— Заткнись! — рявкнул герцог.

Его губы скривились в презрительной усмешке, а взгляд был обращён в направлении ярко освещённого Императорского дворца, видневшегося вдали.

— Только не сейчас, ещё слишком рано, — тихо шептал он себе под нос. — Только бы не отозвались колокола центрального Храма.

— Но почему это так важно? — задал вопрос Годрик, услышав последние слова отца и теперь теряясь в догадках.

— Ты ничего не понимаешь, щенок, — прозвучал через несколько минут ответ от герцога, который потихоньку начал успокаиваться — Если бы зазвучали всё колокола, то значит, умер сам Император. А этот было бы полной катастрофой для моих планов. Но раз центральный Имперский Храм молчал, то это кто-то из членов Императорской семьи или глава одного из древнейших родов.

— Но кто это может быть?

— Надеюсь, это окажется Монах, — хищная улыбка исказила лицо мужчины, продолжавшего разглядывать в окно огни города.

— Боюсь, Ваша Светлость, Вашим надеждам не суждено сбыться, — отозвался из-за спины герцога тихий голос Ксонофилиуса, который уже успел прийти в себя.

— Что с тобой было, старик? — тут же отозвался мужчина, поворачиваясь.

— Иногда у меня бывают видения, — тихо ответил маг.

— Что же ты видел?

— Сегодня ночью великий князь Эдуард, брат Императора, был убит у себя в постели в своей резиденции, что старом городе.

— Как это произошло?

— Его отравила собственная жена. Великая княгиня Анна давно была больна и не захотела уходить на суд Богов в одиночестве. Женщины слабы… Она на ночь дала мужу бокал с отравленным вином, а затем и сама приняла яд, — рассказал маг суть своего видения.

— Сами Боги благоволят к моему плану, — восхитился герцог Савойский, расхохотавшись. Толстое тело мужчины начало колыхаться от смеха, который звучал столь зловеще, что даже его собственный сын невольно зашептал слова молитвы. — Теперь на одного человека меньше стоит у меня на пути. И что самое замечательное, меня в этой смерти совершенно не заподозрят. Как же вовремя это случилось.

— Отец, нам следует скорее вернуться домой. Думаю, Вас будут искать и возможно даже вызовут к Императору.

— А вот это первая твоя здравая мысль за сегодняшний день, — прервал свой хохот герцог, мгновенно сосредотачиваясь. — Ксонофилиус, мне нужно уходить. В твоих же интересах, чтобы всё, что произошло сегодня здесь, осталось тайной.

— Я буду нем как рыба, — твёрдо сказал маг, провожая своих гостей к двери.

— Тогда прощай. Если понадобишься мне, я вызову тебя дополнительно, — бросил напоследок герцог Савойский, запахнул плащ и накинул на голову капюшон.

Через пару минут две тени почти бесшумно растворились в ночной тиши, оставляя старого мага одного. Кснофилиус с облегчением захлопнул входную дверь и тихо прошептал, обращаясь в пустоту:

— Я вижу гораздо больше, чем ты думаешь, Эраст Нортрем, герцог Савойский. Но знать тебе об этом совершенно не обязательно. К тому же нити судьбы ещё не до конца сложились в узор… Слишком многое ещё не определено окончательно.

========== Глава 11. Две победы, два поражения ==========

Дом Трита Русофа, городского старосты Валенса, стоял на тихой, малолюдной улочке невдалеке от центральной площади и величественного Храма. Это был старинный двухэтажный особняк с изумительной лепниной и резными колоннами, больше подходящий для столицы, чем для провинциального городка. Знающие люди уже давно поняли, что при необходимости искать старосту можно либо тут, либо в трактире «Гордость Империи», но никак не в здании городского ратуши, где глава города практически не появлялся. Жил Русоф одиноко и гостей практически не принимал, но для герцога Валенского, своего сюзерена, ему всё-таки пришлось сделать исключение, предложив провести ночь в гостевой комнате. В итоге, вечер столь хлопотного для него дня Эрик Хомоф проводил в доме городского старосты, как он и предупреждал Алексиса Обрэ.

Эрик сидел в отведённой ему комнате в мягком, удобном кресле и лениво перебирал деревянные чётки. Мысли его то и дело возвращались к убийству. Он прокручивал в голове известные ему факты, вспоминал проведённые днём разговоры, но никак не мог за что-нибудь зацепиться. Все допрошенные внушали доверие, но вместе с тем непонятное чувство подсказывало, что убийца кто-то из них, а никак не посторонний человек. Только вот кто? Гаррет, пытавшийся защитить дочку? Виконт Обрэ, напуганный своим страшным спутником? Трит Русоф, решивший таким образом помочь старому другу? Юный бард или кузнец, руководствующиеся какими-то непонятными причинами? Воспоминания о Микаэле вообще рождали в груди герцога какие-то странные чувства, понять суть которых Эрик не мог. Тот напор, с которым бард добивался его внимания, несколько обескуражил герцога. Он невольно сравнивал бойкого на язык барда, такого уверенного в себе, и Алексиса Обрэ, с его напускной гордостью и бахвальством, за которыми, как оказалось, пряталась невинная, детская душа. Примерно одного возраста, юные и красивые, они совершенно разнились по характеру.

От размышлений его оторвал негромкий стук в дверь комнаты.

— Ваша Светлость, Вы, наверное, проголодались. Прошу разделить со мной скромный ужин, — послышался из-за двери голос Трита Русофа. — Я буду ждать Вас на первом этаже в обеденной зале.

— Конечно, Русоф. Я сейчас спущусь, — громко откликнулся Эрик, окидывая себя взглядом в зеркало и расправляя складки на одежде.

Решение по дальнейшему расследованию убийства Эрик уже принял, и теперь оставалось донести его до городского старосты и заручиться поддержкой в этом нелёгком деле. Герцог окинул напоследок комнату взглядом, оценивая, не забыл ли что-нибудь важное, прихватил свою наплечную сумку, с которой старался не расставаться без необходимости, и отправился на первый этаж особняка, где, как он предполагал, находилась трапезная.

Несмотря на давнее знакомство и множество совместных дел, Эрик был впервые в доме городского старосты. Трит Русоф был ужасно скуп и до этого дня предпочитал проводить их встречи в замке Валентайн или в трактире у Гаррета. Скрепя сердце, он проявил должное радушие, понимая, что своим присутствием в трактире, герцог привлёк бы слишком много внимания.

Войдя в трапезную, Эрик осмотрелся. Накрытый на двоих стол был достаточно прост и больше подходил бы купцу средней руки, чем главе города, даже вина не было, так что приходилось довольствоваться пивом и водой. Сам Русоф застыл рядом со столом, всем своим видом выражая радушие. За его спиной, возле самой стены, стоял старый слуга в потёртой ливрее. Это был хорошо знакомый герцогу Карл.

Когда-то Карл служил выжлятником у отца Эрика и был большим знатоком псовой охоты. Однако после смерти старого герцога, его с прочими слугами пришлось уволить. Тем более в отличие от отца, Эрик в охоте никогда не участвовал. Пожалуй, из всех уволенных слуг, расставание с Карлом далось юному Эрику тяжелее всего, и сейчас он по-доброму улыбнулся старому знакомому и слегка кивнул.

— Я рад, что Вы, Ваша Светлость, согласились составить мне компанию за ужином, — любезно обратился Русоф, расплываясь в улыбке.

— Нам нужно о многом поговорить, сударь, и за ужином это сделать будет лучше всего, — тихо ответил Эрик.

— Я понимаю, — покорно кивнул Русоф. — Поэтому я оставил только Карла, чтобы прислуживать нам, а прочих слуг распустил. Вы его хорошо знаете — он не болтлив и умеет хранить тайны. К тому же он в курсе произошедшего в трактире прошлой ночью.

— Вы как всегда опережаете мои мысли, любезный Русоф, — улыбнулся в ответ Эрик. — Что касается Карла, то он служил ещё моему отцу, и я полностью уверен в его порядочности.

— Тогда прошу к столу!

Герцог и городской староста уселись друг напротив друга и принялись неспешно ужинать, справедливо полагая, что все важные разговоры можно будет вести, когда первое чувство голода отойдёт на второй план. Они обменивались ничего не значащими фразами, обсуждали погоду, торговые сделки и виды на урожай, оттягивая как можно дальше неприятный разговор. Однако это напускное спокойствие не могло продолжаться долго. Первым не выдержал Трит Русоф, которому от волнения даже кусок в горло не лез.