А за окошком — родина: Подъемный кран да глина. Да желтая болотина, Да красная калина. А поправей немного, В серебряной росе — Веселая дорога — Каширское шоссе. И листья кружат в танце, И ветки — словно сеть. И едут иностранцы На церковь поглазеть. Летящая, как слава, Из глубины веков, Для них она — забава, А для меня — любовь. И вдалеке за горкою — Поля, поля, поля… Полыни ветка горькая Она — как жизнь моя. Привет родному краю! Я весь навеки твой, Я медленно сгораю С березовой листвой. 1969 По лесному перелогу, По ракитовым кустам Прямо выйду на дорогу К дорогим моим местам. С ручейком посередине Сыроватый редкий бор. Там сорока на осине Мне знакома с давних пор. Удивляясь, словно чуду, Всяким травам и хвощам, Понемногу позабуду, Что кому наобещал. Позабуду день, что прожит В бестолковой толкотне, И друзей моих хороших, Что злословят обо мне. Ничего она не стоит, Вся на свете суета, Рядом с мудрой красотою Придорожного куста. 1969 Зеленые дали померкли. Но осень суха и чиста. По старой разрушенной церкви Узнаю родные места. Динамик гремит у дороги О первых полетах к Луне. Давно позабыли о боге В родимой моей стороне. Трава зеленеет привольно В проломах заброшенных стен. Взбираются на колокольню Рогатые черти антенн. И только у края покоса Над желтой осенней парчой Тревожно мерцает береза Нетающей тонкой свечой. 1969 Заигрался камышинкой Ветер с самого утра. (Называется Лапшинкой Деревенька в три двора. Здесь ромашкам нет помехи На заброшенном гумне. Здесь я словно в прошлом веке, В дальней дедовской стране. Если б только над карнизом, Где ютятся воробьи, Не топорщил телевизор Рожки тонкие свои; Если б только хриплым свистом В этот тихий край берез Не врывался сквозь транзистор Мир сомнений и угроз; Если б не было тревожно От сегодняшних примет, То и вправду было б можно Превозмочь движенье лет. 1969 Невыразимой сладкой тишью Полны осенние луга. И с высоты следит за мышью Проворный сокол пустельга. То на высокий провод сядет, То снова вьет свои круги… А у болота ветер гладит Сухие заросли куги. И ничего не надо больше: Смотреть на чистые поля, На облетающие рощи Желтеющего сентября. Смотреть бездумно и беспечно, С ребячьей радостью вокруг — Как будто жизнь чиста и вечна, Как этот золоченый луг. Как будто может повториться На том печальном рубеже И эта даль, И эта птица, И этот лютик на меже. 1969 Черные листья осины. Зелень кукушкина льна. Дивной, неведомой силы Русская осень полна. Птицы ли вдаль улетают, Жгут ли на поле жнивье, — Эта пора наполняет Нежностью сердце мое. Как бы прошел я все муки В той неуютной дали, Если б не помнил в разлуке Запах родимой земли? Да и сегодня, пожалуй, Жить мне трудней бы пришлось, Если бы грудь не дышала Светом притихших берез. Если бы снова и снова Не осыпал я росу С зонтиков болиголова В этом осеннем лесу. 1969 Капустная синяя свежесть. И красные клены вдали. Последняя кроткая нежность Притихшей осенней земли. И сердцу легко и тревожно. И в речке густеет вода. Неужто когда-нибудь можно Все это забыть навсегда? И эти намокшие колья, И стадо на том берегу, И зелень свекольного поля На сизом остывшем лугу? И эти кусты, и осинки, И берег с холодной травой, И женщину в красной косынке Над свежей зеленой ботвой? 1969 |
