Герцог Савойский достал из-за пояса тонкий, изогнутой нож, слегка светящийся голубоватым цветом. Маг быстро начал читать заклинание на неведомом языке, голос его звучал всё громче, в нём чувствовалась мощь и сила. Годрик Нортрем вжался в стену, потрясенный до глубины души происходящим действием. Руки его слегка дрожали от возбуждения. К горлу подкатил комок. Хотелось зажмурить глаза и ничего не видеть. Сам же герцог сохранял хладнокровие. Слова заклинания отзвучали и он резким ударом ножа рассёк грудь петуха. Животное два раза вскликнуло, немного потрепыхалось и затихло.

— Снова два раза, — задумчиво сказал герцог. — Две смерти в императорской семье. Но почему только две? Император, наследник, великий князь Эдуард — должно быть три.

Он вскрыл труп и принялся всматриваться во внутренности.

— Печень сместилась влево — прекращение династии, сердце ещё слегка сокращается — значит, переход власти к новой династии будет поддержан Богами и магические клятвы устоят. Но вот почему кишечник так перекручен? Тут что-то не так.

— Ваша Светлость, может быть, попробуем другого петуха?

— Хорошо, — коротко сказал герцог, отбрасывая носком сапога свою первую жертву.

Ксонофилиус взял второго петуха и положил на жертвенник, придерживая рукой. Вновь зазвучали слова заклинания. Герцог Савойский размахнулся и одним ударом отсёк животному голову. Криков не было, но в предсмертной судороге животное успело два раза взмахнуть крыльями.

— Видишь, — ещё сильнее нахмурился герцог. — Вместо двух криков, только два хлопка. Но почему только два, если всё указывает на смену династии? Чтобы она произошла, должны умереть трое… Ладно, посмотрим, что покажет голова.

Герцог срезал гребень с головы петуха и осторожно вскрыл череп, чтобы были видны мозговые полушария. Вместе с магом они стали пристально разглядывать узоры кровавых извилин, стараясь увидеть в них что-либо похожее на буквы или руны.

— И опять он, — с ненавистью воскликнул герцог спустя минуту. — Смотри сюда, маг. Это явно буква «Х», а рядом скрещенные линии, напоминающие корону.

— Да, на корону очень похоже, Ваше Светлость, — отозвался маг, — но вот буква «Х» не совсем чёткая, это вполне может быть и «Н».

— Нет, я уверен это он, Хомоф. Только этот святоша стоит на пути между мной и троном. Мерзкий Монах…

Годрик Нортрем невольно вздрогнул. Его отец представлял поистине страшное зрелище — кинжал сжатый окровавленной рукой, бледная кожа и горящие от возбуждения глаза. Он всегда побаивался своего отца, но в этот момент готов был признать его самим Дьяволом, этим порождением злобы тёмных Богов.

— Сложно говорить о точности предсказаний в таких условиях. Осмелюсь заметить, что для гадания таким способом лучше использовать человеческий мозг, как более развитый и более чувствительный к магии. А ещё лучше воспользоваться головой человека, наделённого магическими способностями, — заметил Ксонофилиус. — Головы же животных могут давать существенные ошибки при предсказаниях.

— Знаю, только чёртов старик, сидящий на троне, запретил мне подписывать смертные приговоры. Так что сейчас это весьма затруднительно, — съязвил мужчина в ответ. — Пока придётся довольствоваться петухами. Ничего, Императору недолго осталось.

— Продолжим? — уточнил Ксонофилиус.

— Да. Неси жаровню и дамасский клинок, что я тебе давал.

Маг быстро вышел и через минуту вернулся, установив прямо на жертвеннике жаровню, полную раскалённых углей. Сверху на ней лежал широкий клинок, испещрённый рунами.

— А теперь неси петуха, маг, — приказал герцог, поигрывая ножом в руках.

Ксонофилиус взял было последнюю жертву в руки, но петух, насмотревшийся на две смерти и обезумевший от ужаса, в последний момент вырвался и попытался убежать, путаясь в связанных ногах. Старик кинулся за ним и быстро настиг, однако петух к тому времени успел затушить одну из свечей, окружающих жертвенник.

— Свеча погасла, — торжествующе прозвенел голос герцога. — Неужели один из моих врагов скоро умрёт? Быстрее, маг, поторопись.

Ксонофилиус быстро зажег заклинанием потухшую свечу и поднял петуха над жаровней. Голос его слегка дрожал, когда он читал заклинание. Герцог же тем временем резким движением пронзил птицу насквозь. Петух вскликнул один раз и безвольно повис на руках мага. Кровь потоком полилась из раны прямо на раскалённый клинок. С шипением она испарялась, оставляя на металле неровные узоры.

— Один раз! Он вскликнул один раз, — громко сказал герцог, разглядывая проступающие на клинке узоры. — Опять результаты гадания разнятся.

Тем временем последние капли упали на клинок, и мёртвая птица была отброшена в сторону. Герцог выжидательно уставился на старого мага, ожидая его трактовки следов, оставшихся после испарения крови. Ксонофилиус же склонился над клинком и принялся его внимательно изучать, бормоча что-то невнятное себе под нос.

— Ну же, не тяни, маг. Что ты видишь? — не выдержал герцог.

— Узоры судьбы не очень чёткие, как я говорил сегодня не лучший день для гадания на крови, — задумчиво ответил маг, протирая глаза, слезящиеся от едкого дыма свечей.

— И всё же ты что-нибудь разглядел? — не унимался герцог Савойский.

— Смерть Императора и смена династии видны весьма отчётливо, но это нам было известно и раньше. Эти события относятся к тем, которые уже нельзя изменить. Но вот кто придёт ему на смену сказать сложно, такое ощущение, что будущее ещё не до конца предопределено и будет долго висеть на волоске в ожидании чьего-то поступка или решения. Некоторое время — год, два, может быть больше — ничего непонятно, узоры размыты, а после появляется какая-то яркая личность, герой, которому покровительствуют Боги, но опять же всё это так зыбко, что за вторую часть предсказания я не могу поручиться.

— Какой толк в твоих словах, если ничего нового я так и не узнал, — с желчью в голосе прошипел герцог Савойский. — Никаких героев в Империи давно нет, и я не представляю, кто из возможных кандидатов на трон мог бы им стать. Монах — святоша и праведник, не способный пролить крови. А других конкурентов у меня нет.

— Я бы на Вашем месте не стал недооценивать молодого герцога Валенского, — тихо отозвался Ксонофилиус. — Мы совсем мало знакомы и виделись только несколько раз, но он произвёл на меня сильное впечатление. Такая сила духа и в таком молодом возрасте. Смерть старого герцога и последующие несчастья многому его научили. Конечно, сейчас на «героя» он явно не годится, но со временем — кто знает…

— Не учи меня, старик. То что он слабак, не значит, что я сбросил его со счетов. Я тоже не сижу на месте. Мой человек уже в Валенсе, и хотя он пока не прислал вестника, я целиком и полностью полагаюсь на него. Мэтр Тонг из тех людей, которые способны на всё. К тому же он безоговорочно предан мне. Он разберётся с Монахом.

Старый маг только утвердительно качнул головой, внезапно погрузившись в какие-то свои глубокие мысли. Лицо его покрылось бледностью, взгляд стал пустым, глаза закатились, руки безвольно упали вдоль тела, слегка подрагивая. Герцог вначале продолжал что-то злобно выговаривать, но заметив состояние своего собеседника удивлённо замер.

— Ксонофилиус, что с тобой? — окликнул мага герцог, слегка дёрнув за рукав. Однако реакции не последовало.

— Что это с ним? — изумлённо спросил Годрик, отлипая от стены, возле которой простоял большую часть времени. — Может быть, ему нездоровится?

Однако ответа не последовало, зато со стороны ремесленного квартала послышался звон колоколов местного Храма. Герцог недолго думая выскочил из комнаты и кинулся к ближайшему окну, выходящему на город. Он широко распахнул его, старательно вглядываясь в темноту. Звон стал ещё громче. К нему присоединились колокола Храмов портового квартала и городских окраин. По городу яркими огоньками двигались люди с факелами, сбегающиеся на площади.

— Отец, что произошло? Почему бьют в набат? — взволнованно воскликнул Годрик Нортрем, от волнения снова забыв приказ своего родителя хранить молчание.