В середине перелеска,

Словно память о былом,

Осень, чистая, как детство,

Клены трогает крылом.

Не осенний

И не летний

Бродит ветер по траве.

Все заметней,

Все заметней

Жилки красные в листве…

Как мне быть

И что мне делать?

Как я жил

И что я смог?..

И бодрит больное тело

Неосенний ветерок.

Ветер носит птичьи перья,

И вдали кричит сова…

Но живут еще деревья,

И растет еще трава.

В середине перелеска,

Словно память о былом,

Осень ясная, как детство,

Клены трогает крылом.

В тумане плавают осины,

И холм маячит впереди.

Неудивленно и несильно

Дрожит душа в моей груди.

Вот так, наверно, и застыну,

И примет мой последний взгляд

Морозом схваченную глину

И чей-то вырубленный сад.

Издалека, из тьмы безгласной,

Где свет качается в окне,

Твой лик печальный и неясный

На миг приблизится ко мне.

Уже без вздоха и без мысли

Увижу я сквозь боль и смерть

Лицо, которое при жизни

Так и не смог я рассмотреть.

Дохнул на лес прохладный ветер.

Притихли бойкие дрозды.

И огоньками бересклетин

Зажглись поблекшие кусты.

И за рябиной придорожной,

За тенью старого плетня

Прозрачней, чище и тревожней

Блестит осенняя стерня.

                              Вере Ивановне

Как сердце устало!

Как нужно покоя.

Хотя бы на несколько ранних минут,

Чтоб выйти в осеннее чистое поле

И знать, что тебя не зовут и не ждут.

Чтоб лес вдалеке.

Хорошо, если сосны.

Чтоб просто идти, никого не виня.

Чтоб было прозрачно, легко и морозно.

Чтоб тихо у ног шелестела стерня.

Как сердце устало!

Как нужно минуту:

Уйти, раствориться в туманной заре,

В чернеющем поле, ветрами продутом,

В просторном, холодном, седом ноябре.

Наконец пришло спокойствие.

Листья падают, шурша.

И рябиновыми гроздьями

Наслаждается душа.

Спит ручей за тонкой наледью,

Сонно, медленно струясь.

Между ним и давней памятью

Есть таинственная связь.

Сердце чувствует согласие

Свежих ран и дальних вех…

Снегири сидят на ясене,

Сыплют семечки на снег.

                     А. Твардовскому

Осень, опять начинается осень.

Листья плывут, чуть касаясь воды.

И за деревней на свежем покосе

Чисто и нежно желтеют скирды.

Град налетел. Налетел и растаял

Легким туманом в лесной полосе.

Жалобным криком гусиная стая

Вдруг всполошила домашних гусей.

Что-то печальное есть в этом часе.

Сосны вдали зеленей и видней.

Сколько еще остается в запасе

Этих прозрачных стремительных дней?

Солнце на миг осветило деревья,

Мостик, плотину, лозу у пруда.

Словно мое уходящее время, —

Тихо в затворе струится вода.

Кто занес тебя, береза,

На такую высоту —

Выше леса,

Выше плеса,

Прямо к самому кресту?

Хорошо ль тебе живется

На старинных кирпичах?

Что за птица рядом вьется

В белых солнечных лучах?

И куда ведет дорога

Вдоль синеющих столбов?

Что там слышно возле бога,

Возле ржавых куполов?

Может быть, сквозь грозы злые

Видно с гулкой высоты

Все года мои былые,

Все начальные мечты?..

Черный пруд в наплывах тины.

Отраженья облаков.

Ребятишки у плотины

Ловят сетками мальков.

Может, это я у хлева

Тихим мальчиком стою

И ломоть ржаного хлеба,

Глядя на небо, жую?

И смотрю на край откоса,

И никак не ясно мне:

Почему растет береза

На разрушенной стене?

Приехала мать из Воронежа,

Из милой моей стороны.

И мысли притихли тревожные,

И вспомнились детские сны.

Сидим, говорим про забытую,

Седую почти старину,

Про давние годы несытые,

Про дом, про родню, про войну…

И теплым дыханием родины

Согрет мой нерадостный быт…

Да, много нелегкого пройдено,

И много еще предстоит.

Но все же какие хорошие

Нам в жизни минуты даны!..

Приехала мать из Воронежа,

Из милой моей стороны.