Мужчины, ещё раз поклонившись, заняли места на двух приготовленных для них креслах напротив Императора. Глаза-бусинки герцога Савойского быстро пробежали по фигуре правителя, отмечая малейшие изменения. Его сын наоборот, не смея пристально рассматривать Императора, сосредоточил своё внимание на стоящем позади кресла Рабле.

— Я слушаю Вас, герцог, — дал разрешение говорить правитель.

— Ваше Величество, я осмелился побеспокоить Вас, заботясь исключительно о делах государства, которые не терпят отлагательств, — начал герцог издалека. — В последнее время в столице неспокойно. Подданные взволнованы предсказаниями Ксонофилиуса. Несколько дней назад в порту какой-то заезжий бард распевал песни, порочащие Императорский дом и призывающие к скорейшей смене власти. Всё это привело к вооружённому столкновению между чернью и имперской стражей. Вчера мелкие стычки уже происходили по всей столице, а что будет завтра известно только Богам.

— Что Вы предприняли? Это ведь Ваша прямая обязанность следить за порядком в Империи! — поинтересовался Император. Несмотря на тревожные вести, голос его звучал спокойно и даже с некоторой ленцой. — Только не говорите мне, что не можете справиться с чернью, герцог.

Глазки-бусинки герцога в ответ гневно вспыхнули, как от пощёчины, второй подбородок заколыхался от возмущения, руки с силой сжались в кулаки. Прошла буквально секунда, и он расплылся в подобострастной улыбке, скрыв все свои негативные эмоции за маской покорности. Простой человек даже ничего не успел бы заметить, но этот секундный всплеск чувств не ускользнул от взора Императора.

— Тайная полиция и городская стража делают всё возможное, чтобы обеспечить покой и процветание Империи. Нам удалось арестовать как самого барда, так и около двух десятков особо опасных бунтовщиков.

— Что удалось выяснить у них?

— Ничего ценного, Ваше Величество. С уверенностью могу утверждать, что за волнениями никто не стоит, и они носят стихийный характер. С другой стороны не стоит сбрасывать со счетов возможность того, что на людей воздействовали какой-нибудь редкой магией, которую мои дознаватели не смогли распознать.

Герцог на минуту замолчал, ожидая, не последует ли со стороны Императора каких-нибудь вопросов и уточнений. Однако правитель сохранял полную невозмутимость.

— Барда вчера казнили при большом стечении народа, а остальных приговорили к полусотне плетей и бросили в тюрьму на пару лет, — продолжил доклад герцог. — Однако в городе по-прежнему неспокойно. В связи с этим я нижайше прошу Ваше Величество увеличить численность тайной полиции и городской стражи на две тысячи человек, а также дать дополнительные полномочия Вашему покорному слуге в части возможных арестов и дознания не только среди простолюдинов, но и по отношению к дворянству.

— Вы просите у меня право подвергать пыткам дворян? — удивился Император.

— Исключительно во благо Империи, Ваше Величество, — пролепетал герцог.

— Нет! — резко ответил правитель, чем заставил поморщиться своего собеседника. — Такого права я Вам не даю. Сколько стоит Империя, мелкие волнения происходили всегда. Не забывайте, что магические клятвы верности по-прежнему действуют, и ни один подданный не сможет пойти против Императора. Только конец династии мог бы привести к открытому бунту, но я пока ещё жив.

— Как будет угодно Вашему Величеству, — покорно согласился герцог. Про себя же подумал: «Это только „пока“, старый болван».

— Да, мне так угодно! — подытожил Император. — Я недоволен Вами, герцог.

— Но чем же я заслужил недовольство Вашего Величества? — вспыхнул герцог, понимая, что его планы рушатся.

— Вместо того чтобы успокоить подданных каким-нибудь праздником, вы ищете повсюду бунты. На каком основании Вы казнили несчастного барда? Вам же известно, что все смертные приговоры должны утверждаться Императором, то есть мной? — голос Императора звучал громко, в нём проскальзывали нотки гнева и раздражения.

— Да, Ваше Величество. Прошу простить меня, но все мои поступки лишь ради спокойствия и процветания Империи, — принялся лепетать герцог, пытаясь сбить гнев Императора. — Я боялся отвлекать Ваше Величество такой мелочью, как утверждение приговора.

— Хорошо, забудем об этом. Но впредь не допускайте подобного, — вновь успокоился Император. Судьба повешенного барда его нисколько не волновала, но вот возможность поставить на место герцога Савойского стоила многого. — Меня больше интересует сейчас судьба посланника, которого я отправил в Валенс. Мы тогда очень долго обсуждали это, и я до сих пор не уверен, что рекомендованный Вами юноша подходящая кандидатура для столь ответственного поручения. Слишком уж он молод и неопытен.

— Вам не стоит переживать, Ваше Величество. Виконт Обрэ, по моим сведениям, уже прибыл в замок Валентайн и передал послание. Тем более он не один. Я послал с ним одного из самых надежных своих людей, который проследит, чтобы все было устроено в лучшем виде.

— Хорошо, Ваши слова успокоили меня. Тем более после общения с тем юношей у меня сложилось хорошее впечатление о нём. В этом вопросе я целиком и полностью полагаюсь на Вас, герцог. Как мы уже обговаривали, придворные лекари должны как можно скорее получить доступ к библиотеке рода Хомоф. Ради этого вы можете использовать любые методы и средства. Я подчёркиваю — любые. И пусть знатность рода Хомоф Вас не останавливает. Хотя лучше, если дело разрешится бескровно. Лишние волнения и пересуды ни к чему.

— В ближайшее время, всё будет исполнено, — расплылся в улыбке герцог. — После того, как герцог Валенский прибудет в столицу, не пройдёт и дня, как не только библиотека, но и весь замок целиком будет полностью в распоряжении слуг Вашего Величества.

— Хорошо. Если появятся какие-то новости из Валенса, докладывайте мне незамедлительно, — подвёл итог встречи Император.

— Будут ли ещё какие-то распоряжения, — спросил герцог, тяжело поднимаясь с кресла.

— Нет, можете быть свободны, — коротко ответил Император и прикрыл глаза, демонстрируя тем самым, что аудиенция окончена.

Герцог и его сын почтительно поклонились и покинули беседку, сопровождаемые графом Рабле. Императора же вновь поглотили размышления. Прошедший разговор достаточно сильно вымотал его, а ведь впереди были ещё два, причем гораздо более важные. В голове крутилась мысль, что он дал слишком много власти в руки герцога Савойского и эту проблему тоже следует решать незамедлительно. Только вот кандидатуры на его место не было. Герцог был незаменим на своей должности. Потом лёгкая улыбка набежала на лицо, как будто какая-то внезапно пришедшая идея осенила Императора.

Со стороны дорожки вновь послышался шум шагов. Рабле медленно вёл по дорожке Верховного Мага Эрафиуса. Это был дряхлый старик в мантии бирюзового цвета с длинной белоснежной бородой до пояса. Одной рукой он опирался на резной белый посох с гигантским сапфиром в навершии, за другую руку его поддерживал Рабле. Казалось, что он был готов рассыпаться в любой момент. По сравнению с ним, Император мог бы показаться полным сил и энергии юнцом, но внешность была обманчива. За внешней немощью этого старика скрывалась колоссальная магическая сила. И Император хорошо знал об этом.

Верховный Маг, оказавшись в беседке, моментально занял пустующее кресло, даже не дождавшись разрешения Императора. Несколько минут два старика молча сверлили друг друга глазами, не решаясь начать разговор. Первым прервал молчание Император.

— Анри, оставь нас с Верховным Магом наедине и проследи, чтобы никто нас не беспокоил во время беседы, — обратился правитель к своему секретарю.

— Слушаю и повинуюсь, Ваше Величество, — покорно согласился Рабле и быстро покинул беседку.

Стоило его шагам стихнуть, как Верховный Маг принялся что-то еле слышно бормотать на непонятном языке. Голос его становился всё громче и отчётливее, набирая силу, и к концу уже нисколько не напоминал старческий. Из сапфира в навершии посоха потянулся легкий туман, чуть розоватого цвета, который накрыл беседку своеобразным куполом.