– Убирайся, – Бертран вдруг обернулся и заметил его. – Уходи отсюда и надейся, что тебе повезет больше, чем мне.

– Но… – Морен не знал, что делать. – Я позову сюда придворного лекаря, – только и пробормотал он перед тем, как развернуться, чтобы бежать скорее от этой безумной ситуации. Ему не давал покоя уже только один вопрос, что заставило блестящего рыцаря стать безумцем.

– Стой, – внезапно окликнул его Бертран.

Морен остановился, послушно, как если бы сам был его подчиненным или оруженосцем.

– Только не нужно лекаря, он все равно не поймет, – проговорил Бертран и тяжело привалился спиной к стене. Наверное, плащом он сотрет бурые мазки оставшиеся там и никаких свидетельств его безумию не останется. Он уже и не выглядел безумным, но держал культю так, будто на не только причиняла боль, но и была способна без ведома своего хозяина убить в любой миг и кого угодно даже его самого.

– Что с тобой происходит? – только и выдавил из себя Морен.

– Если бы я сам знал, – Бертран невесело усмехнулся и на миг прикрыл веки. Потревоженная рана, наверняка причиняла ему сильные страдания, но он не показывал виду. – Знаешь, мне кажется, что с тех пор, как его меч коснулся моего запястья, в крови у меня поселился огонь. И это пламя будет ждать меня изнутри.

– Он? – Морен чуть шагнул вперед, преодолевая непонимание и страх. – Тот, о ком только что говорили в зале совета и кто вроде бы непобедим.

– Не смейся, – предостерег Бертран возможно даже слишком строгим тоном. – Воин погибает, когда недооценивает противника в бою. Не веришь, посмотри на меня.

Морену не хотелось смотреть, как кровь все сильнее пропитывает одежду и как на краях обрубка будто начинается что-то шевелиться наподобие пальцев. Может это только игра света и теней. Бертран старался держаться в полутьме.

– Ты недооценил его? – осторожно поинтересовался Морен.

– Это слабо сказано.

– Будем надеяться, что другим повезет больше, – жестокие слова, но Морен и вправду надеялся, что его участь в бою будет куда более завидной. Он неловко кивнул и хотел уже идти, но Бертран снова окликнул его, теперь уже по имени.

– Да? – он нехотя обернулся.

– Всего одно предупреждение, – Бертран казался еще более усталым теперь, но в глазах у него нечто полыхнуло. – Если встретишь его на поле боя, даже просто увидишь издалека и поймешь, что это он, прошу, не повторяй мою судьбу, и не вступай с ним в единоборство. Ты потеряешь не только жизнь, но и душу. Я не шучу, поверь, мне давно не до шуток. Мой единственный совет, когда повстречаешь его, не раздумывай и не хватайся за меч. Беги!

Над залом совета повисла удивительная тишина. Почти все разошлись. Их шаги, топот ног и позвякивание шпор давно уже смолкли на лестнице. На столе не осталось сложенных мечей. Теперь, казалось, будет слышно, даже если колыхнуться портьеры на окнах. Никто из оставшихся в зале не смел потревожить короля. И действительно Манфред бы пришел в ярость, если бы его оторвали от раздумий.

Все вокруг теперь принадлежало ему, и сокровищница до отказа полная золота, и тронный зал с его пурпурными драпировками, и королевский штандарт, и вся страна с ее обширными плодородными землями, зажиточными городами и селами, многообещающими рудниками и золотыми приисками, и конечно же огромной армией. Лоретт, страна, которую раньше он должен был ненавидеть за ее богатство и процветание. Раньше этот замок был бы для него тюрьмой, а теперь он стал здесь королем. И пусть пока его место на троне было еще не слишком прочным, зато скоро все измениться.

По тонким губам Манфреда пробежала жестокая усмешка. Как радикально все меняется в этой жизни. Еще год назад он бы правую руку отдал за то, чтобы Лоретт потерпел сокрушительное поражение в какой-либо войне. Он бы сам пообещал что угодно любому дьяволу способному сокрушить такую могущественную державу, а теперь его прямым интересом стало победить. Да, за свою собственность волнуешься куда больше чем за чужую. Раньше он ненавидел корону, выкованную в форме свившихся лебединых тел из золота, теперь он ее носил. Герб Лоретта, на котором так искусно соединялись солнечное затмение, полет лебедя и рыцарский меч, теперь стал его гербом. Кое-что он хотел бы изменить, например, заменить королевскую эмблему своим собственным символом, но это потом. Сначала нужно укрепить за собой власть, а потом уже разбираться с королевскими регалиями, этикетом при дворе и обычаями внутри страны. В исходе развязавшейся войны он практически был уверен. Да, проклятые кузнецы из Менуэла, встали у них на пути. Не страна, а приют добрых душ, у них даже короля там нет, все решают в сенате представители от народа, а весь народ состоит из ремесленников и оружейников. И эти низкие существа не пожелали уступить ему одну из своих провинций. То предгорье, на которое позарился Манфред, находилось по эту сторону Темной Косы от Лоретта, а не по ту. Менуэл имел на нее куда меньше прав хотя бы из-за места расположения. Горная гряда успешно разделила два королевства, так и правильнее было бы каждому оставить себе то, что находится на его стороне от гор, так нет же, в Менуэле заупрямились. Это еще больше убедило Манфреда в том, что в горных рудниках этого края имеются золотые жилы. Да и поселения рудокопов раскинувшиеся рядом изобиловали мастерами своего дела. А земли вокруг выглядели чрезвычайно плодородными. Хорошо было бы заполучить это все.

Если верить советникам и военным, то у Менуэл нет шансов. Если только… Манфред весь напрягся при этой мысли. Если только не появится тот, о ком все боялись заговорить. А ведь его предсказатели уже сообщили ему, что именно так дело и может обернуться. Правда предсказание, как всегда было весьма туманным и могло толковаться двояко, но Манфреду не хотелось бы допустить никакой промашки. И Дуглас, осведомившийся ночью у своей нечисти, заявил, что опасность есть. Правда пока не известно, откуда она исходит. Но везде в предсказаниях фигурировало слово он. Величайший из воинов, но его помощь нельзя купить ни за золото, ни за обещание, он не продавался, он попросту не появлялся нигде, где можно было застать его, чтобы подкупить деньгами или уговорами или даже подло вонзить нож в спину. Говорили, он бессмертен, но говорят столь многое, а стоит ли в это верить? Твердо известно было лишь одно, он появлялся только в бою, заранее решив, на чьей он стороне и никого об этом не извещая заранее, лишь блеснувший меч ставил всех перед фактом. Тот на чьей стороне он был всегда побеждал.

Манфред с досадой впился ногтями в полированную столешницу и тут же чуть не вскрикнул от боли. Магический мрамор выпивал не только энергию из оружия, приложенного к нему, но и из любого другого острого предмета, даже человеческих ногтей. Привезенный с Хрустальных гор в Лоретт много лет тому назад еще отцом Рианон этот стол и по сей день не утратил своей колдовской силы. Напротив, кажется, с тех пор она даже возросла. Манфред недовольно оглядел обломавшиеся ногти. Что за напасть, та вещь, которая громогласно была объявлена главным достоянием двора, других приводила к миру, а его готова была взбесить до войны. Он бы давно разбил этот стол, если бы тот не входил в обязательные атрибуты власти такие же, как трон, жезл или скипетр. Убрать его отсюда было равносильно тому, чтобы отказаться и от тронного зала. А ведь стоило бы избавиться от этой штуковину, которая по форме больше напоминает круглое блестящее озеро, а не стол, где можно отводить почетные места. Здесь все будто становились равны, лишь благодаря высокому королевскому креслу, поставленному прямо против света, льющегося из окон, можно было отличить, кто из сидящих вокруг стола король. Да, у отца Рианон были определенно крестьянские замашки, сделать всех равными, где это видано. Манфред немного утешился этой мыслью, его двоюродныйбрат явно был кретином, раз вместо того, чтобы укреплять свою власть, предлагал другим разделить ее. Что ж, в отличии от брата он рвался быть диктатором. Вот только возникла одна помеха. Манфред недовольно покосился на сына, все так же мечтательно смотревшего на горизонт. Небо за окном стремительно темнело, затягиваясь свинцовыми облаками. Скоро разразится гроза. Уж интересно, не блеснет ли в ней как золотая молния меч того безликого рыцаря?