— Присаживайтесь, граф. Я постараюсь надолго Вас не задерживать.
— Я целиком и полностью в распоряжении Вашего Величества, — коротко ответил Фоскье.
— Граф, вы долгое время возглавляли Имперскую армию, демонстрируя чудеса доблести на полях битв. И, хотя прошло уже много лет, я надеюсь, Ваша рука по-прежнему крепка?
— Ваше Величество может даже не сомневаться в этом, — коротко, по-военному ответил главнокомандующий. — На прошедшем два месяца назад турнире мечников, я получил первый приз. Так что возраст не может служить помехой истинному умению и доблести.
— Неужели среди современной молодежи нет хороших мастеров клинка? — поинтересовался правитель.
— Клинок оттачивается в битве, мой Император. Сейчас времена мира и дворяне предпочитают военным наукам занятия танцами и музыкой.
— А если бы я попросил Вас, граф, собрать небольшой отряд верных людей, сведущих в битвах и способных постоять за правое дело?
— Вы хотите возродить армию? — удивился Фоскье. Голос его дрогнул от еле скрываемого возбуждения.
— Нет, полноценная армия на данный момент Империи не нужна. Я думал об отряде в несколько сот человек, под командованием верного человека.
— Кому же будет подчиняться этот отряд? — не без дрожи в голосе спросил Фоскье. — И какие перед ним будут стоять задачи?
— Подчиняться отряд будет мне лично или моему брату великому князю Эдуарду, если состояние моего здоровья не позволит принимать участие в делах. А что касается задач, то об этом вы узнаете в своё время. Скажу только, что это будут особо важные и ответственные поручения, требующие сноровки и мастерства.
— Вы можете рассчитывать на меня, Ваше Величество. Мой меч засиделся в ножнах, — горячо воскликнул Фоскье. Для него, смирившегося со своей бесполезностью, новое назначение на деятельную должность было как глоток свежего воздуха.
— Я знал, что могу положиться на Вас, граф, — облегченно выдохнул Император. — Анри, подготовьте указ о формировании Имперской гвардии и назначении её командующим графа Фоскье.
— Будет исполнено, Ваше Величество, — отозвался Рабле из-за спины правителя.
— Ваше Величество, могу ли узнать о первоочередных приказаниях? — поинтересовался Фоскье.
— Граф, как быстро вы сможешь сформировать отряд человек в пятьдесят, верных короне и умелых в бою?
— В течение двух-трех дней, — отчитался Фоскье. — Многие из бывших армейских сотников и десятников мне знакомы и были бы не прочь вернуться на службу. Это все отличные воины, не раз проливавшие кровь за Империю.
— Хорошо, я даю Вам два дня. После этого мы встретимся вновь и я расскажу о задачах, которые будут стоять перед Вашим отрядом. Пока же прошу сохранить наш разговор в тайне. Надеюсь, Вы сможете набрать людей без огласки?
— Можете не беспокоиться, Ваше Величество! Никто ничего не узнает, клянусь честью, — гордо отрапортовал граф, вскочив с кресла на ноги и выпрямившись во весь рост. Грудь его вздымалась, глаза гордо блестели, кончики усов восторженно топорщились.
— Хорошо, я верю Вам. Немедленно приступайте к вербовке людей в отряд.
Граф вместо ответа еще раз преклонил колено и опустил голову в поклоне, обозначая тем самым свою слепую преданность Императору.
— Да и ещё, граф, — продолжал правитель, — Вы не должны подчиняться никому кроме меня, будь то сам наследник, патриарх или герцог Савойский. Особенно герцог Савойский! Вы меня понимаете?
— Целиком и полностью, Ваше Величество!
— Тогда не смею Вас задерживать, граф. Думаю, у Вас сейчас много дел. Завтра с утра граф Рабле доставит приказ о формировании отряда и Вашем назначении его командиром.
Фоскье ещё раз поклонился и быстрым шагом покинул беседку. Ему предстояло обойти этой ночью множество бывших сослуживцев и заложить основу того, что позже станет гордостью Империи. По крайней мере, он мечтал, что именно так и будет.
Стоило Императору остаться наедине со своим секретарём, как он безвольно развалился в кресле. Последние силы оставили его дряхлое тело и только губы слегка шевелились отдавая последние на сегодняшний день приказания. Рабле все внимательно выслушал и только после этого вызвал слуг, чтобы отнести правителя в опочивальню. Самому же секретарю было не до сна. Предстояло подготовить нужные бумаги, причём сделать это так, чтобы копии распоряжений раньше времени не попали на стол герцогу Савойскому.
========== Глава 7. Наказание за похоть ==========
Если в столице с наступлением сумерек, жизнь била ключом, то в Валенсе она наоборот замирала. Ремесленники и мелкие торговцы закрывали лавки и после скромного ужина отправлялись спать; городская беднота пряталась по тёмным закоулкам, радуясь тому, что миновал очередной день их несчастий, и надеясь, что непрекращающийся голод не будет препятствием сну, а завтрашний день, наконец, принесёт удачу. Немногочисленные состоятельные жители отправлялись по питейным заведениям, самым престижным из которых был уже упомянутый трактир «Гордость Империи».
Тёмный двор трактира, освещаемый лишь звёздами, да старым тусклым фонарём, изредка пересекали люди, спешащие утолить свой голод и жажду. Они скрывались за тяжелой входной дверью, из-за которой доносились звуки музыки и веселья.
Наглый рыжий кот, провалявшийся весь день на солнце, теперь усиленно пытался проскочить за очередным посетителем в дверь трактира. Вожделенный зал манил его запахом жаркого и теплом очага, вот только уже третья попытка оказаться по ту сторону двери заканчивалась ничем. Два раза его больно пнули, а на третий дверь хлопнула так быстро и сильно, что если б он не отскочил в последний момент, то прищемил хвост. Идти на такие жертвы кот был не готов, справедливо полагая, что жаркое никуда не денется, а хвост он один и на всю жизнь. И, если его лишиться, ни одна кошечка на него даже не посмотрит.
В этот момент дверь широко распахнулась, выпуская наружу высокого, молодого мужчину. Кот, не желая более терять времени, рванул в вожделенный зал. Его цель была близка: мужчина замешкался в дверях, оставляя проход открытым. И вот, когда кончики усов уже оказались внутри, а в нос шибанул такой пленительный запах жареного мяса, крепкая рука мужчины опустилась на загривок кота, поднимая животное над землёй. Лапы еще продолжали по инерции перебирать в воздухе, но заветный проход в святая святых только удалялся. Из горла кота послышалось полное разочарования «мяу».
Дверь трактира захлопнулась. Мужчина уселся прямо на ступеньках крыльца, посадив кота себе на колени. Одной рукой он крепко прижимал его к себе, а другой гладил быстрыми движениями, даже не замечая, что делает это против шерсти. При других обстоятельствах кот бы даже обрадовался, не так часто на его долю выпадали хоть какие-то ласки от людей, но сейчас все его мысли были сосредоточены на еде.
— Вот почему я такой несчастливый, котик? — спросил мужчина пьяным голосом.
От кота он услышал только очередное тоскливое «мяу», но, похоже, такой ответ его не устраивал.
— Вот сам посуди, я в свои двадцать пять лет имею собственный дом и кузню, которая дает стабильный доход. Да и внешностью меня Боги не обделили, любую девушку могу заполучить! А вот ты меня спросишь, чего же ещё для счастья нужно? И будешь по-своему прав. Только вот сердце-то болит и просит большего.
Кот благоразумно молчал, да и терзания непонятного человека были ему безразличны. Сейчас там, за дверью, съедалось всё самое вкусное. И что самое страшное, съедалось без его участия. А этот глупый человек талдычит про какое-то сердце. Кот предпринял очередную попытку вырваться из рук мужчины, но тот держал крепко.
— Я тоже думал, что мне больше ничего в жизни не нужно, а сегодня увидел его и обомлел. От одного взгляда, моё сердце было готово выпрыгнуть из груди, — продолжал тем временем изливать душу мужчина. — Он такой красивый, стройный, самый-самый лучший. А как он играет и поёт. Настоящий бард! Представляешь?
Кот настороженно замер. Петь он тоже любил, особенно ночами в начале весны. Только вот люди, в отличие от молоденьких кошечек, его серенады не ценили и так и норовили пульнуть чем-нибудь потяжелее или облить холодной водой.
