Корзинкина стала думать. Это может быть:

— Ивина (точно)

— Захаров (очень может быть)

— Емельянов (вряд ли)

— Анциферова (нет, не она)

— кто-то еще (не может быть).

Корзинкина стала рассматривать почерк и пришла к мнению, что записка написана, как курица лапой. А значит, нужно на переменке посмотреть на список с днями рождениями, который висел на стенке класса. Каждый ученик сам вписал в него дату своего дня рождения. И почерки можно легко сравнить и найти нужный. Когда Корзинкина приняла решение, она стала нетерпеливо вертеться и ждать звонка. А Светлана Петровна как назло даже не собиралась заканчивать урок. Наоборот, она повесила на доску плакат, на котором были нарисованы две вазы. В одной вазе было три цветка. А другая ваза была закрыта тетрадным листом.

— Решение сложных задач невозможно без умения решать простые задачи, — сказала Светлана Петровна, — сейчас мы решим задачу на сравнение. Ответьте мне на вопрос — если в одной вазе три цветка, а в другой на пять цветков больше, то, сколько цветков находится во второй вазе?

— Я эту задачку в интернете видел, — сказал Захаров, — там курсором мышки нужно было нажать на сочетание цифр. Это гораздо интереснее, чем плакат на доске.

— Меня не интересует интернет, Захаров, — сухо сказала Светлана Петровна, — отвечай по плакату.

— Ну, восемь, — нехотя сказал Захаров, — нужно выбрать сочетание три плюс пять.

— Правильно, — сказала Светлана Петровна и сняла с вазы тетрадный листик. В вазе было восемь цветков — ну, все поняли?

— А рыбки еще интереснее, — сказал Захаров, — там, если перетащишь курсором правильную цифру, рыбка шевелит плавниками и уплывает, вообще, прикольно.

— Сядь, Захаров, — приказала Светлана Петровна, — и запомни, что не у всех в классе есть интернет.

— У всех, Светлана Петровна, — сказал Захаров, — даже у Корзинкиной.

— Посмотрим, как это поможет вам закончить вторую четверть, — сказала Светлана Петровна, — я думаю, что ничего хорошего не будет. Вы только и думаете о своих компьютерах.

Тут прозвенел звонок. Корзинкину словно подбросило на месте, так ей натерпелось сравнить почерки. Все, кроме Корзинкиной, вышли на перемену.

— А ты чего ждешь, Корзинкина? — сказала Светлана Петровна, — я хочу проветрить класс, выходи в коридор.

— Ой, я не вписала в список свой день рождения, — соврала Корзинкина, — все время забываю. Можно я останусь?

— Ты все время все забываешь, — сказала Светлана Петровна, — хорошо, оставайся. Следующий урок — аэробика. Ты взяла спортивный костюм?

— Спортивный костюм? — ошарашено сказала Корзинкина, — забыла.

— Ну вот, я же говорила, — сказала Светлана Петровна, — это все из-за компьютера. Пойдешь вместе со всеми, посидишь на скамейке.

— Хорошо, — сказала Корзинкина и повернулась к списку.

Она приложила к стене записку и стала сравнивать почерки, то и дело заглядывая в список. Но ничего похожего она не нашла. Потому что:

— у Ивиной был идеальный почерк.

— у Захарова буквы были огромными, но ровными.

— у Емельянова буквы были отчетливыми, словно написаны на металле.

— а у Анциферовой почерк валился в левую сторону, из-за чего слова были похожи на горизонтальные пружинки.

На всякий случай, Корзинкина проверила список до конца. И почерка, похожего на куриную лапу, не нашла. Она еще раз перечитала обе записки:

— Что же делать? — задумалась Корзинкина.

Но тут прозвенел звонок и Светлана Петровна, одетая в свой умопомрачительный спортивный костюм, повела первый «А» в актовый зал. Все девчонки и мальчишки щеголяли новенькими спортивными костюмами, а Корзинкина шла в вязаной кофте и длинной юбке (потому что у тебя насморк! — сказала мама). Проходя мимо Ивиной и Захарова, Корзинкина тихо процедила:

— Ну, и глупо.

— Что глупо? — не поняла Ивина.

— Ой-ей-ей, — на всякий случай прищурилась Корзинкина.

— Она чокнутая, — вклинился в разговор Захаров, — опять укусит.

Ивина громко прыснула и побежала наверх через две ступеньки. А костюм у нее был очень красивый, красный, с белой сеточкой и воротником на молниях. У Захарова костюм тоже был весь красным. Из-за этого Ивина и Захаров были похожи на одну команду. А Корзинкина была одна. У нее не было спортивного костюма. Никакого.

В актовом зале мирно дремало эхо.

И когда туда ворвался первый «А», эхо заметалось по залу, торопливо отталкиваясь от стен и потолка.

— Тихо-тихо, — Светлана Петровна подняла руку, чтобы успокоить своих учеников, но никто не собирался успокаиваться.

Все визжали и лезли на высокую сцену, чтобы было лучше видно. И получилось так, что все стояли на сцене, а Светлана Петровна внизу, в зале. И Корзинкина внизу. Она не выпендрежница вроде Ивиной, которая прыгала на сцене и кричала громче всех. Ивиной очень хотелось быть главной. Ну и пусть, а Корзинкиной этого не надо. Ей и так хорошо. Корзинкина села на кресло в первом ряду актового зала и полезла в портфель, чтобы достать яблоко. Каждое утро мама клала в портфель Корзинкиной яблоко. Но яблока в портфеле не оказалось. И вообще, внутри портфеля царил невообразимый кавардак. Ручки и карандаши были выброшены из пенала. Ластик сломан на две половинки. С учебников были сорваны обложки, страницы тетрадок смяты.

— Что это? — ужаснулась Корзинкина.

Она схватила дневник и поняла, что ее ждут большие неприятности. В середине дневника была прогрызена огромная дыра, словно в портфеле Корзинкиной поселилась крыса. Корзинкина с ужасом заглянула внутрь портфеля и увидела преспокойно спящего Дрын-Дыра.

— Дрын — Дыр, — закричала Корзинкина, — это твоя работа?

— Чего ты кричишь? — сказал Дрын — Дыр, не открывая глаз, — мне было скучно.

— Зачем ты дырявил дневник?

— Мне было интересно, продырявлю я или нет, — сказал Дрын-Дыр, — я молодец, я продырявил.

— Как ты сюда попал? — не успокаивалась Корзинкина.

— Я думал в школе интересно, — сказал Дрын — Дыр, — а это такая тоска. И как ты в нее только ходишь?

— Будешь теперь в школе жить, в наказание, — сурово сказала Корзинкина, — вылезай из портфеля.

— Нет, не надо, — испугался Дрын-Дыр, — возьми у меня всю мелочь, мне ничего не жалко, только не оставляй меня в школе.

— Нет, выходи, — сжала зубы Корзинкина, — ты должен быть наказан.

— Не пойду, не пойду, не пойду, — заверещал Дрын-Дыр и забился во внутренний карман портфеля.

Корзинкина схватила его за железные бока и вытащила из портфеля. И увидела под Дрын-Дыром третью записку.

«Тили-тили-тесто — Корзинкина — невеста»

— Ты писал? — сказала Корзинкина, — Дрын-Дыр гадкий.

— Поверь мне, это была большая работа, — сказал Дрын-Дыр.

— Да?

— Да. Вначале нужно было придумать текст, — гордо сказал Дрын-Дыр, — потом найти карандаш и клочок бумаги. И самое трудное — писать в темноте на ощупь, поэтому извини, что криво. Да к тому же карандашом, зажатым в зубах. Рук-то у меня нет.

— Мало мне врагов, — вскипела Корзинкина, — так еще ты пакости подстраиваешь.

— А ты не дружи с Принцем, — сказал Дрын — Дыр, — вот, если бы думала обо мне, хотя бы половину того, что думаешь о Принце…

— Немедленно замолчи, — сказала Корзинкина.

— Везет этому смазливому счастливчику, — скривился Дрын-Дыр, — я, конечно, не красавец, но зато смелый и богатый. А Принц — это просто пузырь от жвачки.

Корзинкина засунула Дрын-Дыра на дно портфеля и захлопнула крышку. Пусть доедает ее дневник, Корзинкиной уже все равно. Она неудачница, над которой так легко потешаться.

А на сцене царил хаос. Все прыгали, орали и визжали. Всем было ужасно весело. И напрасно Светлана Петровна пыталась перекричать первый «А», напрасно она сгоняла учеников со сцены, потому что они лезли на нее с другой стороны. А потом они и вовсе добрались до старенького школьного рояля и начали бренчать по его клавишам.