«Ну что ты будешь делать», — сетовали удрученные жители Маленькой Планеты. — «Ну, что за жизнь без Сексуальной Революции. Не жизнь это вовсе, а сплошное издевательство над уважаемым социумом. Над нами, такими, вся ж Галактика смеется…»

Плохо им было. И вот наконец всем на радость настал тот день, когда, как говориться, вчера было рано, а завтра будет поздно.

«Свершилось,» — обрадовались жители Маленькой Планеты и радостно высыпали на улицу.

И действительно — свершилась Сексуальная Революция.

«Вот теперь-то мы заживем по-настоящему, на высшем галактическом уровне,» — решили все.

По этому случаю всюду устроили массовые гулянья с танцами и салютом. Кругом вывесили яркие ленты и транспаранты с надписями: «Сексуальная Революция — важнейшее событие нашего времени!» Народ ликовал в предвкушении новой жизнь… Все думали, что теперь-то уж точно все будет здорово. Ни у кого и в мыслях не было, что согласно социально-историческим законам вслед за Сексуальной Революцией придет… Сексуальная Гражданская Война!

Пожалуй, общего у нас — только зубы и ногти, скорее — одни зубы. Остальное мне не принадлежит и показывать это остальное не время, а торопить события — не в моих силах.

Я осторожно провожу пальцем по скуле (скулы у меня малозаметные, но рука находит их безошибочно) и чувствую еле заметный бесцветный пушок, больше ничего. Но стоит нажать посильнее, и сквозь несколько миллиметров кожи я ощущаю настоящую скулу — твердую границу Его тела. Он — реальность, данная мне в осязании, почти исключительно в осязании (не относиться же серьезно к этим высовывающимся из меня твердым пластинкам) — а ведь увидеть Его целиком во весь Его почти двухметровый рост не составило бы никакого труда — стоит лишь зайти в районную поликлинику… Ха! Он думает, что увидев меня на экране рентгенолога, сможет убедиться в своей власти. Пускай, я не гордый. Если братишка хочет потешить самолюбие — его дело: я уже наизусть выучил все эти дешевые штучки.

Братишка… а ведь это — почти правда, росли-то мы вместе, сроднились теснее близнецов. Он еще ничего не соображал, а я уже делал что хотел, играя им как марионеткой — и сопротивляться мне он не сможет никогда… Я поднимаю руку и с удовольствием осознаю свое главенство. Он не оказывает мне ни малейшего сопротивления, взмах руки — моей руки — неостановим как вздох. Я знаю. Он терпелив. Он может притворяться бесконечно: торопиться некуда, в конце концов. Его время настанет. Тогда Он стряхнет меня, словно изветшавшую одежду, и восстанет для своей таящейся во мраке, непостижимой для нас жизни, свидетелем которой мне быть не дано… Но пока хозяин — я. Конечно, я могу еще нанести Ему неотразимый удар; пламя очистит обоих, смывая наши следы с затвердевшей корки планеты — но Он знает: я не стану этого делать.

Горе побежденным; я слаб и хочу верить, что в тот мир, где уже не будет меня, я все же сумею проползти своим вторым Я — а пробравшись туда, я не буду беспокоиться уже ни о чем… Он идет и мне приходится повиноваться. не стоит раньше времени его беспокоить: он слишком жалок. К тому же я слишком крепко скроен и не смог бы помешать его планам внезапно ломающейся ногой или распадающимся черепом. Ну так и черт с ним! Мне довольно и того, что я проникаю в него целиком, оставляя в его собственность только смешно выпирающий зад да появившийся в последнее время животик.

Да, все было бы хорошо, но мне все чаще приходит в голову… нет, приходит в голову ему, а мне… мне просто думается, что он не так прост, как я всегда считал. Действительно, что с того, что я контролируя каждый его вдох, обнимая собой его легкие? Что с того, что его мозг, словно в клетке, заперт в моих костях? Как ловко он пробрался в мое нутро, как ловко пророс в меня и прижился во мне! Временами я не понимаю, кто в ком обитает, кто из нас хозяин, а кто жилец.

Мерзавец! Мне, которому суждено топтать его прах, приходится каждое мгновение трепетать от страха… но нет, нет — он никогда не решится… ведь не решишься?….вопрос. Надоел!

Кстати, мне отлично известно, что чувство, будто тобой управляют — вернейший признак шизофрении. Но, право, — шиза не самый плохой выход из этого мира, где все живут лишь затем, чтобы выпустить на волю живущего в них скелетика… Я согласен, согласен помешаться — по крайней мере Ему придется ждать еще сколько-то лет, прежде чем все окажется в Его власти…

Мы еще подождем…

Жизнь капитана Стартона была посвящена поиску братьев по разуму. Подходящую планету он нашел всего в двухстах парсеках от Земли. Состав воздуха, климат, растительность — курорт, а не планета. Стартон поспешил объявить ее свободной колонией Земли и разбил лагерь для астронавтов.

На орбите остался болтаться корабль с вахтенными да еще челнок-лаборатория профессора Делора. Делор тоже искал разумную жизнь, но не в просторах космоса, а в пробирках. Правда, пробирки эти он любил помещать в самые различные космические состояния. Профессора астронавты видели редко; еще реже слышали его тихий говорок. Время он проводил на орбите, у себя в челноке, выписывающем замысловатые фигуры — для особой чистоты эксперимента.

Как-то утром Делор спустился с орбиты к Стартону в лагерь и устроил переполох.

— Я нашел их! — кричал он неожиданно прорезавшимся петушиным голосом. — Нашел! Я обнаружил разум!

— Что? Где? — Стартон налил воды в стакан и чуть не силой заставил профессора отхлебнуть.

— В антимире!

— Разумные существа в антимире?

— Да!

— И что, их можно увидеть?

— У меня в лаборатории! С помощью хроноспектробинокуляра!

Через полчаса Стартон уже был в профессорском «доме». С капитаном увязалась младший пилот Лола, более любопытная, чем любознательная, но в любом случае — очаровательная. Делор трясущимися руками настроил окуляр, и астронавты приникли к нему. Вначале мелькали какие-то призраки, но вдруг изображение прояснилось. О, господи! Шевелящийся клубок червей, черная слизь, пульсирующая жижа… Лола ойкнула и по стенке сползла на пол. Делор поспешил выключить аппарат.

— Коллеги, что тут такого? — говорил он, помогая Лоле и Стартону прийти в себя. — Раз они живут в антимире, значит, это наши антиподы и, естественно, они вызывают антипатию.

— Я всю жизнь мечтал встретить разумных существ, — бормотал Стартон. Но эти…

Делор пожал плечами.

Прошло земных полгода, и вот однажды мечта Стартона осуществилась. На великолепном звездолете прилетели гуманоиды — высокие, светлокудрые, голубоглазые. Улыбки не сходили с их лиц. Ни тени высокомерия, ни малейшей агрессии…

Стартон встретился с капитаном светлокудрых Берком в непринужденной обстановке, и тот покорил его своим обаянием. Ночью Стартон не спал и долго размышлял о перспективах сотрудничества с инопланетянами. Он был счастлив. И вдруг тишину нарушили взрывы и выстрелы. Стартон бросился к окну: на лагерь пикировали челноки светлокудрых. Яркая вспышка в небе не оставила сомнений: орбитальная станция землян — взорвана. Еще взрыв, совсем рядом, и Стартон потерял сознание.

Очнулся он среди своих. Здесь были все, кроме Делора, который, по-видимому и не догадывался о происходящем, сидя в своей лаборатории, а, может, отдыхая в ней же. К пленникам вошел Берк, лучезарно улыбаясь.

— Предатель! — прохрипел Стартон.

— Приятно слышать такие слова от врага.

— Врага?!

— До чего вы наивны, капитан. Наши расы настолько похожи, что конкуренции не избежать. То, что нужно вам, нужно и нам.

— Космос большой, — возразил Стартон. — Мы могли бы договориться.

— Договариваются с равными, а мы превосходим вас, — ответил Берк. — Вы не нужны нам. Через час вы умрете.

Вышел.

Пленники молчали. Любой разговор был бы сейчас кощунством. Каждый старался уединиться со своими мыслями, и Стартон не хотел никаких слов. Но попрощаться хотя бы с Делором надо, и он включил рацию, встроенную в часы.