась, и начинался сам великий город Кардун, вот уже тысячу лет как лежащий в развалинах, где никто не жил, и куда никто, кроме Сосрыквы, никогда не ходил.