Последняя неделя уходящего года. Уже не пишу обо всём, как было. Всё подряд описывать не интересно, потому что многое повторяется без конца. Хотя писать выборочно – теряется документальность.

Из последних дней интересен приезд моего младшего брата Пети из Новосибирска. В отпуск – погостить. По этому поводу зашёл к нам и средний брат Коля (который начальником в НИО-17). И вот мы, трое братьев сидим на диване. Такое бывает раз в 20 лет. Ира отошла на средину комнаты и любуется нами, наклонив голову набок, сравнивает.

Как и два года назад, Петя гостит у меня, а не у Коли. У меня лучше и свободнее, т. к. у них добавился зять, и вот-вот будет прибавление.

Петя каждый день смотрит у меня видеофильмы, а днём едет в Москву, ходить по магазинам. Он говорит, что в Москве изобилие с продовольствием, по сравнению с Новосибирском.

Петя много рассказывал о Новосибирске. Интересная новость. Вознесенский собор недалеко от центра реконструирован. Ни на один день не прекращалась служба, а деревянные стены заменены каменными. Ежедневно набиралось по 50 энтузиастов для помощи строителям.

Я эту церковь помню. Зимой 1941 года я ходил туда с бабушкой на какую-то службу. Помню, меня поразило великолепие внутри церкви. Красивые толстые свечи вижу до сих пор. Много народу, всё сверкает от сотен свечей. Священники в золотых одеждах. Потом дали в чайной ложечке что-то сладенькое. В церкви тепло, красиво, и не хочется уходить, тем более, когда шли по улице, был такой мороз, что я плакал от боли. Как туда шли помню, службу помню, а как обратно добирались – ничего не помню. А учёные говорят, что это где-то в памяти спрятано, и, если подействовать гипнозом, можно проявить.

Кончается дневник. Я его долго писал, но ещё ни разу не читал. Кое-кто почитал, говорят интересно. Саша Чернов, например, полистал и удивился, что у меня проявились литературные способности и «много юмора». Просил дать почитать основательно. Конечно, дам, я и пишу не для себя, а для других.

В конце года нам выдают канцелярские товары: ручки, календари, и др. Снова выдали всем желающим (в основном, начальникам) вот такие же ежедневники. Я тоже себе взял. Буду продолжать писать, но это будет уже 1989 год! Эдик отказался от своего ежедневника в мою пользу, – я и этот взял и отдал Герману – он тоже будет писать свой дневник, – загорелся от меня.

1 января 1989 года, воскресенье.

В прошлом году я старался описывать аккуратно каждый день. Только к концу года я понял, что календарная точность ни к чему. Можно события поменять местами, если это не принципиально. В крайнем случае, можно вставить такие слова: на прошлой неделе, как-то…

Так вот. На прошлой неделе решался очень важный вопрос о переселении секторов на новые места, чтобы освободить место для вычислительного центра.

Всё оказалось не так скоро, как ожидали, но Стрелков оказался прав, предупреждая, что пока наша пристройка подготовит помещение для ЭВМ Лабтам, пройдёт полгода, а то и год.

В нашей стране установился особый медлительный ход времени. Все производственные и общественные события происходят в замедленном темпе. Я заметил это ещё в детстве, учась в школе. Например, дают задание написать сочинение в двухнедельный срок, а почти все писали в последний день.

В наши дни то же самое. У меня было задание написать обобщающий отчёт по методам расчёта на флаттер на основе трёх работ (я об этом писал). Чтобы успеть к 20 декабря, я начал писать 5 декабря, но авторы тех работ ещё не начинали писать!

Итак, возвращаюсь к переселению секторов. Внизу, на втором этаже помещение весьма удобно для установки ЭВМ. Для этого было необходимо выселить склад и сектор Лыщинского.

Шли месяцы и кварталы. На улице был сделан фундамент для блока питания. Над этим трудились несколько кандидатов наук. Блок питания – это генератор переменного тока с напряжением 220 вольт. Штатная сеть не годится, - с этим столкнулись многие отделения в ЦАГИ. В сети очень много помех (сварка, например) и они мешают безаварийной работе импортных ЭВМ. Приходится делать «свои» 220 вольт.

После установки фундамента не прошло и квартала, как склад перевезли в другое здание. Теперь в освободившейся комнате во всю работают добровольцы – ремонтники: Алёша Чижов, Ренат Набиуллин (сын Набиуллина устроился в секторе Довбищука). Они провели горячую воду от батареи, и из шланга моют потолки и стены. Потом будут белить и т. п.

Уже пора ремонтировать комнату Лыщинского, но они ещё не выехали. Они должны въехать в нашу комнату (у нас 4,5 х 7 м), а мы должны переехать в общий зал к частотникам.

23 декабря всё пришло в движение и … остановилось. Сверху над нами началось шумное передвижение столов, - это частотники освобождали треть зала для нас. Их зал – это тройная комната. Самую правую секцию освободили для нас. Оставили только стеллаж со своим хламом и стол Ларькина.

В понедельник 26 декабря мы уже настроились переезжать: наши четверо столов и ещё Светин стол (она вернётся на работу в мае). При этом мы не берём с собой Перетягина и Венедиктову. Венедиктова перейдёт в комнату Карклэ и Попова, а Перетягин решил остаться на месте (!?) в качестве бесплатного дополнения к сектору Лыщинского, хотя ему следовало бы переехать в соседнюю комнату к Соболеву, Кирштейну и Каширину. Прежде, чем таскать столы с нашего третьего этажа на четвёртый этаж, я сходил к «Лыщинским» и спросил, может, им всё равно куда переезжать? В нашу комнату или на 4-й этаж к частотникам? Чтобы зря не ездить. Но, оказалось, сектор Лыщинского никуда не собирается переезжать. Они ждут, когда администрация ответит на их коллективное письмо, требующее объяснить, зачем всё это! И в самом деле, сейчас у них 45 кв м на шестерых плюс кульман, итого семеро (они кульман приравнивают к одному человеку), а им предлагают взамен 32 кв м, не спрашивая их мнения.

Тут же позвонили председателю СТК Азарову, и он обещал организовать совещание, на котором всё будет обосновано. Вот тогда они и переедут. Я спросил Соболева: «Тогда может, пока не переезжать?» Он согласился.

Я в обеденный перерыв видел Стрелкова (мы часто встречаемся на полпути: я иду с обеда, а он на обед). И спросил его, как быть с переездом. Он ответил, что это чисто наше внутреннее дело и его не касается.

После обеда я снова советовался с Соболевым. Он объяснил, что предлагаемый переезд рассчитан на перспективное развитие ВЦ. Через полгода, кроме Лабтам, появятся и другие ЭВМ, и тогда их некуда будет ставить, если «Лыщинские» не переедут.

Переезжать надо, но как объяснить это Булычёву? Он у них бунтовщик.

3 января 1989 года, вторник.

Прошлогодний дневник начинают читать.

4 января 1989 года, среда.

«Новый мир» №10, 1988г. Письма В. Короленко к Луначарскому. (Журнал мне предложил почитать Витя Довбищук).

И это было написано в 1920г! А на самом деле мысль о другом: И это было всё известно ещё в 1920 году! Я только что начинаю понимать об ошибочности теории Ленинизма, а это всё было ясно в 1920г!

О культуре нации, как основе общественного развития я догадался ещё до перестройки, примерно четыре года назад. Культура в широком смысле. В смысле цивилизации. Уровень цивилизации, сочетающий в себе и производство, и технологию, и нравы, и искусство и ещё многое другое, - повышается очень медленно, созидается веками, бережно передаётся из поколения в поколение.

И вдруг приходит большевизм с лозунгами: «Долой буржуев! Давай мировую революцию!» Разрушены многие ценности цивилизации. Впрочем, об этом читайте Короленко.

Как-то, раздумывая о бумажной денежной массе, о советском рубле, я нарисовал график условной зависимости благосостояния от зарплаты. Получилось, что при зарплате в 1000 рублей трудящийся выходит на предельно желаемый уровень. Теперь, глядя на этот график, я никак не могу его продолжить. Свыше автомобиля и дачи не могу вообразить себе более дорогие потребности. Это похоже на анекдот: поймал старик золотую рыбку. Выпросил у неё сначала реку водки, потом – море водки. А третье желание так и не придумал, и тогда он решил: – дай ещё пол-литра водки и хрен с тобой!